Глава 6. Провалы в памяти не освобождают от соблюдения хороших манер

— Мне кажется, или ты пытаешься мне угодить? — прозвучало с каким-то то ли подвохом, то ли подозрением.

— Что? Почему? — Мира снова растерялась, услышав ответ, к которому она снова была не готова.

— Потому что стараешься вести себя крайне рассудительно, — услышав лёгкое веселье в голосе мужчины, она снова расслабилась и ответила немного смелее.

— А что-то не так? Почему я не могу вести себя рассудительно? — это прозвучало даже с лёгким вызовом, что, кажется, немного позабавило мужчину.

— Потому что ты ещё молодая девица, — здесь Мира не сразу определила связь между юным возрастом и неспособностью здраво рассуждать.

— И что тогда следует делать «молодым девицам»? — она решила на всякий случай уточнить.

— Забудь. Считай, я просто сделал тебе комплимент, — мужчина отмахнулся, но всё ещё был весел.

— Компли… что? — внутреннее чутьё подсказывало, что это что-то хорошее, но Мира не стала заострять на этом внимание, чтобы не потерять свою мысль. — То есть я не буду в случае чего вызывать подозрение своим поведением? — внезапно ящерица под ними чуть ощутимо завибрировала. Раздалось тихое бульканье. Кажется, оно было весёлым.

— Если будешь молчать — да, — наёмник проигнорировал реакцию саламандры, — а то твоё незнание элементарных вещей, но при этом достаточно грамотная речь вкупе с умением рассуждать сразу выдают в тебе человека, у которого явные проблемы с памятью, что будет вызывать вопросы и привлекать ненужное внимание из банального человеческого любопытства. В общем, если бы ты говорила, как тупая деревенщина, было бы вполне естественно, если бы ты не знала таких слов, как «комплимент». А так — лучше помалкивай на людях. По крайней мере, первое время. И да, «комплимент» — это похвала и приятные слова, — добавил он, чуть погодя, — а в дороге можно поговорить о чём-то, где будет поменьше незнакомых для тебя слов. Можем вернуться к твоим рисункам, кстати.

— Ты знаешь тех животных, которых я когда-то нарисовала? — она отозвалась уже гораздо живее, почувствовав определённую свободу в общении. Похоже, не так уж и страшно озвучивать свои мысли. — И по ним сможешь определить, в каких местах я была?

— Почти. Всё-таки один и тот же вид животных может принадлежать разным ареалам, то есть областям — это понятно?

— Понятно, — Мира тут же кивнула, хотя наёмник вряд ли мог увидеть её жеста.

— Но имея под рукой такое количество рисунков с представителями флоры и фауны, – он осёкся и поправился, — то есть растений и животных, мне действительно гораздо проще определить те места, где ты побывала. Успеваешь за новыми словами? Или ты их уже знала?

— Не знала, но я вроде пока успеваю, всё понятно, — она поторопилась заверить, что всё в порядке, только бы наёмник не прекращал своего рассказа. Хотя и было очень приятным его внимание к тому, успевала ли Мира его понять, — если слово знакомое, я почти сразу вспоминаю.

— И много у тебя таких провалов в памяти? — мужчина снова перескочил на другую тему. Но, наверное, это было не менее важно, чем разговор о рисунках.

Мира ответила не сразу. Но не успела она расстроиться из-за не самых приятных воспоминаний, как сознания коснулась тёплая волна ободрения. Фин парил высоко в небе, но прекрасно всё слышал, поскольку узнавал всё из мыслей Миры и будто бы слышал её ушами. И это всегда её выручало.

— Раньше было намного хуже, — благодаря поддержке Фина голос прозвучал гораздо веселее, чем мог бы.

— Насколько? — последовал вполне ожидаемый вопрос, на что Мира вздохнула. Вспоминать первое время после «пробуждения» было в какой-то степени неловко, хотя скорее неуютно, даже несмотря на курлычущее пение друга в мыслях.

— Я даже толком говорить не могла. В смысле, не понимала, что мне говорят, и не знала, как отвечать. То есть я как бы чувствовала на уровне подсознания, что от меня хотели, возникали какие-то мыслеобразы в голове, и я более-менее могла определить хотя бы… наверное, окрас отношения ко мне. Например, враждебность. Так, когда я впервые столкнулась с браконьерами, я ощутила от них опаску, а потом угрозу и желание навредить мне.

— А что насчёт навыков? — вопрос мужчины прозвучал очень осторожно.

— Первое время тело двигалось само. К счастью, Фин не давал мне впадать в панику и постоянно успокаивал меня. Внушал чувство правильности.

— Как же ты тогда научилась говорить? — похоже, наёмник не на шутку заинтересовался её историей. И, как ни странно, рассказывать о себе становилось всё проще и проще.

