глава 4.

Сижу на ковре и разглядываю этих чудо-юдо птиц райских. Ну да, красивые. Лица нежные, почти детские. Кроме Шпалы, здесь, оказывается, ещё омежки есть. Они действительно на людей похожи отдалённо: нереально красивые. Один тоненький, как былинка, волосы длинные, каштановые, симпатичный, с карими глазами. Второй выше и подозрительно похож на Шпалу. Тоже жгучий брюнет с белой кожей, прямо Белоснежка. И все трое в платьях. Ну, это условно "платья", просто подол длинный. И на омежках это смотрится вроде и ничего: они сами по себе тоненькие и гибкие, в чём-то даже женоподобные, на таких любая рванина смотреться будет как на моделях.

С другой стороны, может, это у них одежда такая, как, например, у шотландских горцев килт? Может, зря я так на них обозлился? Ну вот что с них взять? Даже мобильников нет — древние люди. Ну носят они платья и красятся, в конце концов, какое мне дело? Нет, мне с ними дружить надо, а то как смотаться-то отсюда? И откуда «отсюда»? Куда меня притащили?

— Девочки, а пожрать есть что? — грустно спрашиваю, так как чувствую, что скоро живот к спине прилипнет.

— Ты, щенок, за подобные выходки, будешь сидеть на хлебе и воде! — рычит Шпала-панда. Да, удар у меня всё же хорош!

— Я согласен, только вот сейчас, пожалуйста, — закивал я.

— Одевайся! — рычит Шпала. — Принесите ему штаны, у нас щенок ещё не дорос до взрослой одежды.

Принесли, конечно, порнографию по колено. Бермуды, что ли? Отдираю рюшечки, Шпала недовольно глаза закатывает, а омежки помоложе уставились, глаз не сводят. Надеваю, сносно, правда, размерчик не мой: слишком тесные, но я в своё время кожаные штаны покупал, вот в них без мыла фиг залезешь, а это ничего, терпимо. На всё согласен, жрать хочу. Сверху накидываю рубашку, она прозрачная до невозможности, но я молчу, пофиг, главное, не платье. Меня оглядывают со всех сторон, и Шпала милостиво разрешает следовать за ним. Выходим из комнаты Барби и направляемся по коридору. Я кручу головой, разглядываю красоту. Это я не в доме, а в замке настоящем, интересно, где он находится? Коридор узковат, но зато современная отделка, ковры под ногами, светильники на стенах, цветы в вазах и на окнах. Кстати, окна большие, и панорама за ними просто обалденная: горы, лес, природа и ни одной сотовой вышки, а я, кстати, сотовые у мужиков, то есть альф, видел. Значит, связь есть.

Подходим к огромным резным дверям, и они перед нами открываются. Шпала ещё раз придирчиво оглядел меня, вздохнул и шагнул в кабинет, прямо вплыл, лебедь, блядь. Захожу следом и останавливаюсь. За столом сидит мужчина и смотрит на меня в упор. Одет в дорогой костюм с иголочки. Красивый, по вискам седина, глаза как два кусочка льда. Широкие брови и крупный нос с горбинкой. Альфа, вожак. Огромный, силой и властью от него просто с ног сносит. Он смотрит на меня исподлобья, а я на него. Играем в гляделки, я глаз не отвожу, мне терять нечего, а он давит. Смотрю, глаза у него желтизной отсвечивают. Я окружён монстрами. И вдруг мне так спокойно стало, все проблемы отошли на задний план. Захотелось сесть у его ног и счастливо улыбаться. Перевожу взгляд на Шпалу. Он так преданно и верно смотрит на этого альфу, что прямо слёзы на глаза наворачиваются. Альфа молча протягивает ладонь к омеге, и тот быстро приближается, оказываясь в больших руках. Альфа внимательно разглядывает синяки на его лице.

— Что случилось? — и голос такой глубокий, завораживающий, ноги подгибаются. Омега тихо вздыхает и укоризненно смотрит на меня.

— Щенок неловкий, — мурлычет он.

Офигеть, это как это? Вот этот штепсель только что от меня грозу отвёл?

— Глупый, необученный, дикий совсем. Я возьмусь его обучать до первой течки, — мурлычет этот… этот… слов нет. А самое интересное, чудовище, давящее на меня до этого, теперь больше похоже на расплывшуюся в умилении лужицу. Мастер-класс просто. Это же такого монстра, и к ноге? Пипец. Смотрю на омегу уже в восхищении. Гей гейский. Я бы с такими талантами срулил отсюда в два счёта.

— Щенок… — альфа смотрит уже на меня, и я снова чувствую волну уверенности.

— У меня есть имя, — обронил я.

Альфа изумлённо поднимает брови.

— И ещё вопросы. И самое главное: зачем держать меня здесь? А вообще, я есть хочу.

Альфа и омега переглядываются и снова смотрят на меня.

— Щенок…

— Евгений, — настаиваю я.

Альфа резко поднимается и подаётся ко мне, глядя в глаза.

— Твоё имя — Снежок. Домашнее имя. О людях забудь навсегда, — выговаривает он мне.

— Ага, «Снежок», — усмехаюсь я. — Ледниковый период не боитесь получить? Я всегда буду знать, кто я!

— Что они с тобой сделали?

— Кто?

