Глава 7

В сильную вьюгу, когда за окном невозможно было разглядеть даже близстоящие деревья, Оталия ждала возвращения Скальда. С утра он сказал, что будет к ужину, и чтобы она приготовила что-нибудь праздничное. Девушка с недоумением листала поваренную книгу и раздумывала над словами чародея. Надежда закралась в ее душу в предвкушении приятного сюрприза. Судя по календарю, сейчас была именно та неделя, когда жители Валентора готовились отмечать праздник зимы Йоль. Старожилы поговаривали, что вечер и ночь праздника необходимо проводить с близкими, семьей. Но у Оталии, кроме Скальда, никого не было. Их королевский маг, отчего-то до дрожи боялся этого празднества. Он говорил, что если встречаешь Йоль один, то быть беде, и темные силы, украдут твою душу, поработят тело. Принцесса воспринимала это как страх мага перед одиночеством и не придавала значения.

Стрелка часов подбиралась к девяти, ужин остывал, а чародея все не было. По случаю праздника Оталия принарядилась в старинное платье. Она ушила его по фигуре и сделала легче, убрав несколько слоев юбок и кружевные оборки. По полуобнаженным плечам, открыв заживший шрам, рассыпались рыжие волосы. На шее висел кулон матери, а на пальце сверкало кольцо. Она водрузила на голову, сплетенный из остролиста, венок и зажгла свечи в начищенных до блеска канделябрах. Гул и легкий перезвон часов заставили ее вздрогнуть, в доме с грохотом распахнулась дверь.

В коридор с порывом ветра ступил Скальд, за собой он тащил огромную пушистую елку.

Захлопнув дверь и сняв капюшон, чародей осмотрелся. Каким-то чудом Оталия умудрилась найти на чердаке заброшенные игрушки и гирлянды, да и сама девушка принарядилась. Скользнув по убранству дома быстрым взглядом и лишь на секунду остановив его на порезе Оталии, чародей строго сказал:

— Принеси кадку с водой, а я пока затащу елку в столовую.

Принцесса поспешила исполнить приказ, и через несколько минут они стояли перед деревом, вдыхая его хвойный аромат.

— Пришлось с ней повозиться, — проворчал Скальд, состроив недовольную гримасу.

Ужин был отменным, выше всяких похвал. Лучше, чем в деревенской таверне, где подавали еду не из самых свежих продуктов, вино всегда было кислым, столы грязные и липкие, а хозяин жаден до невозможного. Но чародей и не подумал отблагодарить принцессу за стряпню. По ее глазам было видно, что она и без того счастлива, глядя на елку.

Убрав со стола посуду, Ота принялась украшать дерево, а Скальд приманил к себе из башни лютню. Наверху хлопнула дверь и в столовую, гудя струнами, вплыл инструмент.

Чародей стал наигрывать немного грустную мелодию и спокойно, едва слышно напевать:

— Тёмный, мрачный коридор,

Я на цыпочках, как вор,

Пробираюсь, чуть дыша,

Чтобы не спугнуть

Тех, кто спит уже давно,

Тех, кому не всё равно, — его пальцы плавно перебирали струны, взгляд был устремлен на пламя в камине. В черных глазах отражались огненные всполохи.

— В чью я комнату тайком

Желаю заглянуть, чтобы увидеть...

Как бессонница в час ночной

Меняет, нелюдимая, облик твой,

Чьих невольница ты идей?

Много книжек я читал,

Много фокусов видал,

Свою тайну от меня

Не пытайся скрыть! Я это видел!

Оталия замерла со стеклянным шариком в руке, не смея обернуться к чародею. Ее сердце гулко билось в груди. Душу и разум заполнило странное чувство, словно позади сидел не Скальд, а кто-то другой. Ее тянуло к этому человеку, так проникновенно он пел и играл. Горло сдавило болезненным спазмом, а глаза увлажнились. Треск поленьев в камине заставил ее вздрогнуть, едва не уронив елочное украшение. Дрожащими пальцами она повесила игрушку на ветку и подошла к подоконнику. Вьюга прекратилась, и теперь на землю медленно падали хлопья снега, умиротворяя принцессу своим видом.

