6

— По-твоему, это смешно? Брин, раскинув руки, продемонстрировал свой наряд — оранжевые шаровары, рубаху размера на три больше, подпоясанную шнурком, и гетры. Обуви на нем не имелось. — Я нахожу это забавным, скрывать не стану, — признался Марс, намазывая на кусок хрустящей булки джем. — Ты, предатель, бросил меня одного! — продолжал Брин, взмахнул ногой, и гетра, растянувшись, обвисла, как давно не виденное Марсом изделие из латекса. — Мне пришлось ждать утра, чтобы ехать, потому что балаган меня не отпускал в ночь через лес. Лучше бы я ночью поехал, а так на меня каждая собака оборачивалась! — Чего ж ты сразу к себе не поехал? — Твой дом ближе. И я жрать хочу, в конце-то концов! — выхватив из рук Марса булку, некромаг запихнул ее в рот. Граф тем временем вытаскивал клювом из открытой супницы фрикадельки — тут было принято есть первое и на завтрак, и на обед, и иногда еще на ужин. — Кто тебя заставлял играть в карты на раздевание? Еще и с циркачкой? — Ты все равно предатель! — Брин толкнул к себе вазочку с паштетом. — Так и знал, что стоит тебе стать мужеложцем и все, считай, нет друга. Вот предыдущий Марс был лучше, хоть и говно, но точно не норовил какому-то мужику впердолить. — Не подавись, — наблюдая, как он жует, сказал Марс. — Раз предыдущий был лучше, так и проваливай. — Провалю! Дожую и все, уйду, не ищи меня потом. Плакать будешь, на коленях ползать, а не пущу тебя. Конечно, Брин никуда не ушел, одолевая Марса до конца дня, переодевшись в его костюм и уговаривая поехать на представление, на которое его приглашала еще вчера Ханна, однако Марс упирался, и тот отстал, вновь взбираясь после препирательств на лошадь. Оставшись наедине со своими мыслями, Марс, проходя мимо стригущего кусты садовника, довольно молодого крепкого парня, представил себя с ним. Как он его трогает, гладит, целует. От представленного на лице расцвела такая мина, что от него шарахнулась служанка, несущая белье в гладильную. — Вы на меня сердиты, господин? — спросила она, и Марс отозвался с досадой: — Нет, конечно, все в порядке! Занимайся своими делами, не беспокойся, это так, блажь. Однако в порядке уже ничего не было, потому он заглянул на кухню и присмотрелся к повару, который месил тесто. Руки у него были большие, крепкие, мечта любой женщины, глаза добрые и лицо тоже добродушное, но и он вызвал в Марсе прилив отвращения. По пути в свой кабинет виконт, все утро и день избегавший подобных мыслей, вспомнил взгляд, каким его одаривал Йоланди, и поежился. В душе что-то свербело, но отвращением это язык назвать не повернулся. Беспокойством, скорее. Марс, имевший опыт отношений с женщинами уже и тут, в другом мире, ставшим родным, выбирал всегда в любовницы особ легкомысленных, кокетливых, воздушных, которые легко входили в его жизнь и легко из нее исчезали. Ни разу у него не случалось такого, чтобы он после встречи думал: кто она, что она думает, о чем мечтает. Теплые нежные руки забывались к следующему вечеру, а лицо тем более. И потому его пугало сейчас, что глаза хмурого мальчика, таскавшего саблезубую кошку за загривок как котенка, запомнились ему так ярко, что стояли перед внутренним взором. — Ха-ха. Ха. — Сказал он себе, вновь тряхнул головой и вытащил с полки книгу с записями. На стол легли деревянные счеты, кипа бумаг с расчетами и несколько чистых листов — пора было подбить прибыль с хозяйства и затраты за месяц. Но цифры путались, считаться не хотели, и Марс, сдавшись, положил перед собой еще один чистый лист и послюнявил кончик карандаша. «Причины» — вывел он острыми, с агрессивной большой «П», буквами и задумался. Привыкший разбирать любую проблему до косточки, Марс набросал несколько причин, по которым взрослый, состоявшийся в себе и в жизни мужчина может стать бисексуалом. В то, что закоренелый натурал возжелает хлебнуть киселя с голубых берегов, он не поверил бы и под пытками. Первым в списке шло: «Высокое либидо, сексуальная гиперактивность». Вспомнив частоту своих мыслей о сексе, Марс зачеркнул строку сразу — он явно был не из тех, кто готов трахать все, что двигалось. Вторым значилось: «Психологическая травма, полученная в отношениях с женщинами». Такой тем более не нашлось. Подсознательная тяга к своему полу тоже не подходила, ибо никаких голых снов с участием мужчин ему никогда не снилось, он никогда не испытывал желания попробовать нечто новое в отношениях и как-либо взаимодействовать с ними в этом смысле. Желаний доказать свое превосходство, комплекса неполноценности, прочих проблем не имелось — он знал, что отлично