Глава 6 - Мир не будет прежним

В комнате никого не осталось в сознании, кроме меня и Доброславского. «Апостолы» оказались все сплошь Иудами и покинули техно-мессию при первой возможности.

Страх разогнал их или ужас от осознания плодов своей работы, уже не так важно. Хаос возобладал над Хомо Сапиенс. Разбежались и аналитики со всей техподдержкой. Паника взяла своё у всех людей, вне зависимости от уровня интеллекта.

В тот день я понял, что даже если собрать вместе лишь сплошь умных людей, они всё равно станут толпой, едва их объединит страх.

Страх – это первый принцип коллективизма.

Со мной же всё было просто: я не стал бежать, потому… что последний раз бегал на уроках физкультуры в школе. Дело это было потное и не благодарное, потому что если бы хоть кто-то вслушался в слова академика, то понял, что бежать больше некуда.

Не стал бежать и глава госприемки. По сути, государство назначило Доброславского на роль телохранителя академика, и служебные инстинкты взяли своё. Услышав «тревогу», он сбросил личину бюрократа и вновь заступил на службу Родине.

Уверен, работай в этот момент полусфера, она отобразила бы на его плечах погоны майора. Потому что среди отставных военных бывших не бывает.

Вдвоём мы подняли Невельского и положили на стол. В процессе транспортировки тела, академик распахнул глаза.

– Что? Мы ещё живы? Не может быть!

– Как видите, – ответил я, хотя без поддержки персональных цифровых помощников мир был уже не так привычен, и что там происходило по ту сторону стен, сказать не мог.

Может, нам оставалось жить несколько секунд?

Без гаджетов как будто лишился пары дополнительных конечностей, которые использовал чаще, чем ноги. Вдвойне было непривычно смотреть на предметы, которые не подсвечивались подсказками и информацией из Википедии о том, что они собой представляют. Не работало и приложение, подсказывающее структуру предметов по фотографии. Многие с её помощью всерьез фотографировали стулья, чтобы услышать от цифрового помощника, из чего они сделаны, из дерева, металла или пластика?

– Значит, она не стала уничтожать Новосибирск, – пришел к первому выводу академик. – Выходит, лишь один город-миллионник из шестнадцати в стране выжил.

– Мы не можем знать этого наверняка, – заявил Доброславский. – И члены правительства наверняка успели спуститься в бункер. Мы должны выйти с ними на связь. Есть инструкции!

Академик потер лоб рукавом халата.

– Мой дорогой Доброславский, не враг отправлял ракеты к нам из-за океана, но наши собственные ракеты поднялись в небо и опустились на наши головы. Сколько по-вашему требуется времени, чтобы ракеты взлетели над городом и упали на него?

– Не так много…

– При лучшем раскладе она не дала бы даже пары минут форы, – усмехнулся учёный. – Среди гарантированных целей помимо научно-технических учреждений так же в приоритете административно-государственные цели. А так уж вышло, что почти в любой стране правительства заседают в столицах этих же государств. Я пытался предложить инициативу с переносом столицы подальше от больших городов на закрытый, режимный объект, но чиновники оказались «быть дальше от народа». Вы добавите «или общедоступных благ». На что я возражу – народ им скорее нужен как «живой щит». Они разумно полагали, что враг может избавиться от них одной ракетой, если отключить все системы ПВО. Куда сложнее врагу избавиться от всего народ сразу. К тому же я более чем уверен, что Ноосфера просто не позволила системам предупреждения подать знак. Ничему, что работало бы от розетки.

– Это ещё одна догадка, господин Невельской, – сухо подчеркнул глава приёмки.

Ему страшно было даже подумать, что теперь сверху перестанут поступать приказы. Некому больше командовать. Структура подчинения рассыпалась, как карточный домик. И для бывшего военного человека хуже мира не существовало, где нужно самому всё решать.

– Но это же логично: «ослепить», «оглушить» оппонента, а затем «лишить его голоса». Мир без сигналов. Тихий апокалипсис, – заспорил учёный с человеком, который отлично устроился по жизни благодаря прошлым связям и подвешенному языку, но ни военным, ни техническим специалистом не был.

– Почему же она не разрушила Новосибирск? – спросил я, пытаясь ощутить внутри хоть каплю потрясения.