— Как бессонница в час ночной

Очень жаль, что ты тогда

Мне поверить не смогла,

В то, что новый твой приятель

Не такой, как все! Ты осталась с ним вдвоём,

Не зная ничего о нём. Что для всех опасен он,

Наплевать тебе! И ты попала! К настоящему колдуну,

Он загубил таких, как ты, не одну! — Скальд замолчал и отложил инструмент. Встав с кресла, он подошел к девушке и убрал волну рыжих волос, обнажив ее шею. Оталия повернулась к нему, ее щеки зарумянились, а глаза ярко сверкали.

— Надеюсь, моя скромная игра пришлась принцессе по душе, — он взял ее за руку и, не отрывая взгляда от серых глаз, поцеловал нежные пальцы.

— Это было восхитительно, — прошептала она, покоренная его талантом.

Чародей улыбнулся:

— От чего же вы так покраснели? — он погладил ее по щеке, обвел большим пальцем чуть пухлую нижнюю губу.

Принцесса ошеломленно захлопала глазами:

— Я… ничего… — пролепетала она.

Скальд хищно улыбнулся и резко притянул ее к себе за талию:

— Дам тебе простой ответ, — Скальд вдохнул исходивший от нее аромат ванильного масла и мяты. — Мой голос и игра запали тебе в душу, ты не видела и не слышала меня в роли музыканта. Но стоит любому другому оказаться на моем месте, и ты, как последняя дуреха, купишься на его игру. Разомлеешь, зарумянишься, потеряешь бдительность и вновь превратишься в наивную гусыню, — он видел шок, а затем гнев и наполнившиеся слезами глаза. Они катились по ее побледневшим щекам. — Ты такая же, как и твоя легковерная сестрица, вздумавшая переспать с бедным поэтом и забеременеть от него.

Оталия ошиблась, Скальд ничуть не изменился. Это была лишь маска, очередная, болезненная. Он вновь вывел ее из равновесия и сделал это так тонко и умело, как никто. Его слова кололи больнее, чем иглы шиповника, но упоминание о сестре заставило слезы высохнуть. Чародей по-прежнему прижимал ее к груди, сдерживая сердце принцессы от того, чтобы выпрыгнуть.

Она усмехнулась и покачала головой:

— Вы все также циничны, но довольно разглагольствований, что это за недостойные речи о моей сестре?

Скальд отпустил ее и вернулся к камину, продолжая бренчать, но уже без прежнего энтузиазма.

Но Оталия не сдалась, встав перед ним и впившись руками в подлокотники, почти касаясь его носа своим, она процедила:

— Вы, ты… что-то знаешь и недоговариваешь.

Скальд улыбнулся. Он проболтался, отвлекшись на собственные ощущения тонкой женской талии, мягкой округлой груди, которую не скрывала ни нижняя сорочка, ни платье. Биение ее сердца и нежный, одурманивающий аромат. «Почему бы мне не рассказать ей? Ведь сестрица давно за морем, живет с поэтом и, должно быть, скоро разрешиться от бремени», — и он решился, поведав всю правду без утайки и прикрас о лицемерной сестрице Одетт, которую Оталия все это время любила и считала практически святой. Под конец он видел ее помертвевшие губы, которые ему захотелось согреть поцелуем, но Скальд одернул себя. Принцесса ушла, а он еще долго смотрел на закрытую дверь.

Ночь Йоля стала для Оталии кошмаром, но не темные силы терзали ее душу, а собственное простодушие и недальновидность. Если самый близкий человек хотел ее предать, и ему это почти удалось. Незнакомец, попавший в беду, оказался вором и головорезом. Кому ей доверять? Неужели единственный, кто ей не врал и говорил все, как есть, — Скальд? Циничная сволочь, всесильный чародей, который с легкостью может подвергнуть ее мукам или сломать шею, выбросив труп за стену, где земля и туман сожрут его и обглодают кости. Но ни разу за столько времени он ее не тронул и не захотел взять силой.

