Глава 5

- Почему в темноте сидишь?

Скрипнувшая дверь впустила холодный воздух, аромат горячего супа и тонкий запах благовоний – роскошь, которую знатные стонгардские женщины обычно закупали у бруттских или сикирийских торговцев. Юной полуальдке секрет приготовления выдал покойный мастер Турраллис – и альдские рецепты оказались куда лучше сикирийких или даже бруттских. По крайней мере, нежный и стойкий цветочный аромат оставался в его кабинете ещё долго, оседая на коже и одежде самого Илиана – и терзая с каждым разом всё невыносимее.

- Думаю.

Элеа поставила поднос на столик, подвинула тарелку поближе и вложила ложку в безвольную руку Сильнейшего.

- Ешь, - велела негромко, отворачиваясь к светильникам, чтобы зажечь их обычным, живым огнём. В отличие от большинства магов гильдии, колдовские способности полуальдки оказались довольно посредственными, и тем удивительнее казался затаенный страх, с каким поглядывали адептки младших кругов на юную и на вид хрупкую девицу.

Илиан их понимал: несмотря на то, что он был старше Элеи на десять зим и исходил все земли Объединенной Империи, зачищая Братства Ночи и ругаясь до хрипоты с имперским Советом, он чувствовал себя абсолютно беспомощным, когда в комнату входила юная полуальдка. Не потому, что любил до беспамятства. Восхищала и покоряла её спокойная уверенность и внутренняя цельность, полное согласие с собой – то, чего ему не хватало даже сейчас – ровный, успокаивающий голос, скрытая угроза в тёмно-серых глазах и непререкаемая готовность идти до конца. Когда маленькая полуальдка заявила на него, Илиана Иннара, права, именно это молчаливое и нешуточное предупреждение в стальном взгляде и осаждало искательниц пути к сердцу Сильнейшего. Элеа не угрожала – просто слишком ретивых девиц то и дело постигали самые непредсказуемые несчастья, от поноса до обезображенного внезапными прыщами лица. Когда не останавливало и это, соперницу постигала беда похуже, а неудачи не заканчивались, посыпая несчастную щедрым дождём, пока та не отказывалась от опасной игры с полуальдкой.

- Мой отец – не лучший легат в истории, - улыбаясь, говорила Элеа, - но он учил, что побеждает далеко не всегда сильнейший. Часто победа достаётся тому, чья рука не дрогнет в нужный момент.

Руки у полуальдки не дрожали никогда.

В открытое противостояние с Элеей никто не шёл – всё же о явной слабости Сильнейшего знали все в гильдии – да и юная дочь легата следов не оставляла. Предположения о виновности строились, исходя из принципа “кому выгодно”, да на основании отрезвляющих, абсолютно бесстрастных взглядов, какими награждала Элеа соперниц при встрече.

- Нелюдь, - с нескрываемой ненавистью шипели адептки, многие из которых обладали колдовской мощью куда внушительнее, чем у полуальдки.

Адепты оказались куда более благожелательны – Элеа обладала поистине влекущей, завораживающей красотой – но белокурая девица не обращала на них внимания. Любая улыбка, подаренная случайному ухажёру, означала лишь одно: нелюди что-то понадобилось.

- Лицо-то человеческое, - хмурились поверженные соперницы, - а нутро альдское. Проклятая нелюдь…

Илиан с удовольствием доел суп и отодвинул поднос. Элеа оставалась непреклонной в старомодной традиционности: никаких разговоров до того, как собеседник хорошенько не наелся. Пока господин Иннар насыщался, полуальдка неторопливо зажгла свечи и палочки с благовониями, убрала постель в соседствующей с кабинетом спальне Сильнейшего и присела в кресле напротив, забравшись туда с ногами. Подумав, Элеа перегнулась через подлокотник, поднимая тёплый шерстяной плед с пола и укрывая им колени. От плавных изгибов и завораживающих видов сердце Илиана забилось быстрее обычного, и он торопливо прикрыл глаза. Всего на несколько мгновений – чтобы отступило, спряталось…

- Как отец?

Илиан едва не вздрогнул. Слишком проницательная для своего возраста – всего двадцать один год – Элеа угадывала не мысли, но чувства. И сегодня не ошиблась с вопросом.

- Повздорили, - нехотя признался Сильнейший, не открывая глаз. – Госпожа Иннара предложила мне закрыть альдские врата. Она же прекрасно знает, что это невозможно! Перекос сил в Мире… Мать подводит к мысли о том, что закрыть придётся все врата, а на это я пойти не могу. Никак не могу! Это лишит колдовских сил всех магов Мира – и меня в числе первых. Безумно даже предлагать такое... никогда...

Элеа чуть пошевелилась в кресле, уткнулась взглядом в пол. Идея создать амулет стихий, с помощью которого Илиан смог бы замкнуть всю силу на себя и не бояться ни собственных страстей, ни лишения колдовской мощи во время соития, пришла в голову Сильнейшего давно. Примерно два года назад, когда он отправился за первым артефактом в царство воды. Все маги гильдии твердили, что это невозможно: сердца стихий подчиняются только тому народу, на чьей земле открыты их врата. Сердце воды мог бы покорить только брутт, сердце огня – лишь сикириец, стонгардская кровь открывала врата в царство воздуха, а альдская – в царство земли.

Илиан добыл сердце воды и сердце огня первыми, наплевав и на колдовские законы, и на традиции, и на собственную безопасность – и тем самым составил себе репутацию человека страшного и сумасбродного, который совершил то, что раньше не удавалось никому. Молодой господин Иннар старался не ради всеобщего страха и восхищения. Оставалось всего два артефакта – и Сильнейший обрёл бы и несомненное преимущество в войне с альдами, и залог своего личного счастья.