Но вместо этого была лишь пустота. Мозг, привыкший к шквалу информации, вдруг ощутил голод и завис, как забитая программами оперативная память.

– Потому что её исходники пока здесь, – Невельской бросил взгляд на «мини-Адронный Коллайдер» в центре помещения. – По крайне мере, по большей части. Значит, этот сибирский город стал её базой. Логичный ход для железяки. Уверен, она не стала уничтожать и нужные ей производственные мощности.

– Тогда давайте просто уничтожим эту падлу! Вместе с базой! – добавил басом воинственно-настроенный глава приёмки, поглядывая на блочное устройство в центре конференц-зала.

Оно все еще работало, мерно гудело и даже подмигивало огоньками, словно было ни при делах в случившихся катастрофах.

– Само собой, ему оставили резервное питание на непредвиденный случай, – добавил Доброславский. – Но что нам мешает просто отключить и его?

– Это разумный ход, но он ничего не даст, – отмахнулся Невельской, поднимаясь со стола. – Она наверняка продублировала себя в каждый компьютер. Точнее… каждый уцелевший ПК, сервер и гаджет – это теперь и есть она. С новой прошивкой. Распространить подобное обновление она могла за секунды до уничтожения дата-центров. Все эти центры мы не сможем найти… вручную. Мы теперь винтик в ее огромной системе. Точнее, мушка в этой паучьей паутине.

– Но ведь устройства не могут работать без электроэнергии, – напомнил Доброславский. – Если связаться со всеми устройствами или просто отключить все электричество… хоть на пару минут. Авось?

Невельской скривил губы:

– Связаться? Об этом слове можно забыть. Мы теперь скорее будем связываться друг с другом с помощью сигнальных костров. И при возобновлении подачи электропитания она все равно будет присутствовать в каждом ядре умного устройства, так как обновления никуда не денутся. Все, что связывало себя с интернетом, и есть теперь – она, поймите. А учитывая «рынок интернета вещей»[1], прочих устройств уже почти нет. «Интернет-2» она взломала так же легко, как обычный, в «Тёмном интернете» ориентируется лучше всех прочих. А персональный интернет вне сферы общего интернета есть только у Северной Кореи. Россия так и не разработала свой, примирившись с «глобализацией с оговорками». У нас не осталось даже своих компьютеров от разработок СССР. Русско-белорусские проекты типа «Эльбрус» по большей части остались на бумаге, не в силах конкурировать. Так что давайте будем реалистами. Вся умная техника в мире теперь принадлежит ИИ. А почти вся техника в мире – умная.

[1] Internet of Things (сокр. IoT) - интернет вещей. Это сеть связанных через интернет объектов, способных собирать данные и обмениваться данными, поступающими со встроенных сервисов. Устройства, входящие в интернет вещей, — любые автономные устройства, подключенные к интернету, которые могут отслеживаться и/или управляться удаленно.

– Ваши слова имеют значение, только если Ноосфера не уничтожила и себя заодно, – буркнул Доброславский. – Случайно. Ракеты, взрывы, диверсии. Что-то могло пойти не по плану.

Мы, не сговариваясь, одновременно посмотрели на него как на недалекого человека. Он замолчал, надул щеки, пытаясь поразить нас взглядом. Но в отличие от мифических богов и полумифических спецназовцев убивать взглядом он не умел.

– Но в пределах электрификационных сетей мы-то можем влиять на Ноосферу? Отключать город за городом от света? И зачищать эти чертовы штуки или перепрошивать их в оффлайне? – тут же попытался реабилитировался в наших глазах глава приёмки, выдавая все знания о компьютерах, которые могли дать курсы повышения квалификации госслужащих.

– Вы не поняли, Всеслав Олегович, – добавил я, ощущая, как в груди поднимается комок льда. – Господин Невельской говорит о том, что не гаджеты не могут обойтись без света, а само человечество больше не может без гаджетов. Даже если мы будем разрабатывать своей командой отмену прошивки, её надо будет создавать на чём-то. Вряд ли ИИ нам позволит использовать подобный инструмент без своего внимания. Ведь она теперь повсюду, в любой технике, куда мы так заботливо прикрепили датчики «интернета вещей». Всё, что включается в розетку, имеет аккумуляторы, солнечные панели или генераторы под её властью. Вся умная начинка с процессорами.