— Просто однажды столкнулась со смотрителем леса после очередной расправы над браконьерами. Я тогда толком ещё не говорила ничего. Вернее, я понимала, что выученные у браконьеров слова вряд ли подойдут для мирного общения, — Мира не удержала лёгкого смешка, — собственно, лесничий тогда подумал, что я зверям врежу, но те ребята вовремя начали шуршать и стонать от боли. Тогда-то всё и встало на свои места. Особенно когда одна из кошек меня лизнула за то, что спасла её котят. В общем, он позвал меня с собой, накормил, — на этот моменте она зажмурилась и, не удержавшись, сердито шикнула, — я тогда даже вилку с ложкой в руках не держала. Хотя очень быстро всё вспомнила, но всё равно сейчас это очень неловко вспоминать. Осталась там на ночь, вернее, меня там оставили силой. Ну, не совсем силой…

— Я тебя понял, — угомонил её волнение мужчина, — ты задержалась у него и научилась говорить.

— Ну, если коротко, то да. Он со мной, как с маленькой возился, — Мира улыбнулась, вспомнив бойкого старика Гастона, который был удивительно подвижен и быстр для своих лет. И ведь не побоялся ей тогда в лесу пригрозить. И насколько он переменился в лице, когда стал постепенно понимать ситуацию, в которой Мира оказалась. Его постоянные вздохи и бесконечная забота, которой он её окружал. Как он объяснял ей, кем были те люди, с которыми она всё время имела дело, насколько они были опасны. Как он изо всех сил старался описать внешность тех людей, которых стоило остерегаться. Как знакомил с жителями их крошечного посёлка, состоявшего всего из десятка домиков. Но весь этот поток бесконечного общения очень пугал и утомлял, поэтому она почти всё время сбегала в лес. Но возвращалась. Похоже, на неё за это не обижались и относились к ней, как к дикой зверушке, пытаясь приручить. Возможно, стоило задержаться у них чуточку подольше и узнать побольше… с другой стороны, всё сложилось так, как сложилось. И полученных от этих людей знаний хватило, чтобы в будущем…

— Я только что слово вспомнила, — Мира решила поделиться событием вслух, — «адаптироваться». Раньше, в самом начале, я вспоминала значение слов, только когда мне показывали его в виде предмета: то же «яблоко» или «удар». Потом я стала потихоньку понимать речь, просто её слушая. Некоторые слова, более сложные, уже нужно было объяснять. А теперь слово само вспомнилось. Как бы процесс наоборот: из чувств и мыслей возникло нужное слово.

— Забавный процесс, — наёмник хмыкнул, — хотя что-то мне подсказывает, что это просто первый раз, когда ты этот момент самостоятельно осознала. Потому что по твоей речи заметно, как некоторые слова ты используешь, сама того не замечая. Но вернёмся к твоим рисункам, точнее к их порядку. У тебя первый лист всегда пустой?

— Всегда, — Мира кивнула и тут же продолжила, — то есть не то чтобы я его никогда не трогаю. Наоборот, сколько бы рисунков я ни нарисовала, первый лист всегда будет чистым. А за ним — последний рисунок, который я нарисовала. Это очень удобно, кстати.

— То есть чем дальше листаешь альбом, тем старше в нём рисунки? Тогда надо будет их пересмотреть ещё разок. Но те же Рогоцепы обитают в вечнозелёном лесу.

— Это лес, где много-много больших деревьев с толстыми ветками и густой-густой листвой? — Мира на всякий случай уточнила. — Кажется, я там бродила дольше всего.

— Тогда неудивительно, почему ты не можешь ориентироваться во времени. В любом другом лесу ты бы смогла опираться на смену листвы…

— Ой нет, — Мира тут же замотала головой, — видела я эту смену листвы: за день сбилась со счёта, сколько раз деревья то цвели, то увядали.

— Договорила? — Мира ответила вполне уверенным «да», и наёмник продолжил. — Тогда запомни одно простое правило вежливости: не перебивай своего собеседника. Дай ему возможность договорить, не то рискуешь остаться либо с увечьем, либо просто оставишь о себе плохое впечатление, — и вроде бы в его голосе не было ни грубости, ни раздражения… но это определённо было предупреждением.

— Прошу прощения, — Мира сочла нужным извиниться и добавила, — я запомню.

— На первый раз ничего страшного. Так вот, если отталкиваться от твоих последних слов, то ты побывала в прямой противоположности этого леса. На эльфийском наречии он известен как Элиос, но чтобы было проще запомнить, по-человечески это Быстроцвет. И Вечноцвет соответственно, или Вериос – тот вечнозелёный лес. Два этих леса находятся совсем рядом и один существует за счёт другого. В Быстроцвете все растения с крошечным магическим резервом, при этом растут на мощном магическом источнике. В итоге из-за переизбытка энергии деревья сбрасывают листву, которая тут же распадается на лишние…

— Облака магии, так? — Мира вспомнила те серебристые облака пара, которые она видела, когда изо всех сил напрягала зрение, но вдруг съёжилась от того, как тяжело посмотрел на неё наёмник. — Прости.

