Главы
Настройки

7

Костер, разведенный отдельно, подальше от всех, за шатром, почти не трещал — ветра не было, огонь колыхался только по своей воле, вылизывал каждую трещинку в кусках поленьев не спеша, с аккуратностью. У большого костра играли на губной гармошке и пели песни, где-то неподалеку хохотала Ханна и каркал ворон, стало быть, некромаг снова увивался за ней, решив взять измором. Йоланди был зол, как никогда. На виконта, который, явившись, разрушил его хрупкое ощущение безвременья и уюта, маленький мирок, где его никто не знал и он мог называться кем угодно. Пытаясь понять, почему он, не задумываясь, кинулся его защищать, Йоланди довел себя до мигрени, а учитывая состояние после такого выплеска энергии, это было еще мучительней. Кто-то из стариков, там, дома, в пещерах, рассказывал, что их древнейший род считается стихийными магами. Якобы есть маги наследственные — получившие дар от предка, ученые, добившиеся его раскрытия долгими годами тренировок, и стихийные — те, кто в обычной жизни не способен на создание магии, но становится проводником огромной силы, когда чувствует опасность или испытывает очень сильные эмоции: боль, ненависть, страх. Йоланди не верил в эти сказки, но после того, как Йоло тогда, в Вотчине, едва не выдавил мозги через уши схватившим их людоедам, перестал сомневаться в существовании подобной силы. На Йоло тогда было страшно смотреть, а еще страшнее — на Этри, которая тряслась потом, не в силах сказать ни слова. Бедная Этри. Где она сейчас? Раскидав угли и присыпав их землей, Йоланди вошел в шатер, открывая затем клетку и запирая ее на засов за своей спиной. Лигрицы были очень чистоплотными, вылизывали себя и друг друга сутки напролет и в качестве туалета использовали один выбранный угол, потому в клетке, которую вычищали два раза в день, пахло только сухой соломой и мускусом от звериных шкур. Бросив свою куртку в одном из углов, Йоланди уселся, и все трое сбивающих его с ног лигриц расположились рядом. По сути, жизнь их ничем не отличалась от диких условий — это были ленивые охотники, проводящие большую часть суток в засадах, а остальное время во сне. Здесь же их заставляли растрясаться, выводя на арену и иногда выгуливая на цепях, и кормили от пуза — Донро не экономил на своих «девочках». — Из-за тебя все, — проворчал Йоланди, почесывая загривок Толстушки. Втроем кошки мурчали так громко, что от вибрации волоски на руках топорщились. Спалось плохо. Сны были мутные, больные, предостерегающие, снилась женщина с тюрбаном на голове и золотыми монетками на шее, у которой он спрашивал почему-то, зачем это все с ним происходит. — С вами, — улыбнулась она. — Я могу сказать, но утром ты все забудешь. И в самом деле сказала, и Йоланди так удивился во сне, что спрашивал и спрашивал дальше, и имя виконта там фигурировало не на последнем месте, но проснувшись, он действительно забыл и свои вопросы, и ответы на них. Предчувствие скорой беды настигло его со стуком копыт, и среди приехавших на выступление мелькнул знакомый профиль и бакенбарды. Похолодев, Йоланди смотрел, как Файнис, спешившись, идет к Виту, и тот, кивнув, поворачивается в его сторону. Винить Вита было нельзя, как и других, никто ведь, кроме Ханны, не знал о том, кто такой этот Йоланди на самом деле. Бросившись к своему шатру, он нашел завернутые в потертый бархат кинжалы, сунул их в сумку и с досадой посмотрел на пустую клетку: лигриц уже увели, а он хотел бы с ними попрощаться. — Торопишься? Файнис, шагнув в тень шатра, осмотрелся: — Я думал, будет хуже. Но так тоже неплохо. Кочевая романтика. Скажи мне, ты действительно надеялся, что я тебя не найду? Йоланди, сидящий к нему спиной, закрыл глаза, выдохнул и нащупал под