Глава 7

Максимилиан

В тот вечер шел дождь, и все чаще темное небо прорезали яркие вспышки молний.

Мальчик лет одиннадцати стоял у окна, вцепившись пальцами в деревянный подоконник. Его губы были сжаты, превратившись в тонкую ниточку, зоркие глаза наблюдали за происходящим на каменной дорожке перед домом.

Там стоял Он. Лицо мужчины искажено от нервного напряжения, за его сильные руки схватилась плачущая женщина — они о чем-то спорили. В конце концов, женщина не выдержала и, замахнувшись, ударила его по лицу. Миг — и она опомнилась от вспышки гнева, кинулась мужчине на грудь, умоляя не уходить. Однако в его глазах блеснул злобный огонек. Грубо оттолкнув ее от себя, он развернулся и быстро зашагал прочь от дома.

Женщина сидела на земле, подол ее платья был в грязи, а лицо исказила гримаса боли. Слезы давно смешались с дождем. Она скребла каменные плиты ногтями, словно надеясь притянуть ушедшего, но полы его черного плаща исчезли за углом, откуда донеслись ржание коня и стук копыт. Он ускакал. Навсегда.

Мальчик тут же сорвался с места и выбежал во двор, помогая матери подняться. Вдруг она вскрикнула и, схватившись за живот, стала быстро оседать.

Ее золотистые глаза расширились, рука впилась в худенькое плечико сына, заставив того поморщиться от боли. Женщина не ослабляла хватки, и только сейчас он заметил, как платье и ноги матери окрасились багровым цветом. Она была на восьмом месяце беременности.

Пытаясь сдвинуть ее с места, сын еле удержался под тяжестью взрослого тела и, сгорбившись, попробовал сделать шаг, но женщина осталась на месте и полностью легла на спину. Ее лицо побледнело, в глазах застыл ужас. Она дернулась один раз, другой, громко скрипнув зубами, и замерла. Мать с еще не родившимся ребенком умерла на месте.

Все, что осталось у мальчика — порезы от женских ногтей. Ее слабое сердце не выдержало.

В одночасье мир вокруг рухнул, заполняя все холодным одиночеством и промозглым дождем.

Он смутно помнил, что происходило потом. Кажется, он тянул женщину за руку, гладил по вдруг переставшему пульсировать от шевеления плода животу. Дождь и слезы заливали глаза — все плыло. Горло сжалось, заставляя болезненно сглатывать подступивший комок.

Как проходила его жизнь дальше — никто не знал. Среди Темных было известно лишь то, что Максимилиан обошел практически весь Подземный мир, выживая в таких местах, где это невозможно. Уже в те времена отношения между демонами и ифритами были отнюдь не доброжелательными, но развязать открытую войну никто не решался до тех пор, пока не вернулся будущий Канцлер. Тот, кого будут бояться и перед кем трепетать, кому открылись сокровенные тайны мира Темных.

Если бы когда-нибудь Киро узнал настоящую биографию Максимилиана, он бы сильно удивился, поняв, как они схожи между собой. Но Киро с детства был избалован вниманием деда — чистокровного ифрита, такого же, как вся их семья. Его растили как будущего князя Инферно, но матери не суждено было дожить до триумфа сына, ее жестоко убили демоны.

А спустя время отец привел в дом мальчика, который остался с ними жить — Аззера, так звали новоиспеченного брата. Разница в возрасте была небольшая, и Киро предположил, что отец завел женщину на стороне уже после смерти матери. Он не видел в этом ничего предосудительного, за исключением того, что внешне Аззера сильно отличался от ифритов, а внутренне оказался таким слабым, что подолгу мог сидеть на одном месте. Играть с ним тоже было скучно: стоило ему случайно удариться или тем более порезаться, как кровь начинала хлестать без остановки. Но он выжил, хоть и стал полной противоположностью Киро. И хотя старший брат никогда не питал к младшему теплых чувств, но и ненавидеть его не мог, потому что видел, как Аззера тянется к нему, как внимает каждому слову: брат для него был авторитетнее отца, которого зачастую и дома-то не видели. Всех взрослых ифритов мобилизовали на защиту Инферно.