— Люди. Ты понимаешь, сколько понадобится сил и времени, чтобы ты стал тем, кем рождён? Они сделали из тебя…

— Человека? — улыбаюсь и тоже подаюсь вперёд, прямо к его лицу. — Вы влияете… на меня, — кивнул в сторону омеги, — на него. Ошейник на меня надели. Семья… Это не та семья, частью которой я хочу быть.

— Ты тот, кем ты рождён. Здесь тебя ждут дом и защита. Там, у людей — сумасшествие первой течки и смерть, — прорычал он. — Для тебя я — Вожак.

— Тогда у меня вопрос, Вожак. Кем я рождён и почему оказался среди людей?

Передо мной легла фотография. Со старого снимка на меня смотрел улыбаясь милый молодой человек с копной белокурых кудряшек и светлыми глазами.

— Этот омега был покрыт мной двадцать четыре года назад. Если бы родился альфа, он бы получил всё и стал моей парой. Родился ты… омега умер через несколько лет, а щенка выкрали. В то время шёл передел, менялись вожаки, альфы вставали в круг за право быть вожаками. Я убил всех…— он усмехнулся, и я заворожённо уставился на блеснувшие между губами клыки.

— Почему он умер? — настороженно спросил я.

— Сильный и непокорный. Ты такой же. В первую течку я отдам тебя сильнейшему, родишь альфу — будешь парой, нет — твою судьбу будет решать альфа, — в голосе Вожака было столько уверенной властности. — Смирись, ты — омега, старший сын вожака, тебе не грозит быть стерилизованным и лечь под свободных альф. Тебя ждёт судьба пары для вожака, которого я выберу.

— Как вы нашли меня? — выдыхаю, не верится мне, что эта семья денно и нощно искала меня по всему городу. Ага, все двадцать четыре года.

— Оборотни давно живут среди людей, но только альфы. Мы везде: в правительстве, в больших корпорациях, — передо мной легла кипа бумаг. Я не смог сдержать любопытства и стал листать то, что дали.

— Омега среди людей — это головная боль для альф. В двадцать пять у них происходит второй оборот, пробуждается сущность, в твоём случае омежья. Повышается агрессивность, жажда крови. Зверь неуправляем, а в семье омега под контролем. Лучшие альфы бьются за право оплодотворить сильного омегу. Вне семьи это срыв и горы трупов.

Передо мной легли фото убитых мною отморозков. Всё же неприятное зрелище, я никогда не был кровожадным, здесь же отличился.

— Это начало, вне семьи твоих близких, — он нехорошо ухмыльнулся и положил фото брата и его семьи, от чего у меня глаз задергался, — ждёт смерть. Зверь не знает ,что такое хорошо или плохо, в случае омег это только жажда. Не найди мы тебя волей случая, за тобой пришли бы охотники.

— Охотники?

— Да, проклятое племя, — альфа зарычал, не скрывая своего отношения к тем, о ком говорил. — Они всегда на страже человечества, — последнее было произнесено с явной неприязнью. — Они убили бы тебя без разговоров.

— И что теперь будет со мной?

— Ты останешся в семье, я признал в тебе пропавшего сына. Во время второго оборота сильнейшие альфы клана войдут в круг, чтобы драться за право оплодотворить тебя.

— Да нифига, я как-то по девочкам, если что.

Альфа недовольно зарычал, но рядом с ним тут же оказался Шпала.

— Дорогой, я же говорил, он дикий совсем, предоставь это мне. Я его обучу, и он будет покорен перед альфой.

— Это вы называете защита? Пара? Семья? Насколько я понял, у тебя сына альфы так и нет? — прошипел я.

— В стае есть свободные омеги. Рано или поздно щенок появится, — усмехнулся Вожак. Я уже не слушал его, глядя на омегу, он не дрогнул, только в глазах что-то блеснуло. Слёзы?

— Скотина ты бездушная, папочка, — бросил я в глаза этому чудовищу.

Шпалу было жалко, он просто инкубатор. Не было у него власти над монстром. Того улыбающегося омежку было жалко, Вожак любил только власть. Альфа влияет на омегу, тот, подчиняясь, пользуется своей властью, такой недолгой и несовершенной. Пара — мистификация. В большой и дружной семье не было такого простого человеческого чувства, как любовь. Животные. И я такой же?

— Я не хочу альфу, никакого.

— Поверь мне, придёт течка, и ты примешь любого, кто сможет скрутить тебя и отодрать посильнее, — рыкнули мне. — Ты омега.Твоя жизнь продолжится в клане, рождённые тобой щенки останутся в семье. Альфы смогут претендовать на место вожака. Это честь для любого омеги.

— Значит, моё желание не учитывается? — я злился, блядь, они же не могут силой держать меня.

— Скоро твоё желание тебя удивит, и поверь на слово: как только альфа станет частью тебя, ничего, кроме как приносить щенков, ты желать не будешь, — этот монстр довольно усмехнулся, и его глаза зажглись жёлтым огнём.

Смотрю в глаза противнику, да, противнику, отцом его сложно назвать. Я смотрю ему в глаза и даю себе клятву, что не стану разменной монетой для сильнейших, сдохну, но не буду. Валить надо из этой семейки. Всё очарование было разрушено. Послушной игрушкой я не буду.