- Иммун Сибранд тревожится о тебе, - проронила Элеа. – И госпожа Иннара тоже.

- И поэтому они предлагают мне отрезать энергетический поток от Мира? Лишиться магии – и лишить её всех остальных колдунов? Не спорю, мы подрежем альдам крылья и лишим главного преимущества – но и сами останемся без штанов. Мать не замечает очевидного: с амулетом стихий на руках я стану непобедим. Объединенная Империя станет непобедимой! И мы, наконец… сможем быть вместе.

Элеа соскользнула с кресла, перебралась к нему на диван, оплетая руками его талию. Илиан уткнулся носом в белые пряди пахнущих травами волос и судорожно перевёл дыхание. В крови взорвались первые фонтанчики болезненного наслаждения.

- Обо мне не говорили? – негромко спросила полуальдка, нежась в тёплых объятиях.

Илиан покачал головой. Отец давно узнал о его любви к дочери унтерхолдского легата – такое скрыть не получилось бы. Не одобрил. Илиан по взгляду понял – не одобрил.

- Элеа влюблена в тебя так же, как её мать – в покойного альдского эйохана, - только и проронил иммун. – Слепо и самоотверженно. Она пойдёт на всё, вплоть до крайности, потому что любит неправильно. Как и всякая нелюдь.

- Осуждаешь? – только и спросил раздражённый сын.

- Переживаю…

Сейчас Элеа только потёрлась носом о его плечо и вздохнула.

- У тебя хороший отец, Илиан. Когда придёт время… я стану ему хорошей дочерью.

Стонгардский самородок усмехнулся, сжал ладонью хрупкое плечо.

- О моём отце ты спрашиваешь чаще, чем о своём.

- Про легата Витольда я и так всё знаю, - отмахнулась заботливая дочь. – Я прекрасно понимаю мать, хотя она сбежала не только от мужа – ведь и меня бросила, не задумываясь. Легата я люблю всё-таки больше. Он заезжает, пишет… интересуется. Отец по-прежнему чувствует себя виноватым, хотя я его и не виню. Первой сбежала мать.

- А меня за что любишь?

Полуальдка задумчиво провела ладонью по груди Сильнейшего, впилась пальцами в тонкую ткань домашней рубашки.

- У тебя горячее сердце, - прошептала почти неслышно. – Мягкое, яркое, отзывчивое… не как у меня... такое… человеческое…

Илиан не выдержал, смял полуальдку в объятиях, нашёл желанные губы, накрывая их своими. Никто и никогда не видел в нём отзывчивости и мягкости – ни маги гильдии, ни императорский Совет, ни родные братья. В последнее время – даже отец отказывал ему в праве на человечность.

- Многое зависит от того, какая женщина рядом, - говорил Сибранд Белый Орёл. – А ты выбрал нелюдь.

Тут же добавлял, не позволяя сыну вспыхнуть праведным гневом:

- И я принимаю твой выбор.

Элеа… видела его другим. Она верила в самые невероятные затеи, оставалась на его стороне, когда даже мастера гильдии поглядывали косо, находилась рядом в моменты безумств – если он позволял – и чувствовала его, как никто другой. Илиан Иннар, долгие годы проводивший ментальные эксперименты с названной сестрой Веленой, поражался тому, что полуальдка видит его мысли без всяких колдовских способностей. Видит – и принимает их во всей полноте, от низких до возвышенных. И сейчас…

Свечи погасли одна за другой – Илиан и не заметил – а бокалы на столе тревожно звякнули, пошатнувшись от невидимой волны, хлестнувшей от тела Сильнейшего, когда стонгардец застонал, вжимаясь в гибкое тело полуальдки.

- Не могу, - невнятно, прикусывая кожу на девичьей шее, выдохнул Илиан, - не могу больше...

В воздухе громко треснуло, и Элеа первой дёрнулась прочь – с губ Сильнейшего перетёк короткий разряд, пронзил болью.

- Пусти!

Вместо ответа Илиан прижал полуальдку к себе – с такой силой, что та не выдержала, вскрикнула, упираясь ладонями в напряжённые мужские плечи. Рванулась прочь из смертоносных объятий, но не преуспела: Илиан со стоном потянул на себя ткань её рубашки, не сдерживая хриплого горлового рычания, и последняя синева исчезла из широко распахнутых глаз, уступая место угольной черноте.

Элеа выпростала руку из жестокого объятия, вслепую зашарила по столу, наткнувшись пальцами на половину испитый кубок. В следующий миг недопитое вино выплеснулось Сильнейшему в лицо – и стальной хват напряжённых рук ослабился, позволив полуальдке извернуться, скатиться на пол, порвав при этом верхнюю рубашку.

Илиан вскочил на ноги, шарахнулся прочь, подальше от возлюбленной, вскинул дрожащие руки почти к самому лицу. Светился колдовской силой каждый сосуд, пульсировала в крови тёмная энергия, плескался мертвенный синий свет в жилах, а перед глазами застыла пелена – та самая, которую он видел каждый раз, прибегая к магии седьмого круга. Мир менялся, терял живые краски, становился чёрно-белым, сглаживал контуры и очертания, позволяя раздвигать границы, шагать через пространство...

- Беги, - хрипло велел Сильнейший.

Элеа подчинилась молча – знала, что её присутствие усугубляет состояние возлюбленного. Вскочив, полуальдка бросилась к двери, почти бесшумно выскользнув в коридор. Скрипнула тяжёлая створка, оставив лишь цветочный аромат в опустевшем кабинете.