«Скальд не любит проявлять своих чувств, и он не такой, как придворные аристократы. Но в нем есть то, чего никогда в них не было — он не пустозвон и не дает никаких обещаний, а смотрит на мир широко раскрытыми глазами. Он недоверчив и до грубости прямолинеен. Разве не это я всегда ценила в себе и других? Жить без фальши», — она взглянула на поведение, слова чародея с другой стороны. Каждая ее оплошность, благодаря Скальду, оборачивалась для нее уроком. Он учил ее другой, взрослой жизни вне золотой клетки. Но ни разу не поднял руку. А наказание было последствием ее собственных поступков. «Избавление от иллюзий всегда весьма болезненно…»

— Окажись я в какой-нибудь деревне, смогла бы прожить нетронутой телом и душой? — она сидела на подоконнике с папкой для рисования, в руке зажат карандаш, а на листе изображен играющий на лютне чародей. Черты его лица, взгляд. Нет, портрет не передал и половины исходящей от него силы, некоей магической энергии, уверенности… Он не завораживал, как оригинал, но Оталия все равно сохранила его, убрав папку под подушку.

«Что еще он от меня скрывает и как многому хочет научить? Для чего?»

***

Зима прошла незаметно, словно ее и не было. Сугробы смыло непрекращающимся дождем, по утрам стоял непроницаемый туман, и пахло сыростью. Ветви от Йольской елки Скальд обрубил, а Оталия засушила иглы и ссыпала их в жестяную банку для лекарственных растений. Дерево пошло на поленья, и пару дней из небольшой пристройки к замку, где должна была быть конюшня, слышался стук топора.

Украдкой Оталия наблюдала, как Скальд работает топором. В принцессе боролись смущение и странное желание не отрывать взгляд от подтянутого мужского тела. Девушке хотелось провести по влажной мужской груди, коснуться узких бедер, но она отгоняла это желание прочь и, стесняясь самой себя, сбегала в башню. Где подолгу стояла на стене, обдуваемая холодным ветром, и старалась успокоить бьющееся сердце.

Ближе к весне Скальд принес в замок сотканный из черного бархата мешок, тот был перевязан золотистым шнурком, скрепленным печатью в виде черепа.

Любопытной кошкой Оталия крутилась вокруг объемного мешка, принюхивалась — в нем явно что-то находилось.

Чародей обедал, неторопливо орудуя ложкой и наблюдая краем глаза за принцессой. Он старался сохранить бесстрастное выражение, но вид заинтригованной Оталии его забавлял.

— Что там? — наконец-то решилась спросить принцесса.

Скальд усмехнулся:

— Любопытно?

— Да, — коротко ответила она.

— Сломай печать и увидишь, — он равнодушно пожал плечами, словно в мешке не было ничего интересного. Возможно… старый хлам.

Девушка потянулась к черепу, тот треснул, и в мешке кто-то заговорил. Их было несколько, и они явно не получили удовольствия от посиделок на темном дне.

— Вы бы еще туда сена напихали, юноша! — вскричала выплывшая на свет дама в платье на старинный манер, из корсажа которого выпирала пышная грудь. Над ее пухлыми губками темнела мушка. В пальцах унизанных кольцами дама сжимала монокль, сквозь который осмотрела кухню, остановив взгляд на удивленной Оталии.

— Милочка, что вы стоите, как истукан? Это невежливо, принесите мне чашечку ароматного чая. Я насквозь промерзла в этом вонючем мешке! — дама была полупрозрачной и очень бледной, слегка отсвечивая голубоватым светом.

Оталия потянулась к чайнику, но Скальд перехватил ее за запястье:

— Не старайся, нашей любезной гостье не помочь — она уже как лет девяносто мертва, и это ее капризный бестелесный призрак.

