Глава 2

　　　Ночь выдалась на славу. Белый пух приятно холодил лица, мягкими лапами пробираясь под воротники. Морозец слегка поутих, едва раскрасив бледные щёки в приятный розовый румянец. Ярким пятном, прячась за редкими облачками, ночное светило поглядывало свысока.

　　　– Стрёмно тут как-то! – Анжела крепче укуталась в капюшон бирюзового пуховика.

　　　– А ты думала, в сказку попала? – ухмыльнулась Саша, сдувая с кончика носа особо наглую снежинку. Лиана шла молча, её продолжали мучать сомнения, а нехорошие предчувствия ледяными щупальцами сдавливали сердце. Светло-коричневая дублёнка цыганочки не давала и шанса лёгкому морозцу, однако по коже всё равно бегали мурашки, а волоски на руках предательски топорщились.

　　　– Девочки, может, в комнате погадаем. Или за общагой? Зачем сюда идти? Я столько легенд слышала про это кладбище! – жалобно подала она голос, но те лишь отмахнулись.

　　　– Я тоже слышала, думаешь, мне гаданье это нужно? Пф! Хочу посмотреть, правда ли в полночь вспыхивает огонёк на старой могилке, ещё какая-то страшная легенда про это есть. Мм!.. – протянула Анжела.

　　　– Да? Какая? – встрепенулась Александра. – Желик, расскажи! Не томи!

　　　– А потанцевать за рассказ?

　　　– Да я тут уже всю дорогу отплясываю, тебе мало, что ли? Могу ещё цыганочку, с выходом из-за могилки! – запнулась, виновато косясь на серьёзную черноокую подругу. Распугивая ночную живность, по кладбищу раскатился заливистый девичий смех.

　　　– Вы что, спятили? – цыкнула Лия. — Мы же на кладбище, уважайте покой мертвецов, а то они придут и затащат вас к себе в могилу!

　　　– У-у-у-у! – с фонариком у лица передразнила блондинка подругу. – Ну ладно, уговорила. Есть городская легенда о купчихе первой гильдии Анне Филипповне Гладаковой, будто именно в эту ночь, раз в году, на её могиле загорается огонёк, это её неупокоенная душа ищет прощения своих грехов.

　　　И повторила трюк с фонариком.

　　　– У-у-у-у!

　　　Коротко взвизгнув, Александра подпрыгнула.

　　　– А ещё, число на могиле стоит какое-то странное, и никак его невозможно изменить. Много раз пробовали стачивать, чтоб выгравировать правильную дату смерти, но всё бесполезно. Так вот.

　　　Смутно знакомые образы мелькнули перед глазами. Лиана резко остановилась.

　　　– Ты что? – с ходу ткнулась в неё Анжела.

　　　– Нам сюда… – как в трансе цыганочка повернула и смело шагнула на еле заметную узенькую тропку.

　　　– Веди нас, Сусанин-герой! – кривляясь, продекларировала неугомонная Анжела. Слова льдинками зависли в воздухе, отражаясь от невидимых стен и увязая где-то между мирами. Над кладбищем нависла гробовая тишина.

　　　– Ого, вы слышите?! – забеспокоилась Александра. Её тёмные волнистые волосы так и норовили залезть девушке в рот, занавесить глаза. Приходилось их постоянно поправлять, засовывая под вязаную серую шапочку с большим пушистым помпоном.

　　　– Не, ничего не слышно, – легкомысленно повела плечом белокурая балагурка.

　　　Подростки в нерешительности остановились, настороженно прислушиваясь. Старое Никитское кладбище и впрямь словно вымерло. Никаких привычных ночных шорохов, ни звуков редких автомобилей при том, что дорога практически рядом, буквально 100 метров в сторону. Будто бы купол безмолвия опустился на юных искательниц приключения. Даже скрип шагов по хрустящей кладбищенской тропке звучал как-то нарочно, искусственно.

　　　Подружки испуганно замялись, пытаясь поймать за рукав гадалку, но Лия их не слышала.

　　　Перед глазами девушки стелилось ровное полотно городской трассы. Ни одного экипажа в непроглядной ночи. Тишина завораживала. Городской шум утих, унося за собой суету, лишь где-то вдали глухо гремел оркестр, перемежаясь со звонкими бубенцами дорогих саней. Согревая в объятиях черноокую малышку, цыганка торопилась домой. Осталось всего ничего, уже слабо виднелись разбавлявшие темень огни обители курских детей ветра. Цыганский бугор славился неудержимым весельем, всевозможными трюками и фокусами. Цыган ценили за их неунывающий нрав, но в работники старались не брать. Кочевой народ отличался беспечностью и природной ленью.

　　　Прижимая и баюкая красавицу дочь, Велиана боязливо семенила по краю заснеженной трассы, торопясь и тревожно оглядываясь. Звон саней и шумный гомон господ неумолимо приближался, и с каждым шагом сердечко цыганки испуганной пташкой рвалось из груди. Вот уже слышится храп рысаков, звон бокалов и жеманный смех благородных девиц. Испуганный женский вскрик, звук падающих на дорогу тел, крики и визги. Не чуя под собой ног, Велиана обернулась. Тяжёлый бок дубовых саней, раскидав своих седоков неумолимо летел на неё. Заторможенный взгляд выцепил исковерканное ужасом лицо старухи, раззявленный в крике рот и готовые выскочить из орбит безумно распахнутые глаза. Мгновенье, и сани незыблемой скалой нависли над хрупкой фигуркой. В последнем порыве Велиана прочь отбросила дитя и, выставив перед собой дрожащие ладони, прокричала слова. Непонятные, гортанные, пришедшие, казалось, из глубины обречённой души. Как гром пронеслись они над искорёженным боком летящих саней, запечатанные кровью невинно убиенной, тяжёлым роком опустились на дряблые плечи, въелись под кожу, сплелись с ДНК и с кровью впитались в застывшее сердце обречённой купчихи. Стылая спица пронзила старуху. Студёная кровь больше не грела тщедушное тело. Множество докторов пытались помочь излечить странный недуг, но всё напрасно. Отчаявшись, на пороге смерти она приказала доставить цыганскую ведьму, дабы вымолить прощенье за невольно загубленную жизнь. Выслушав старую женщину, наслышавшись о доброте щедрой купчихи, что, не жалея, сорила деньгами, помогая нуждающимся, древняя цыганка пожалела несчастную:

　　　«Дочь моя была сильной ведьмой. Проклятье умирающей невозможно снять. Но я могу чуть изменить его, повернув чёрные потоки в другое русло. Ты, барыня, всё одно помрёшь. Но прикажи на камне своём выбить то, что я тебе нашепчу. Это не поможет тебе, не спасёт, но задержит душу бесплотную, не даст бесам с проклятой покуражиться. Спасенье твоё в прощенье проклявшей!»

　　　Не знала купчиха, что значит сие напутствие, но велела всё сделать именно так.

　　　В новом 1851 году в последний день февраля, дожив до 75 лет и 6 дней, купчиха первой гильдии, почётная гражданка города Курска Гладакова Анна Филипповна насмерть замёрзла в своей постели под кучей пуховых одеял.

　　　Похоронили её на знаменитом Никитском кладбище, а на надгробье по указу самой набили: «Здесь погребено тело потомственной Почётной гражданки курской 1 гильдии купчихи Анны Филипповны Гладаковой, скончавшейся 1851 года 31 февраля. Жития ей было 75 лет и 6 дней.»