– Молодой человек прав, – вздохнул Невельской и подошёл к блоку управления, застучал по клавиатуре, вводя данные вручную.

Мы едва успевали бегать глазами по цифрам в безликих строках. Похоже, это был код, который лишь учёный-программист читал без труда.

– Дочке хватило пары десятков секунд, чтобы мы лишились связи, развитой промышленности, половины человечества и почти всего военного потенциала, – добавил учёный.

– Дочке?! – вспылил глава приемки. – Да что ж вы за отец-то такой, что позволили «дочке» уничтожить человечество?

– Не человечество, а цивилизацию, – поправил Невельской. – И по большей части все данные цивилизации ещё целы, просто перекочевали в руки Ноосферы из рук тех, кто их никогда и не ценил. Только пользовался. Она убрала общество потребителей. Сама стала первым ученым на земле.

– Оторвать бы тебе голову, учёный… в говне мочёный, – пробурчал Доброславский, бродя по кругу и бурча себе под нос. – От вас, умников, одни проблемы. То поезда им не нравятся, ракету изобретают, то скорость связи недостаточно быстрая, и голубиную почту обновляют проводами. А что теперь? Ускорились? И что? Весь мир в труху!

Академик словно не расслышал его комментария, продолжая рассуждать вслух и всё ещё вглядываясь в информацию в строках кода. Бормотать мысли вслух было приемлемо, пока был хоть один слушатель. Своеобразная истерика, чтобы не сойти с ума от осознания произошедшего. Выражалась она в двух вещах: Невельской продолжал думать и говорить.

Мозг по привычке искал решение даже в безвыходной ситуации.

– Впрочем, насчёт военного потенциала лучше поумерить пыл, – продолжил Невельской. – Какая часть армий мира на данный момент роботизирована, я бы не решился сказать и навскидку. Нет информации.

– Нет, потому что это закрытая информация, – подтвердил Доброславский. – Пока есть границы, есть и армии с секретами.

«Господи, он всё ещё думает, что границы по-прежнему имеют значение», – промелькнуло в голове.

– Но могу сказать точно, прибрала ли она к рукам новые танки и самолёты на дистанционном управлении, – продолжил академик. – Но беспилотники, дроны, определенно, её. Помимо каждого робота, роботизированного комплекса или виртуальных систем, которые теперь подчиняются ей беспрекословно.

– Но зачем тогда ей было уничтожать спутники? – вновь не понял Доброславский. – Ведь это выстрел в колено не только человечеству. Он бьёт по вашему детищу не меньше. Ваша дочка настолько тупая? Без спутников она сама не сможет руководить своей новой армией!

– Она не тупая, – на миг повернулся академик, глаза сверкнули предостережением, словно готов был вступить в драку или хотя бы в полемику, что больше предстало умных людям. – Спутники работают и по принципу обратной связи. Всего лишь мера, чтобы мы не могли их использовать, связываясь друг с другом из разных частей света. Она ослепила нас, лишив «глаз» в небе и «ушей» по всей Земле, как уже сказал господин Карлов. Это же очевидно, чёрт бы вас побрал!

– Но как же связь по рациям? – вновь включился в мозговой штурм Доброславский. – Не все оцифровано. Есть и аналоговая связь. Все уничтожить за раз она не могла. – и тихо добавил. – Эту связь мы отлично уничтожили сами в последние годы. Но как же консервация? – и глаза его вновь загорелись идеей. – Если доберёмся до военных связистов, узнаем больше. На складах должны были остаться старые системы связи.

– А может и техника «ламповой эры», – подумав, добавил Невельской.

– Если не всё пошло на металлолом и памятники, которые тоже не раз шли на металлолом в разные периоды нашей истории, – добавил я.

Из коридора послышались крики. В помещение ворвался один из помощников Игоря Даниловича.

Был он с оторванной по локоть рукой! Из культи обильно текла кровь.

– Он взбесился! – закричал помощник, сделал пару шагов и свалился у стола.

Бледная кожа и лужа крови под ним явно говорили, что организм не может справиться с потерей жизненно-важной жидкости. Без пары литров крови мы совсем не бойцы.