— Призрак? — прошептала Ота, всмотревшись в даму как следует. Та колыхалась над полом, под юбкой не было видно ног, а сквозь ее тело принцесса видела очертания мебели.

Следом за дамой появился мужчина с бородой, попыхивающий трубкой.

— Хм, а здесь весьма недурно? — выдал он, и из его рта вырвалось облачко призрачного дыма. Это был немолодой господин в треуголке, камзоле и ботфортах. На широком ремне висели кинжал со шпагой, а на когда-то белоснежной рубахе расплылось темное пятно.

— За что же ты посадил их в мешок? — спросила Оталия.

— Да, мне это тоже хотелось бы узнать, за что? Я преспокойно жила в богатом доме, обожала пить кофе по утрам, есть сахарные булочки и наставлять слуг. Неумехи! Ничего-то они не умели делать! А их хозяйка и подавно: только и лежит что целыми днями бледнее мела. Ну, подумаешь, она была на смертном одре, но даже я не позволяла себе выглядеть как кусок бумаги. Это моветон! — мадам активно жестикулировала, размахивала руками и была живее всех живых, но стоило ей перестать злиться, и она устало опустилась на стул.

К удивлению Оты призрак не прошел сквозь него. Бледными пальцами она подхватила чашку принцессы с недопитым чаем и… выпила! Темным ручейком жидкость прошла по ее горлу, сквозь платье и выплеснулась на пол, оставив лужу.

— Я же говорил, — Скальд отложил ложку и промокнул губы салфеткой. — Вот поэтому меня и попросили избавить дом от вас, мадам. Много шума, грязи и нервотрепки для больной хозяйки.

— Милочка, вам следовало добавить корень имбиря. Весной столько заболеваний, а имбирь прекрасно помогает! — отсоветовала дама, пока Оталия вытирала лужу. — Между прочим, если бы эта болезная также пила чай с имбирем, то не выглядела бы как покойница, — призрак поправил высокую прическу.

— Господин Скальд, я полагаю, это ваш замок? — мужчина со шпагой обвел белесым взглядом кухню и, позвякивая оружием, проплыл помещение вдоль и поперек. — Думаю, мы можем здесь жить, до кладбища далеко? Я, знаете ли, люблю коротать вечера в компании веселых ребят, убитых в какой-нибудь дуэли или разбое, а не инфантильных дамочек и… — рядом с ним возник призрак девочки, на руках она держала черную кошку. — Прелестных кошечек, — завершил «рыцарь».

Мадам же проигнорировала его слова и принялась рыскать я ящичках и шкафчиках в поисках имбиря — дверцы хлопали, баночки позвякивали.

Призрак кошки спрыгнул с рук малышки и устроился перед камином. Девочка молча подпирала стену. Вид у нее был несчастным: темные круги под глазами, оборванное платье.

«Видимо, она умерла в нищете…», — подумала Оталия, решив не мешать Мадам и наблюдая за «рыцарем».

— Нет, барон. Вы здесь не останетесь, а отправитесь к новым знакомым, а пока что располагайтесь, — пояснил Скальд.

— Я требую, чтобы меня вернули обратно! Я не собираюсь тратить свои лучшие годы на каких-то пропойцев и убийц в замусоренной чужими костями могиле или неприбранном склепе с трещинами! — истерично вскричала Мадам. — Там вечные сквозняки и ветер. У меня испортится прическа!

— Графиня, помилуйте, но вы и до этого отдыхали не в самом уцелевшем склепе и делили ложе с костями некоего господина, — Скальд налил себе чаю и пододвинул блюдо с пирогом с капустой.

— Завтра я отнесу вас на кладбище, оно неподалеку от моего замка, — твердо сказал чародей.

Девочка молча кивнула и растворилась в воздухе. Рассекая воздух шпагой, Барон последовал за малышкой. Оталия почувствовала сквозняк и потерла озябшие плечи. В окне она увидела, как призраки скользят по воздуху к воде, но что-то заставило их резко остановиться, словно перед ними оказалась незримая стена, и они вернулись обратно.