выглядит, знал, что пользуется популярностью у женщин и его уважают мужчины, потому что-то доказывать точно не собирался. Однако был Ло, была поселившаяся в душе тревога и беспокойство, желание увидеть его снова. Марс перевернул лист и снова вывел агрессивную «П». Среди причин, по которым тот мог ему понравиться, он сразу зачеркнул «сексуальная привлекательность», «желание доказать свое превосходство» и «подсознательная неприязнь». Напротив «харизма», «сильная личность» и «незавершенный гештальт» он поставил плюсики. По собственному мнению выходило, что Ло привлек его как личность, как покрытая тайнами, найденная в лавке старьевщика картина известного художника. А еще сама обстановка, кошки эти, да и самая первая встреча тоже прошла на адреналине, потому и впечаталась ему в сознание вместе с запахами и образами. И скорее всего забудется, если не подпитывать память новыми встречами и новым адреналином. Марсу, разобрав свои чувства, удалось успокоиться и погрузиться в работу, но и в этот раз ему помешали — прискакал гонец из Мирамисы, личный паж Короля. — Опять ужрался до синих чертей? — спросил Марс, видя, как в кабинет входит юноша с подкрученными усиками и в малиновом камзоле. — Боюсь, я к вам с плохой вестью, — щелкнув каблуками, откликнулся тот. — Его Величество при смерти. Марс отложил карандаш и вмиг посерьезнел. — Что случилось? От пажа он узнал, что очередная попойка Его Величества Асха, взошедшего на престол в рекордно поздние сроки, в тридцать четыре года, похоже, закончилась плачевно, и тот теперь норовил стать и самым «недолгим» королем: несколько дней назад Асх, празднуя очередное торжество, упился до такой степени, что пожелтел и слег. — Лекарь сказал, что у него внутри что-то отвалилось и что Его Величество при смерти, — сказал паж, завершая свое послание, в котором Асх приказывал виконту прибыть немедленно. — Мозги у него отвалились! — проворчал Марс. — И печень отказала, судя по всему. Пришлось опять натягивать костюм для верховой езды и выводить из стойла Леди. До Мирамисы, одноименной с государством столицы, где располагалась резиденция короля, ехать было не менее суток, но Марс, оставив позади пажа и останавливаясь лишь на короткое время, давая лошади передышку, добрался раньше, дотемна. Он намеревался на правах старого — и единственного — друга всыпать Асху по первое число и посмотреть, как можно помочь в этой ситуации, но новость его встретила самая неожиданная и мрачная — король скончался несколько часов назад. — Дайте посмотреть! Вдруг не умер, а в кому впал, вы его так и упрячете в склеп живым! — воскликнул он, но лекарь, встретивший его, покачал головой под плач придворных дам, соблюдавших правила этикета: — Увы, это правда. Мы и иглами его тыкали в пятки, и зеркало ко рту прикладывали — Его Величество покинул нас во цвете лет. Марс, выхватив из его рук запечатанный конверт, содрал сургуч и отошел к окну. «Дорогой мой друг! По воле злого рока я ухожу от вас, питая смутные надежды на то, что меня впустят в небесный дворец без очереди, помня былые заслуги и щедрые пожертвования храму. Как тебе известно, мой друг, никого, кто искренне плакал бы по мне, кроме тебя и моей престарелой няньки, нет, как и близких родственников. После моей смерти начнутся распри и кровопролитие в борьбе за трон среди моих сводных братьев, но есть наследник по прямой линии — мой сын, плод нашей с Эрминой, моей женой, любви. Как ты помнишь, Эрмина, моя ласточка, упорхнула от меня, вернувшись в отчий дом в Вотчине, в земли своего отца, не выдержав моего непостоянства и сурового нрава. Мне донесли спустя годы, что на тот момент она уже носила под сердцем ребенка и впоследствии родила мальчика. Он — законный наследник, и я прошу тебя, единственного, кому могу доверять, найти его и сообщить, что Мирамиса принадлежит теперь ему. Найти раньше, чем это сделают мои сводные братья. Итак, друг мой, прошу тебя исполнить мою последнюю волю и, когда я умру, проследить, чтобы у склепа всегда стояла бутылочка крепкого игристого — вдруг на том свете я захочу опохмелиться, а станет нечем?» — Сукин ты сын, — сквозь горечь усмехнулся Марс, успевший привыкнуть к этому пьянчужке. Во дворце он задерживаться не стал, дело не терпело отлагательств, нужно было еще собраться в путь, а о том, чтобы не исполнить последнюю просьбу друга, не мелькнуло и мысли. Подъезжая к собственному дому, он увидел, как конюх заводит в конюшню лошадей. — Гости? — спросил Марс, спешившись. — Брин? Тогда почему лошади две? — Он! — кивнул конюх. — Только в этот раз с компанией.