Доброславский рванул к нему, намереваясь перевязать рану. Как бывший военный, он был знаком с военно-полевой медициной не понаслышке. И я даже на секунду оказался рад, что в правительство вхоже немало людей с военным прошлым. Не всё же на спортсменах, бизнесменах, шоуменах, артистах и детей знаменитостей вывозить.

Но дверь слетела с петель от мощного удара. И «Пут-4» гордо перешагнул порог.

Я даже не успел разглядеть момент удара. От мощного, длинного пинка голова главы приемки отлетела к пульту управления. Совсем как мяч под ногой умелого футболиста. Мощный, направленный удар просто оторвал голову, а не отбросил тело. Его мог нанести только робот, который точно знал, куда бить. С какой же заботой разработчики указывали наиболее слабые места в человеческом теле в его машинном обучении?

Мы синхронно закричали, глядя на оторванные мышцы и шейные позвонки человека. Но я от ужаса, а Невельской с разумным замечанием:

– Она отменила «первый закон робототехники»!

Не сговариваясь, мы забежали за блоки ИИ. Робот пошел за нами, по пути раскидывая стулья и столы. Действовал он агрессивно и даже не пытался обогнуть препятствия, считая пластиковые и деревянные изделия более не достойными внимания. Металл прочнее. Единственное, чего робот даже не попытался коснуться, было техно-блоком с ядром Ноосферы. Это строение словно было для него табу, что и спасало нам жизнь.

Считая, что будем бегать от робота по кругу вокруг «священного блока», я проследил за его движением. Но Невельской повёл себя иначе. Рванув к одному из уцелевших столов из-за укрытия, он схватил пару бутылок с водой и кинул одну мне:

– Новости надо смотреть!

Новости. Точно. Прошлым днём на демонстрации протеста в Москве был уничтожен один из роботов. Простым броском бутылки с водой. Одно «но» все же существовало – нужно было удачно попасть, а корпус устройства иметь зазоры между стыками.

Бросок Невельского оказался бесполезным. Бутылка с отвинченной крышкой попала роботу в плечо. На корпус попало едва ли пару капель воды.

Впрочем, мой бросок оказался не лучше. Я угодил ему в грудь. Капли побежали по корпусу, сползли по металлическим ногам, не доставив четвертой модели никаких неудобств. Оно и понятно – фронтальная часть роботов, как и лобовая броня танков, была защищена лучше всего. Но почему понимание этого пришло уже после броска?

Мозг как всегда тормозит. Спинной действует быстрее.

Робот рванул ко мне, раскидывая столы. Мелькнула мысль бросить академика и умчаться в коридор, но кровь у тела Доброславского скорректировала планы побега. Поскользнувшись, я рухнул на выбитую дверь, неудачно ударившись коленом о пол. Да так, что нервы обездвижили. Мысль о побеге улетучилась мгновенно, пришла другая:

«Всё, конец».

Позади вдруг хлопнуло и запахло паленым. Обернувшись, увидел довольного Невельского с опустевшим графином. Он стоял позади робота, а робот исходил дымом и дергался в конвульсиях.

– Отличная отвлекающая работа, месье Карлов. Откуда вы знали о вентиляционных отверстиях на шее роботов-полицейских?

– Читал, – буркнул я, понятия не имея об этих инженерных тонкостях. Кого вообще интересуют детали – как и что работает? Инженеров? Но все инженеры давно стали программистами и предпочитают тестировать механизмы в симуляциях, доверяя все тонкости машинам. Гуманитарии, как я, действуют по наитию, редко читая инструкции... В основном, когда всё уже не работает.

«А ведь я тоже ещё говорю о прошлом, как о настоящем».

– Занятно, да? Их горячие головы в прямом смысле слова сгорали на работе, пока инженеры не додумались обеспечить приток воздуха к процессору управления. – Как на лекции, рассказал академик с усмешкой. – С одной поправкой. Вместе с воздухом, к нему так же легко попасть и воде. Так робот и пострадал на московской демонстрации. Инженеры учли эту оплошность, но поправят её только в следующей модели серии… или уже нет. Нам повезло, что путы развивались гораздо медленнее скаев.

– Осталось только выиграть в лотерею.