— Почему девочка молчит? — спросила принцесса.

— О, видимо, при жизни эта оборванка была лгуньей, и ей отрезали язык! — предположила мадам, закончив осмотр и принявшись кружить над плитой. В кастрюльке булькал суп, и призрак решил попробовать его на вкус, но ложка выскользнула у нее из пальцев и очутилась в руке Скальда. Чародей недовольно поджал губы и нахмурился.

— Да и пожалуйста! Не больно-то и хотелось! — мадам обиженно вздернула нос и уплыла в неизвестном направлении следом за «рыцарем» и малышкой. В кухне осталась кошка, но и она сбежала, юркнув подпол в поисках мышей.

— Они не сбегут?

Скальд вернул Оте ложку и покачал головой:

— Нет, если не хотят, чтобы я их развоплотил .

— Как это? — принцессе стало очень интересно, до сих пор чародей не рассказывал ей подробности своего ремесла.

— Что ты знаешь о призраках?

Девушка призадумалась. В свое время она посвятила много ночей прочтению книг о разной нечисти, но не знала, что из этого правда или выдумка:

— Призрак — душа умершего человека, не успевшего завершить дела, или грешника, убийцы. Такие застревают между жизнью и смертью, превращаясь в призраков. Но это касается только людей или магов и не распространяется на некромагов.

— Верно, — Скальд одобрительно кивнул. — Однако это не значит, что призрака или, как его еще называют, духа нельзя развоплотить. Для них это то же, что вторая смерть. Только куда более мучительная. Если сейчас ты видела их, ощущала, слышала, то в развоплощенном виде ничего этого не будет. Дух увидит тебя, а ты его нет, он будет для всех невидим, неслышен, словно его и вовсе нет.

Принцесса отвернулась к плите, помешивая суп. «Скальд очень сильный и талантливый чародей. Многое знает о магии. Жаль, что я ею не владею».

— Что до девочки с кошкой они безвредные, но старый дом, в котором они обитали, заняла семья с детьми. Новая хозяйка подняла крик, решив, что призрак может навредить ее дочери и вселиться в нее, — поведал чародей.

— Это возможно? — Оталия опустилась на стул рядом, отщипнула кусочек от пирога и положила в рот.

— С призраком — нет, а с личем — да. Это как раз касается некромагов или некромантов.

Принцесса нахмурилась:

— Потому что лич — воплощение души некромага.

Скальд кивнул:

— Неправильно упокоенный некромант обращается в лича и может свободно занять живое тело, управлять им, вытеснить сознание владельца и жить, словно подселенец. Родная же душа будет загнана в глубины сознания и возможно никогда больше не вернет себе контроль над телом. Для уничтожения лича требуется ритуал, в котором участвует несколько некромагов. Но все зависит от того, насколько сильный попадется лич: это связано с тем, каким при жизни был покойный некромаг. Если он был слаб, то хватит и одного-двух некров, а бывает необходимо и больше.

Оталия вздрогнула. «Не хотелось бы, чтобы мое тело занял посторонний. Должно быть, это ужасно делить тело на двоих и не суметь спастись».

— Завтра будет тяжелый день, — чародей поднялся из-за стола и направился к двери.

— И чем он грозит тебе? — девушка встала следом за ним. Она видела, как плечи Скальда опустились, слышала тяжелый вздох.

— Встречей с одной тварью в горных пещерах здесь неподалеку, — он замешкался. — Неужели ты до сих пор не поняла, где находишься? — чародей обернулся, беззлобно глядя на принцессу.

Девушка пожала плечами и потупила взгляд. Знала… но не считала необходимым об этом сообщать. Она почти сразу поняла, куда ворон ее перенес, — Некрополь, королевство некромагов, процветающая и современная страна, где женщины были наравне с мужчинами и могли получить образование в магическом университете «Виверна». Оталия мечтала туда поступить и постигнуть все тайны лекарского ремесла. Но отец решил иначе.