Глава 5

— Кто там? — слышу настойчивый стук в дверь.

Надо же, какие вежливые. Как через камеры подглядывать за обнаженной девушкой, так ни стыда ни совести. Наверняка ещё и рукоблудить бегали в туалет после моего шоу.

— Луна, — раздается бас, принадлежащий шнобелю картошкой. — Тебе нужно одеться, — сейчас нет бравады в его голосе.

— Зачем это? — продолжаю щелкать пультом телеканалы, лежа на животе в одних стрингах, опираясь на локти, чтобы нельзя было рассмотреть мою грудь. Я, конечно, смелая, но не до такой степени, чтобы сидеть все время грудью в камеру.

Сначала я выкинула топ, оставшись топлес, затем — спортивные штаны. Единственный клочок одежды — это белые стринги, прикрывающие лишь мою промежность, и больше ничего.

— Ты смущаешь охрану.

— Я привыкла ходить так в своей комнате. Это же моя комната? — да, мне стыдно, и у меня горят щеки, когда я представляю, что, возможно, весь штат охраны в данную минуту смотрит на меня, но подчиняться правилам Рэма я не собираюсь. Если все его люди такие покорные, то пусть отвернутся.

— Твоя… — говорит глухо. — Но…

— Я тебя не слышу-у-у! — кричу своей “няньке”, делая телевизор погромче.

— Луна! — рявкает он и приоткрывает дверь.

— Я тебе не разрешала войти, — хватаю подушку и кидаю прямо в амбала, когда он пытается заглянуть.

За дверью слышится какой-то рык, и наступает тишина.

А я… чтобы наверняка добиться нужного эффекта, решаюсь еще на одну выходку: переворачиваюсь на спину и потягиваюсь.

Спустя пару минут долбежка в дверь возобновляется.

— Луна, открой дверь! — орет этот орангутанг.

— Ничего не слышу-у-у! — знаю, что веду себя как мерзкая, избалованная сучка. И папа не одобрил бы обнаженки. Он оберегал мою честь и считал ангелочком. Но на войне все средства хороши.

— Блядь! — снова приоткрывает охранник дверь.

Не дожидаясь, когда он войдет, я запускаю стаканом в стену рядом с дверным проемом, и стекло со звоном осыпается на пол.

— Сука! — кричит он.

А я продолжаю изображать невозмутимость.

— Луна, — наконец-то пробивается сквозь шум женский голос.

В приоткрытую дверь высовывается изящная рука, удерживающая смартфон.

— С вами хочет поговорить Рэм Виленович, — говорит, судя по всему, горничная.

— Передайте своему Виленовичу, что если он хочет поговорить, то пусть приезжает лично. А если ему что-то не нравится, то это не мои проблемы. Я к нему в невесты не напрашивалась.

— Луна, поговори с ним, пожалуйста, — выглядывает она осторожно из-за двери, понимая, что в нее я швыряться не стану.

— Нет. Свою позицию я озвучила.

— Иначе нам всем придется очень плохо, — жалобно говорит горничная и старается при этом не смотреть в мою сторону. Ее щеки пылают так, будто это не я голая, а она.

— Ну зачем ты давишь на жалость, — чувствую себя паршиво, представив, что подставлю тем самым весь персонал.

— Он нас уволит, — продолжает она проверять меня на совестливость.

— А почему это меня должно волновать? — мысленно проклинаю себя, понимая, что таким образом я себе друзей точно не найду в этом доме.

— Он говорил, что ты хорошая…

Теперь мне становится по-настоящему стыдно.

— Я была хорошей, когда папа был жив и меня насильно не заставляли выходить замуж за мужчину вдвое старше, — и снова на глазах выступают слезы.

— Вот, — поднимает она смартфон. — Я оставлю его тебе. Ты можешь ему сказать все, что тебя тревожит, — переводит на меня робкий взгляд и сразу отводит его в сторону.

Мила опускает гаджет на пол и выходит из моей комнаты. Как только она скрывается, смартфон начинает истошно орать.

Возможность выставить свои условия моему похитителю кажется очень заманчивой. Но также я готова к тому, что он не станет меня слушать. И тогда я тоже не буду жить по его правилам.

Подхожу к телефону так, чтобы видна была только моя спина, и, подняв его, принимаю вызов.

— Луна, — слышу низкий рык бывшего папиного друга.

— В чем проблема? Уже похоронил папу и тебе нечем заняться? — из меня так и лезет яд, но все происходящее в этом доме мне против шерсти.

Мне омерзительна ситуация и непонятна моя роль.

— Ты чего добиваешься?

— Я добиваюсь права уединяться в своей комнате в том виде, в каком мне комфортно, — говорю твердо.

— Ты, блядь, ебнулась? — слышу, как он теряет терпение. — Там же, сука, все мужики…

— А ты в своем уме — устанавливать камеры в спальне? А вдруг я захочу…

— Что? Что ты, блядь, можешь еще захотеть? — судя по его разъяренному голосу, подобной выходки от меня он точно не ожидал.

— Может быть, я захочу самоудовлетвориться! — произношу вслух, и хочется провалиться со стыда сквозь землю.

— Что ты захочешь? — кажется, он в шоке от услышанного.

— Ну разве ты не понимаешь, что можно делать наедине с собой, чтобы получить удовольствие? — прикусываю губу, понимая, что перегибаю палку, но назад дороги нет. Я должна добиться своего.

— Ну с этим я тебе с радостью помогу, когда вернусь домой, — практически рычит в трубку Рэм, и у меня мурашки выступают на коже от его интонации и темного обещания, отдающегося свинцовой тяжестью внизу живота.

— Ты тронешь меня только через мой труп. Ни за что и никогда я не подпущу тебя к себе.

— У меня плохие новости, — усмехается он. — Муж и жена трогают друг друга. Поэтому не только я, но и ты будешь доставлять мне удовольствие. А пока надень гребаную одежду и веди себя покорно.

— Я не твоя прислуга, чтобы выполнять приказы.

— Твоя гребаная жизнь зависит от меня. И либо ты делаешь, что тебе говорят, либо пойдешь вслед за отцом.

— Ты подонок! — выплевываю в сердцах.

— Спасибо за комплимент, — тихо смеется Рэм.

— Возьми меня на похороны! — срываюсь на крик, понимая, что все зря.

— Это опасно.

— Плевать мне на опасность, дай мне попрощаться с папой!

— Прости, девочка, но я не могу, — говорит он спокойнее.

— Это все ты виноват. Ты его убил! Я выведу тебя на чистую воду, — шиплю сквозь зубы.

— Я попрошу, чтобы отключили камеры, — игнорирует мое обещание мужчина.

— Не просто отключили, но и сняли, — верить в то, что за мной и дальше никто не наблюдает, я не собираюсь.

— Я подумаю об этом.

— Ненавижу тебя, — в груди все пылает от той злобы, что я испытываю к этому мерзавцу.

— Ненависть — это хорошо, — хмыкает он и сбрасывает вызов, а спустя десять минут ко мне в комнату приходят парни демонтировать камеры.

На следующий день Рэм присылает мне ссылку с видеотрансляцией прощания с папой…

Прорыдавшись и уняв боль, я внимательно слежу за всеми присутствующими, стараясь вычислить, кто из них отобрал у меня самого близкого человека и разрушил мою жизнь.