Глава 4

— Давно вы работаете на Рэма? — спрашиваю Зою вечером за ужином.

— Уже почти десять лет, — отвечает женщина, встав напротив меня и скрестив руки на груди.

— Десять лет готовите для него?

— Готовлю и не только. Слежу за домом, отвечаю за персонал.

— И большой штат работников здесь? — стараюсь узнать как можно больше информации, чтобы спланировать побег.

— Помимо меня, две горничных, садовник и охрана.

— Много охраны?

После этого вопроса Зоя замолкает и внимательно смотрит на меня.

— Что ты задумала? — спрашивает она.

— Ничего, — пожимаю плечами и продолжаю есть запеченную ароматную курочку с картошкой. — Просто хочу знать, в каких условиях мне предстоит жить. Все же не каждый день меня вырывают из привычной жизни, где я жила как принцесса, и говорят, что папа мертв, а мне придется выйти замуж за малознакомого мужика.

Зое становится неловко, и она отводит взгляд.

— Прости… Я даже представить не могу, насколько тебе сложно…

— Очень сложно, — голос дрожит, и я чувствую, как на глазах выступают слезы. — Зоя, у вас есть дети?

— Был… сын, — вздергивает она подбородок кверху, явна старась не дать волю эмоциям.

— Тогда вы знаете, каково это — потерять близкого человека. А Рэм меня даже на похороны к отцу не взял… — я не свожу с нее глаз, стараясь понять, сможет ли она стать моим союзником. Но если она работает на него десять лет, то вряд ли решит мне помочь. Но попробовать стоит… верно? — Зоя, я не хочу здесь находиться, не хочу за него замуж. Я его боюсь, — понижаю голос до шепота. — Помогите мне сбежать, прошу вас.

— Луна, даже не проси. Я слишком многим обязана Рэму Виленовичу… И мой сын уважал его… А когда моего Паши не стало, именно Рэм позаботился обо мне и не бросил на улице. И я уверена… о тебе он тоже позаботится и плохого не сделает.

— Он мне в отцы годится, — по щеке стекает слеза.

— И это лучший для тебя вариант.

— Да вам-то откуда знать, что для меня лучше? — вспыхиваю как спичка и поднимаюсь из-за стола. — Сами бы на моем месте хотели такой вариант?

Но отвечать ей не нужно, потому что ответ я вижу в ее глазах.

— Хотя кого я спрашиваю, — усмехаюсь. — Спасибо, но аппетита нет.

Выхожу из столовой и замечаю за углом девушку, что тайком разглядывает меня.

Наши взгляды сталкиваются, и она, широко распахнув глаза, прячется за углом. А я… я намерена найти союзника в этом доме, поэтому иду в сторону ее укрытия.

— Эй! — вижу, как миниатюрная брюнетка быстрым шагом удаляется вглубь дома. — Эй, ты! Стой! Я тебя вижу! Да не убегай же ты, — прибавляю скорость, чтобы догнать её.

Только когда моя рука ложится ей на плечо, девушка останавливается, понимая, что убегать бесполезно.

— Догнала, — говорю и обхожу вросшую в пол незнакомку. — Привет, — смотрю на нее.

— Здравствуйте, — отвечает брюнетка, не зная, куда деть взгляд.

— Почему убегаешь? — осматриваю хрупкую фигурку в скромном черном платье, аккуратно собранные в пучок волосы и ухоженное личико.

На вид ей не больше двадцати пяти лет, миловидная. Но это только если присмотреться. Про таких обычно говорят — невзрачная. Но мне на нее любоваться не нужно.

— Я… мне стало стыдно, что я следила за вами.

— А ты кто?

— Я Мила… горничная.

— Отлично, Мила. А я Луна, и я здесь живу.

— Я знаю, — смущается она и отводит взор.

— И что именно ты знаешь? — я не из тех людей, кто будет ходить вокруг да около. Я предпочитаю разбираться со всем сразу. И в данный момент я хочу знать, что именно Рэм наговорил своему персоналу обо мне и кто из них меньше всего хочет меня тут видеть.

— Вы невеста Рэма… — спотыкается, — Виленовича, — совсем избегает моего взгляда.

— Ясно. А ты, похоже, неравнодушна к нему?

— Что? — распахивает она широко глаза. — Я? Нет! Что вы!

Я давлю ее взглядом.

Несмотря на то что с виду я смазливая голубоглазая блондинка, характер у меня папин. И только рядом с любимым папочкой я была принцессой. Остальные же старались со мной не связываться.

И если кто-то изначально считал, что я способна лишь хлопать длинными ресницами и смотреть голубыми глазками, то впоследствии они понимали, как ошибались.

Горничная вспыхивает и начинает еще больше заикаться.

— Я… ну… Нет! Нет же! Он же мой хозяин.

— И ты спишь с хозяином?

— Что вы? Где я, и где он… — говорит она с грустью. И я верю бедняге, что от чудесного Рэма Виленовича ей ничего не перепадает.

— Значит так, Мила. Предлагаю облегчить тебе жизнь.

Она выпучивает глаза и смотрит на меня не моргая.

— Вряд ли тебе понравится прислуживать жене твоего краша и терпеть ее заебы.

— Почему?

— Не перебивай, — шепчу я и оглядываюсь по сторонам. — Почему бы тебе не показать мне место, где мы могли бы поговорить без камер.

Слышатся чьи-то шаги, и девчонка вся сжимается.

— Простите, я не понимаю, о чем вы говорите, — быстро тараторит она и сбегает из коридора с такой скоростью, что я не успеваю ей ничего сказать.

— Чёрт! — тру переносицу, чувствуя себя в западне.

— Здорово, — раздается низкий бас, и я поворачиваю голову в сторону звука.

Откусывая с хрустом кусок яблока, на меня с ухмылкой смотрит тот самый мужик со шнобелем картошкой.

— Зря стараешься, — усмехается он, прижимаясь плечом к стене. — Молот позаботился, чтобы ты никуда не делась. Никто не решится тебе помогать.

— А ты что тут делаешь? Большой и грозный босс оставил тебя в няньках? — хочется вмазать по его выдающемуся профилю, чтобы не совал его куда не следует.

— Представь? — снова откусывает яблоко. — Но, видимо, не зря. Чую, хапнет он с тобой.

— Это его выбор. Если не нравится, помоги освободить его от такой страшной участи, — хлопаю глазками, включая очарование.

— Не выйдет, кис, — усмехается он. — И да, камерами напичкан весь дом. И твоя комната тоже.

От этой новости грудь обжигает кипятком и я чувствую, как во мне просыпается не только злость, но и самая настоящая ненависть.

— А его? Его спальня тоже с камерами? — представляю, как он там будет принуждать меня выполнять супружеский долг и за всем этим действом будут наблюдать его головорезы.

— Его — без камер, — хрипло смеется он.

— Какие же вы мерзкие! И ты, и твой босс!

Собираюсь уже уйти в комнату, где, как оказывается, мне не уединиться, но решаю испытать шанс.

— Может быть, тогда хотя бы ты скажешь, кто убил папу? — смотрю пристально на этого громилу и замечаю, как улыбка сползает с его лица.

— Шла бы ты, — говорит он строго. — На сегодня разговоры окончены.

Злая и еще более расстроенная, поднимаюсь к себе в спальню. Встаю посреди комнаты и, подняв голову вверх, ищу камеры. Замечаю черный глазок, через который за мной подсматривают извращенцы. И мне в голову приходит безумная идея.

Посмотрим, захочет ли Рэм после такого, чтобы его псы и дальше подглядывали за мной.

Я берусь за край топа и тяну его вверх…