К совершеннолетию, дню, когда ифрит становится настоящим обладателем подлинной силы огня, Киро быстро вытянулся и стал очень похож на отца: такой же статный, широкоплечий и привлекательный. В его надменном взгляде всегда сквозило легкое презрение к окружающим. Он-то знал, кем станет в будущем и какой титул будет носить.

Но его буйный нрав и жажда крови раскрылись в полной мере, когда они вступили в открытую войну с демонами. Тогда еще никто не знал, кто предводительствует над демонами, ведя их в бой. Подземный мир полнился слухами и догадками. И много позже Киро узнал, что Максимилиан — первый полукровка, родившийся от связи чистокровной матери-ифрита и отца-демона, и по возрасту он значительно старше любого из князей Инферно. Этот мужчина прекрасно осознавал, что с легкостью сможет завоевать царство ифритов, стать во главе всего Темного мира, однако его план был гораздо глубже и интереснее захвата власти и правления. Он думал так: «Пусть в эти игрушки играют князья. Я же займусь созданием новой, чистой расы, в которой не будет места ни демонам, ни ифритам», — и, убив главу демонов, он провозгласил себя Канцлером. Каждый, кто пытался оспорить его решение, был жестоко убит. Не дошло даже до бунта… За Максимилианом всегда следовали создания, кроющиеся в тени своего хозяина. Когда война с ифритами ещё только планировалась, Канцлер тайком посетил Инферно, захватив несколько ифритов. Тогда же он и создал первых суриров, что означало «улыбающиеся». Ему не хватало времени на полноценные опыты, а новоявленная раса не проживала и недели, погибая от внутренней силы смешения демонической и ифритской крови.

Однако Инферно было слишком хорошо защищено, чтобы туда просто пройти и сотворить армию, прибегнув к глубинным чарам подземного озера магмы. Ведь самыми стойкими сурирами оказались те, что были созданы из ифритов. Поэтому Канцлер решил пойти войной на Инферно. Отличный повод, скрывающий истинный мотив — создание новой расы.

Уже чуть позже, встретившись на поле боя с Киро, они заключили негласную сделку: Канцлер поможет Киро стать главой Инферно, а тот, в свою очередь, откроет путь к ресурсам ифритов. Ведь единственным желанием амбициозного ифрита было взойти на трон, избавиться от князей и начать геноцид демонов. Ифрит надеялся обвести Максимилиана вокруг пальца, он не знал, для чего тот хочет ему помогать, но жажда власти преобладала над любопытством.

Для самого Канцлера потеря демонов или ифритов в войне не имела никакого значения, ему была важна лишь одна цель, и именно к ней он шел.

Однако заключив договор с Киро, ему все же пришлось раскрыть некоторые детали своего плана. Киро был пешкой в руках Канцлера, но Максимилиан никак не ожидал, что к нему придет Констант. Иметь такого сильного ифрита в своем подчинении – отличная идея. Констант был превосходным дипломатом и главнокомандующим с выдающимися интеллектуальными способностями и стратегическим опытом.

Предложение, которое он сделал Максимилиану, стало подарком судьбы — служить Канцлеру вечность в обмен на мир и покой Инферно. И Максимилиан согласился, при этом не обманув Киро — трон Инферно был свободен, но занять его просто так Киро все равно не смог. И Канцлер насмехался над горе-напарником. Константу же ничего не оставалось, кроме как подчиниться и стать правой рукой Максимилиана, приняв статус главы сформировавшейся Верхней Аиды в Москве. О том, что Киро и Максимилиан знакомы, и последний планирует занять трон, Констант не знал.