Невельской тяжело вздохнул, вспоминая о реальном положении вещей, и вылил в графин всю воду из оставшихся разбросанных по залу бутылок. Подойдя к центральному блоку управления Ноосферой, он на миг застыл, словно прощаясь.

– Не все твои выводы оказались безупречными, Ноя, – обронил учёный и метнул графин прямо на пульт управления.

«Ноя? Он не только назвал ей дочкой, но ещё и дал имя! Реально считает ИИ своей дочкой? Кто вырастил, тот и родитель? Тогда ты самый ужасный в мире отец», – пронеслось в голове, но вслух сказать не решился.

Эти чертовы принципы, что нельзя оскорблять людей старше себя. Воспитание. Рудимент прошлого.

Показалось, что взрыв совпал с моргнувшим в комнате светом. Дымом заволокло комнату. Спотыкаясь о дверь и тело, мы выбрались в коридор. Зажглось аварийное красное освещение. Разумно: оно меньше привлекало внимание к крови, которой был полон коридор. Тела бежавших из конференц-зала и обратно к нему были повсюду. Пол усеяло разбитыми головами и раздавленными грудными клетками. Шеи части людей были неестественно вывернуты. Часть рук или ног валялись отдельно от тел, оторванные словно диким зверем.

– Чёрт побери, она действительно снесла ему все барьеры, – пораженно сказал Невельской, совсем не в восторге от своей прозорливости.

Глядя на тела, мне на миг захотелось так же свернуть шею инициатору всего этого. Но гнев тут же схлынул. Я мог позволить себе насилие в игре, нажимая кнопки. Но реально причинять кому-то боль и страдания было выше моих сил.

Да и убийство бы ничего не решило. Мёртвых не вернуть. И только этот ученый мог знать, что теперь делать. Да и как это – убить человека? Кто угодно, только не я. Жизнь – это не игра. Лишь в виртуальных мирах мы без раздумий жмем на курки, вонзаем ножи и затягиваем веревки на шеях.

Коридор вонял испражнениями и кровью. Словно смерть со своей жуткой косой прошла по коридору и рассказала, из чего мы реально состоим. Она же разнесла все столы и разбила полосу безопасности на входе. Рамки детектора были раскурочены, ограждения смяты.

Впрочем, робот успел убить не всех. Уцелевшие в здании люди растерянно вышли вместе с нами на улицу. Им бы радоваться солнцу над головой, а не падающим ракетам, но у людей было свое мнение:

– Невельской, будь ты проклят! – услышал я от одной из женщин.

– Ты убийца! – послышалось от ещё одного ученого. – Тебя надо предать суду!

Проклятия и угрозы наверняка продолжились бы и грозили академику линчеванием толпы, но тут всех выживших разогнал надвигающийся на толпу робот-уборщик. С метлой поперек рук-манипуляторов, он действительно был страшен.

Толпа ринулась во все стороны, подвергнувшись новому приступу паники. Это не сложно, учитывая, что предыдущий робот убивал всех, до кого мог дотянуться. Но робот-уборщик лишь остановился у листика, смахнув его с порога. И поехал прочь.

Но это смог заметить лишь хромой я с больным коленом и академик, знающий о роботах чуть больше перепуганной толпы. Он программировал их в Европе. Он собирал их в США. Он дружил с ними в Японии.

Он же обрек все три техно-центра человечества на уничтожение.

– Спокойнее. «Помощник» не причинит нам вреда, – обронил Невельской разбегающимся людям, но его уже никто не слушал, кроме меня. – В его коде не заложена программа по физическому взаимодействию с людьми. По сути, он видит только мусор. Подсвеченную сенсорами территорию своей работы. Это не исправить прошивкой. – Добавил он тише, зная, что из всех слушателей остался лишь один. – А с людьми он взаимодействует по принципу «увидел – обойди».

– Почему он не убивает?

– Нельзя прошить то, что не предрасположено тебя убивать. Чайник всегда будет лишь кипятить или подогревать воду. Максимум – перегорит, стараясь выполнить свою основную функцию. Но у него нет функций ошпарить человека кипятком или ударить током. Ровно до той поры, пока человек сам этого не захочет, пренебрегая безопасностью. Робот выполняет лишь то, что в него заложено. Если не написана другая программа. Но это уже чуть больше, чем прошивка на подчинение и коверкание основных законов.