— Наверное, можно и так сказать, — он произнёс эту фразу чуть медленнее и тише и ещё пару секунд будто прожигал Миру взглядом, но затем успокоился и продолжил уже обычным голосом, — в итоге из-за переизбытка магического фона другой вид, у которого нет таких ограничений по объёму, стал расти и перестал нуждаться в периодах покоя, когда становится тяжелее добывать воду из земли и приходится сбрасывать листву, чтобы избежать засыхания — магия отлично стала замещать нехватку влаги. Хотя погодные условия на территории Вечноцвета очень мягкие по сравнению с другими областями на континенте. Собственно, поэтому ты не могла ориентироваться по погоде в том числе. Ты хоть снег видела когда-нибудь?

— Я и слова такого не знаю, — Мира вздохнула спустя несколько секунд раздумий. Она изо всех сил пыталась пробудить внутри хоть какие-то чувства, но в голове было непривычно пусто. Никакого отклика. Даже после своего ответа она попыталась ещё раз хоть что-то всколыхнуть в мыслях, но безуспешно.

— Да уж, — озадаченно протянул наёмник, — а проливные дожди день за днём заставала?

— Нет. Максимум — день-другой, а потом опять тепло и солнечно, — внезапно они остановились, и мужчина принялся расстёгивать крепления на ногах.

— Запоминай, как я это делаю — в следующий раз будешь уже сама этим заниматься, — он предупредил Миру, освобождая её лодыжки, — делаем привал.

Когда Мира слезла с ящерицы, та вдруг начала странно подпрыгивать на месте и возбуждённо булькать, на что наёмник вздохнул, бросил короткое «Иди уже», и саламандра радостно умчалась вглубь леса. А они с мужчиной вернулись к изучению альбома, подтверждая предположения Рида.

— А кто такие эльфы? — Мира решила разобраться в ещё одном непонятном для себя вопросе. — И почему я их не встретила в этих лесах? В смысле, ты упомянул эльфийское наречие, рассказывая о Вечноцвете, то есть это какой-то народ, у которого сильно отличается язык. По крайней мере, названия у лесов очень отличаются от человеческого.

— Да, это отдельный народ. Вернее, раса. У них другое восприятие мира, другое строение магического тела, да и внешне они отличаются от людей. Правда, и живут они на другом континенте, так что ты бы с ними в любом случае не встретилась, разве что только с пленёнными.

— Почему? И почему тогда у леса есть имя на эльфийском? — мужчина тем временем достал подставку и мешочек с уже знакомой галькой, а также ящичек с кашей.

— Отвечу сперва на последний вопрос, — наёмник вынул из сумки красивую деревянную кружку, открыл её, снял крышку и сделал глоток какого-то напитка, — ещё в давние времена эльфы дали название всем магическим лесам. До войны они в этом лесу даже жили. Правда, как только война началась, их сразу стали оттуда выгонять. Как видишь, вполне успешно. Теперь на каждом континенте не принято находиться представителям чужих рас.

— А вот тут я запуталась, — честно призналась Мира, уже успев достать ложку и попробовать кашу, которая за день нисколько не потеряла во вкусе.

— Смотри, — мужчина поднял сучок и принялся что-то выводить на земле, — есть четыре основных континента. Я пока опущу острова, Вечные льды и прочие любопытные места и остановлюсь на самом главном. Итак, земли эльфов, людей, орков и гномов. У всех есть своё название, но сейчас ты только больше запутаешься. Ещё бытуют легенды о пятом континенте, его название до нас не дошло, но якобы именно на его месте… хотя забудь, как-нибудь потом расскажу. Проблема в том, что война привела к жёсткому разделу земель между народами, и теперь представителю одной расы будут крайне не рады на территории любого другого континента. Раньше границы были открыты, эльфы, как ты уже поняла, когда-то жили на территории людей небольшими поселениями…

— И почему тогда все так вдруг переполошились?

— Да х… — наёмник вдруг странно кашлянул, покосившись на Миру, — чёрт его знает. Сейчас на этот вопрос уже и не ответишь: как-никак добрая тысяча лет прошла. Уже никто не помнит, из-за чего всё началось, просто знают, что идёт вражда — и всё. Есть, конечно, некоторые теории, но хватит с тебя, а то от переизбытка информации снова всё забудешь.

— Надо же, сколько очевидных вещей я не знала, — Мира со вздохом пробормотала, зачёрпывая очередную ложку каши. Как ни странно, наёмник ухмыльнулся.

— Не такие уж они и очевидные. Очень многие считают, что только люди жили на этом континенте, а эльфы пытаются отобрать «наши» земли. Мол, мы не достойны такой территории. Да и вообще жить недостойны. Гномы — скупердяи, желающие захватить наши ресурсы, а орки и вовсе тупые животные, которые воюют ради войны.

— Но это же не так, да? — появившиеся в рассказе новые народы разожгли ещё больший интерес.

— Само собой, — наёмник снова приложился к кружке, — как я уже говорил, никто просто не помнит, ради чего развернулась вся эта война. Каждый воюет по той же причине, что и мы: так делали наши отцы и деды. Мы — хорошие, все остальные — плохие. Зачем утруждать себя ещё какими-то мотивами? Вдруг ещё не прав окажешься, — мужчина ухмыльнулся и сделал очередной глоток. Пара капель стекли по щетинистому подбородку, но были быстро стёрты тыльной стороной ладони.