Канцлер опробовал полученные от Киро ресурсы, но они оказали опасное воздействие, едва не сорвав эксперимент, и он отмел эту идею. Заключив договор с Константом, Канцлер углубился в изучение древних артефактов, тогда-то он и обнаружил зеркало «Тенебре вице», которое привело его к чародею Храфну, а затем к собственной гибели.

После окончания войны прошло много времени, прежде чем до Инферно дошли слухи, а затем и подтверждение смерти Канцлера.

В Инферно князья собрались на совет, чтобы обсудить, кто из них займет трон. Они не знали, какую жертву принес Констант ради ифритов. Но никто из них не хотел править. Киро понимал: заяви он о себе, его в чем-нибудь заподозрят. И он набрался терпения, стал выжидать. Однако время тянулось, и ифрит вернулся к тому, чем занимался Максимилиан. Он тоже захотел создать себе суриров. В помощь ему был найденный в кабинете покойного Канцлера дневник с прерывающейся чередой записей. Однако за отсутствием сил и знаний, которыми обладал Максимилиан, Киро не добился положительного результата. Его эксперименты умирали на глазах, их демонические оболочки таяли и растекались, словно воск. Но благодаря Эве, маленькой чародейке, вдохнувшей новую жизнь в суриров, ифрит понял — надежда есть.

В клетках ворочались черные существа, кровь блестела на их телах, они приглушенно завывали от боли и страданий. Но их уже никто не мог спасти. Эксперимент было не остановить. По тонким трубкам скользила багровая кровь и выливалась в тело лежащего на железном столе сурира. Руки и ноги существа закрепляли железные обручи, не давая ему возможности пошевелиться или сбежать. Из его оскалившегося в страшной улыбке рта, черных разрезов глаз и заостренных ушей вытекала темная густая жижа. Время от времени он тяжело вздыхал, и его тело вздрагивало.

На соседней койке в такой же позе замерла бледнеющая с каждой минутой девочка. Её глаза были закрыты, ресницы едва подрагивали. Она находилась под действием одурманивающего зелья и не видела происходящего, лишь чувствовала покалывание и холод в сгибах локтей, откуда тянулись трубки. Киро внимательно следил за ее состоянием, но бывало, что отвлекался, едва не доводя Эву до смерти. Со всей тщательностью он обрабатывал ее раны специальными мазями. Но, что удивительно, у дочери вампира не проявлялось ни одной его способности: ни регенерации, ни клыков или жажды крови. Девочка была обычным человеком, и ее время в Инферно шло иначе. День за днем ифрит замечал в ее теле быстрые изменения. Постепенно рукава платья и подол становились короче, лицо теряло детскую округлость, а глаза – былую наивность. Она слишком быстро взрослела, и маленькая клетка становилась ей тесной.

«Конечно же, как я мог забыть такую мелочь. Ведь она по-прежнему человек, а для них время здесь течет иначе. Но я использую ее до последней капли».

До того как Констант решил собрать совет князей, Киро уже чуть больше года скрывал свое сокровище от посторонних. Девочка жила затворницей в недрах его дома, даже Аззера никогда ее не видел и не подозревал, кто обитает вместе с ними, что не единожды заставляло губы Киро расплываться в довольной и непонятной брату улыбке.

— Мы убьем Алегрию, — зашипел один из суриров, напоминая о плане и протягивая когтистую длань сквозь прутья. Черными глазами он глядел на лежащего на столе собрата, рядом с которым стоял Киро.

— Убивать не понадобится. Я уже все спланировал, — ифрит усмехнулся, вынимая иглу из вены эксперимента, а затем Эвы. — На предстоящем балу я позабавлю гостей хорошо спланированной драматической сценкой. Мне хочется лишь подстегнуть Константа и не более. А светлая Алегрия станет той жертвой, которую я принесу ради общего блага. Хватит жить в страхе, — процедил он. — Я устал от всего этого. Мне опротивело мое положение!