бархатом куртки костяную рукоять. — Какая ты красивая! Богиня! — Ага, богиня. — Прекрасное, сотканное из лунного света, создание. Ханна закатила глаза: — Ты сейчас меня кем угодно назовешь, лишь бы полапать подольше. Она стояла, выгнувшись и опираясь о раму окна в своем домике, пока Брин, вызвавшийся помочь с корсетом, затягивал шнуровку. Пальцы его, ловкие, как у портного, сновали тут и там, помимо шнурков прихватывая и бока. — Заинька, могу ли я осмелиться просить Вас о маленьком невинном поцелуе? — спросил он, завязывая шнурки узелком. — Самый невинный могу, подставляй лобик. — Ну нет, это уже совсем какие-то младенческие ласки, мне бы что-то посущественней… Ханна повернула голову, чтобы выразить свои мысли по этому поводу, но сидящий у окна Граф вдруг раздулся, распушив перья, расправил крылья и пригнулся, принимая стойку охотничьего пса. Брин посерьезнел, выглянул в окно и заметил, как у шатра напротив топчется здоровенный мужик в дорожной куртке из грубой кожи, напомнивший ему головореза. — Ого, чей такой охранник? — воскликнул он, а Ханна ответила сквозь сжатые зубы: — У шатра Ло в компании с таким уродом может нарисоваться только один ублюдок — его хозяин. Ло — беглый, и ничего плохого он не делал, чтобы возвращаться снова в тот ад. Брин! — она вцепилась в его плечи, разворачивая лицом к себе. — Ты должен ему помочь! — Как я помогу? — растерялся тот. — Ты умный, ты сможешь! Отвези его к своему другу, спрячьте его! А уж за мной не заржавеет! На подгибающихся от волнения ногах Брин подкрадывался к шатру, бормоча под нос заклинание сна, пока Ханна, терзая край юбки, стояла на страже неподалеку, отвлекая случайных свидетелей. — Я сказал, ты пойдёшь! Ты моя собственность, я заплатил деньги за тебя! — заорал внутри шатра незнакомый голос, и он забормотал быстрее. — Разве мой особняк хуже этой помойки? — Лучше помойка, чем твоя постель. Вместе со звуком пощечины на землю рухнуло тело вырубившегося мужика в куртке, и Брин, споткнувшись, влетел в шатер. Ло, пригнувший голову к коленям, сидел перед господином с бакенбардами неподвижно, но спина его подрагивала, и Брин понял, почему: наложенное еще ранее заклятие не позволяло ему нанести вред хозяину, превращая любой злой помысел в физическую боль. — Кто ты? — произнес элегантный господин, одетый как для приема у Его Величества, и Брин коротко свистнул, подзывая Графа: — Ваша честь и совесть, уважаемый. Ворон в такие моменты всегда был злее цепной псины, ведь обычно Брин не разрешал ему подобного, а драться он любил, потому на господина налетел с превеликим удовольствием, хлопая крыльями и царапая лицо. О том, что кто-то сможет причинить Графу вред, Брин не боялся — в птице, как в фамильяре, были заключены самые разные силы, по большей части им самим не изведанные. — Вставай, скорей же! — Брин дернул Ло за плечо и подтолкнул его к выходу. — Я не могу ничего сделать! — пораженно, явно еще в шоке, проговорил тот, тоже споткнувшись о тело у входа. — И не сможешь — на тебе печать хозяина. Я не знаю, как тебе вообще удалось от него однажды смотаться. Ханна ждала у дерева в отдалении, держа лошадей под уздцы. — Ло! — крепко и быстро обняла его, вручила поводья. — Уходи с этим человеком. Он поможет. Мы еще увидимся, обещаю, — повернулась к Брину, и тот провалился в волшебство с феями и единорогами с разбега, ведь ее упругий бюст прижался к его груди, а губы — к его губам. — Мой герой! Очнулся Брин далеко от стоянки циркачей, когда высоко над головой раздался победный клич догнавшего их Графа. Ло, пригнувшись, вырвался вперед, и ему пришлось пришпорить лошадь, чтоб его нагнать.

Скачайте приложение сейчас, чтобы получить награду.
Отсканируйте QR-код, чтобы скачать Hinovel.