Пролог

Пролог

– Ей не скрыться! В погоню! – резкий окрик плетью обжигает псов, рвущих поводья. Высокая женщина в алом платье, что ярким маком расцветает на фоне синих небес, взмахнет рукой, спуская гончих, и тонко звякнут на ее хрупком запястье золотые цепочки с рубиновыми подвесками – словно капли крови на колосьях пшеницы. Черная коса, перекинутая на грудь, змеей сползет по переливчатому шелку до самого подола, потеряется в сухой, выжженной солнцем траве.

Графиня Вайолет Розенберг прекрасна – холодной, мертвой красотой. Северной красотой – чуждой ковыльной степи, чуждой южному солнцу.

…Псы темными стрелами сорвутся вдаль – в поисках той, которая нужна их хозяйке. Той, которая обладает удивительным даром пересекать грань между мирами и общаться с призраками. Той, которая умеет плясать на угольях волшебного костра, приманивающего духов, живущих за гранью, на изнанке мира смертных. В поисках той, чье сердце развеет древнее проклятие и вернет наследнице Розенбергов ее жизнь.

Жизнь, отобранную когда-то магией ромалэ.

И тогда Вайолет сможет избавиться от служения тьме. Сможет снова радоваться родонитовым рассветам над лесами Валахии, сможет танцевать на балах при королевском дворе… сможет жить.

Но это потом, когда спадет проклятие носферату – тех, не может умереть, но для кого человеческая жизнь окончена.

В старых сказках говорится – найди себе новое сердце, и вновь станешь человеком. И ищет графиня Розенберг это сердце, не одну сотню лет ищет… И вот родилась та, чье сердце горит волшебным огнем, могущим победить тьму и развеять морок давних проклятий.

Хищный оскал на узком лице графини – слишком бледном для жарких степей – кажется оскалом чудовища. Солнце боится прикасаться к ее коже. Да и не любит Вайолет его теплые лучи – раздражает ее, когда скользят они медовыми потеками, словно щекочут. Любит графиня прохладные лунные ночи, что заливают серебром степь, и кажется тогда – жемчужное море колышется пред тобой, и волны бегут по нему от малейшего дуновения ветра.

…Ветра, несущего запах дальних костров и диких трав. Горько-сладкий, чувственный и дурманный запах свободы и жизни – того, чего не помнит Вайолет. И что жаждет вспомнить – до безумия, до дрожи, до крика...

Белые метелки ковыля расстилаются возле шатра графини мохнатым ковром, а сам шатер огромной золотистой лилией распускается среди трав, и вьются по ветру алые, как кровь, стяги.

Вайолет смотрит вслед унесшимся псам, и вуаль ее трепещет, бьется о жемчужное очелье. Где-то среди лесов Валахии скучает по своей хозяйке замок на скалистой гряде, окруженный непроходимыми еловыми лесами – сумрачными, полными колдовских грез.

…Старые сказки говорят, что проклятие ее рода может разрушить лишь тот, кто его наложил. Или его потомок.

Рубина – яркая и искрящаяся, как камень, подаривший ей имя.

Рубина. Девочка, чье сердце спасет графиню.

Девочка, чья кровь подожжет огонь в холодной груди Вайолет, омоет камень, что заменил когда-то сердце графини, и вновь забьется оно, подарив румянец щекам и живой блеск мертвым стеклянным глазам.

Графиня оживет. Стряхнет пыль проклятия, родившись заново…

– Ты знаешь, что будет с девочкой после ритуала? – сиплый голос за спиной Вайолет кажется карканьем ворона.

– Она умрет, – равнодушно пожмет она плечами и обернется – сгорбленный седой старик стоит среди ковыля, опираясь о посох с набалдашником в виде змеи, и глаза-изумруды ее ядовито сверкнут под ярким степным солнцем, на миг ослепив графиню. Старик подслеповато щурится на солнце, кожа его бледна, тонка, синие реки вен бьются под ней, и кажется, что это мертвяк выбрался из могилы – так стар он, так одряхлел.

– Я не вижу нашу будущность… – его голос, казалось, идет из пустого колодца или заброшенной шахты. – А это опасно, тебе ли не знать? Игры с судьбой и духами чреваты новыми бедами. Возьми любого рома из этого табора. Зачем тебе девчонка?

– Я чувствую, что мне нужна именно она! – надтреснутый крик Вайолет птичьей стаей понесся вслед псам. Вдогонку за табором Рубины.

…Уверенная в победе, графиня победно смеется, словно забыв, кто стоит за ее спиной.

А старик лишь криво ухмыльнется, и глаза его нальются кровью. Он знает, что никогда не позволит Вайолет сделать задуманное – она последняя носферату, и ему нельзя потерять ее.

Не получит Вайолет свое сердце.

Не получит свою человеческую жизнь.