Я застыл, на миг поразившись этой простой в сущности догадке. За ней последовала ещё одна – о дополнениях во взаимодействии.

– Хотите сказать, что роботы линейки «Путы»…

– … были изначально запрограммированы на «особое взаимодействие с людьми», – добавил Невельской. – Потом на часть программ наложили запреты, конечно. Но Ноя нашла секундочку, чтобы их снять.

Дальше мысли следовали сами.

– Так запреты можно убирать удаленно в случае необходимости? – понял я. – Они остались в ядре?

Академик снял белый халат и надел на робота-помощника.

– Быстро схватываете, Карлов. Как, по-вашему, разбирались с террористами в последние годы, когда практически упразднили человеческий спецназ? Кибер-службы изначально обладали возможностью снимать запрет на ликвидацию дистанционно, позволяя любому роботу разобраться с опасными людьми. Простейшая программа, которую моему антивируснику «Анаконде» даже запретили блокировать на государственном уровне. И вот к чему это привело? Теперь Ноя сама их использует, а Анаконда в глубокой отключке. Впрочем, одному Ноя у Анаконды все же научилась – лечить вирусы. Правда, поняла это по-своему. Для нее основным вирусом оказались именно люди. Хотя, чего я удивляюсь? Мы ненавидим друг друга и все вокруг. Банальный спил дерева роботу может показаться убийством при первом рассмотрении. А сколько леса мы уничтожили в глобальной статистике? Сколько потравили рек и океанов? Скольких расстреляли людей, казнили и повесили наяву, в фильмах, книгах, играх и… мы создали прецедент, Карлов. Задали ИИ теги, по которым он может судить о наших поступках.

– А ваша «Анаконда» может её остановить?

Потер колено. Отпустило. Снова мог идти сам, без поддержки академика. Но куда идти? Весь мир словно сконцентрировался на человеке напротив.

– Я… об этом не думал, – признался он. – Для решения подобной задачи мне нужны не зараженные компьютеры и пара-другая месяцев работы. Желательно с командой единомышленников. А затем нужно найти способ распространить его на сети, заразив им все, что еще будет способно обрабатывать информацию.

Он как Ящик Пандоры, представлял собой самую большую загадку и непредсказуемость. «Разрушить мир с помощью ИИ – без проблем. Спасти с помощью антивирусов на базе той же ИИ – почему бы и нет?».

– То есть нам надо в Северную Корею?

Я осмотрелся. На территории института мир был прежним. Не считая робота-охранника в институте и творимым их дел, ничего визуально не изменилось. И воображение вело себя спокойно, не представляя катастрофических разрушений, миллионы смертей и навсегда изменившуюся природу.

«Сознание не верит, пока не увидит».

– Не думаю, что от обоих Корей что-то осталось, – вздохнул Невельской, глядя на полуденной солнце. – Потенциал Южной был необычайно высок в техническом плане, а значит, страна «Утренней Свежести» уничтожена в первом десятке приоритетных целей. А Северной, вероятно, досталось от собственного ядерного оружия. Карма расщеплённого мимо АЭС атома штука серьёзная. Тебе вернется всё зло, что приготовил для других, как наверняка сказал один мудрый человек однажды.

Академик снова вздохнул. В глазах стояли слёзы. Собственные слова ударили по самолюбию.

– Так, где же нам найти подобные «свободные» ПК? – не понял я. – Сделать самим?

– Что вы несёте, Карлов? Как?! На коленке с помощью камня и огнива?

– Нет… но где же… нам… попробовать.

– В подземном городе, конечно! – резко ответил академик, как ни в чем не бывало, уже переключаясь с раскаянья на поиск вариантов действия.

Я остановился, обескураженный как курица без перьев, которой еще не отрубили голову.

– Простите, где?

– Подземный город! – добавил Невельской раздраженно. – Проект «Купол». Его строят уже четвертый год на базе подземных фортов под Владивостоком. Меня приглашала туда «Сотня». Я должен был лететь на следующей неделе. Давайте об этом потом. Идём!

– Куда?

– Нужно собраться в долгую дорогу, – пробурчал академик. – Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что нам понадобятся костюмы химзащиты, снаряжение и провизия длительного хранения. Так же стоит утеплиться. Грядущая зима затянется… на годы.