4. Глава 2

Шагаю внутрь и оказываюсь в небольшом круглом холле с персиковыми диванчиками, которые завалены шмотками, блёстками, перьями и коробками из-под конфет и пиццы. Все двери в холле распахнуты настежь и за каждой из них бурлит жизнь. За одной дверью девица в красных стрингах примеряет какие-то тряпочки, за другой — брюнетка с охрененно длинными накладными ресницами завивает блондинку, за третьей дверью рыжая девчонка красит ногти и разговаривает по телефону, за четвёртой — шатенка лопает конфеты.

В общем, понятно. Гнездо местных бабочек. Или как это у бабочек называется? Цветник? И я тут теперь мотыльком буду? Мотыль, бля.

— Привет, девочки, — громко здоровается Андрей, заходя следом. — К вам пополнение.

Пять секунд в холле висит тишина, я почти слышу, как хлопают ресницы. А потом начинается:

— Ой, какой хорошенький!

— Это же тот, что вчера пел? Уй-я!

— Охуенный голос! Я текла…

— Конфеты будешь?

— А бутер?

— Где ты так петь научился?..

Этот пёстрый галдящий хоровод моментально окружает меня, начинает трогать, обнимать, совать конфеты. А я стою и не знаю, что с этим со всем делать. Куда смотреть? Кому отвечать? Много их, и все они такие активные, что пиздец.

— Девочки, девочки, тише. Дайте парню в себя прийти, — наконец-то вмешивается Андрей, и девочки немного утихают, по крайней мере, перестают меня лапать, и кое-кто возвращается к своим делам.

— Где Крис? — спрашивает Андрей.

— Здесь я, — звучит его звонкий голос, и от косяка дальней гримёрки отлипает гибкая фигура.

— Крис, поручаю нашу Пташку тебе, будешь с ним гримёрку делить. Он сегодня поёт, так что подбери ему наряд, ну и вообще в соответствующий вид приведи.

На этом Андрей прощается и уходит, а я остаюсь с девочками и Крисом.

— Ну привет, Яр, — говорит Крис, шагая ко мне и пожимая руку. — Как ты вляпался в это? Ведь ты же по-другому хотел закрепиться здесь.

Да уж, хотел закрепиться и закрепился. Так закрепился, что теперь не соскочишь. А всё почему? Потому что еблан!

— Привет, Крис, — вздыхаю я. — Да я вчера в тачку Крокодила влетел, вот и…

Ловлю сочувственные взгляды Криса и девочек.

— Ну ты даёшь, — наконец, вздыхает парень. — Ладно, чего уж… Идём, к выступлению тебя нужно подготовить. Ты краситься умеешь?

— Нет. А что, надо?

— Надо. Для выступления надо.

Блядь.

Мы идём в маленькую гримёрку, и там Крис сначала выбирает, а затем заставляет надеть блядские обтягивающие штаны из тончайшей кожи и полупрозрачную красную рубаху в облипку с широченными рукавами и какой-то сверкающей висячей хуйнёй. Будь моя воля, я бы никогда такую поебень на себя не натянул. Но моей воли у меня, походу, нет совсем. С сегодняшнего дня я товар, певчая птичка клуба Perfecto. Никому не интересно, чего хочу я. Все должны хотеть меня. Хотеть. Меня.

Блядский пиздец.

Примерно это я и сказал, только в три раза длиннее, когда увидел себя в зеркале в этих шмотках и с макияжем. Грамотно наложенная тоналка, чёрная подводка на глазах и блестящие тени, имитирующие языки пламени, делали и без того острое лицо ещё тоньше и острее, придавая мне сходство со сказочной птицей. Волосы, покрытые поблёскивающей красной хуйнёй и уложенные в ебучем художественном беспорядке, делали это сходство окончательным.

Блядь. Да теперь все меня Птичкой будут называть. И это чёртово погоняло, от которого я бегаю всю жизнь, не отклеится уже никогда.

После одобрительного визга девочек и получасового «погоди, ща поправлю чуток», матерясь вполголоса, я пру в гримёрку «белых» людей, то есть не ночных бабочек, к музыкантам обговорить, как и что поём. Те дико удивляются, увидев меня, расспрашивают, я опять рассказываю про ебучую тачку и трижды ебучего Крокодила. Потом оговариваем сегодняшнее выступление. А потом мы идём на сцену. И тут я забываю обо всём.