Глава 2. Долина жизни

— Больно, больно, мне больно! — отчаянно выкрикнул Зуло.

Тико чуть ослабил хватку, дал передышку, позволил успокоиться. И снова потянул пластиковые зажимы, пытаясь снять чёртов дозатор. Зуло отчаянно взвыл. Тико знал, что это больно, но и оставить проклятую штуку на нём не мог — Зуло рано или поздно просто задохнётся в ней. А ведь ещё ребёнок…

— Ещё немного, потерпи, и всё закончится, — ласково попросил он.

Зуло лишь всхлипнул.

С тех пор как они выбрались из тюремной канализации, прошла почти неделя. Всё это время они бегали с места на место, пытаясь замести следы, скрыться от преследования. Им обоим требовался хороший отдых: выспаться, отъесться. Но каждое утро Тико чувствовал приближение погони, поднимал несчастного мальчишку с самодельной постели и тащил дальше в горы.

Положение у них было плачевное — скрыться от преследующих беглецов ботов помогали лишь скалы и вырытые бездомными пещеры в мусорных свалках. Но впереди их ждала высохшая земля вулкана, считавшегося национальным достоянием, и потому пока свободная от мусора, и редкие деревушки. Тико надеялся на удачу, но им бы пригодился хороший мощный пистолет и быстрый флаер. Кроме прочих неприятностей, Зуло простыл. После холодной воды водостока они оба чувствовали себя неважно, Зуло же никак не мог согреться, и его часто рвало. На плече воспалился порез, через который Тико вытащил идентификационный чип, и временами у Зуло поднималась температура. Тико и хотел бы помочь, но сделать ничего не мог. Пока они не перейдут через горы, пока не избавятся от кружащих над головами поисковых ботов, им придётся бежать.

Сам Тико тоже с трудом держался на ногах. После активации наноботов или, точнее, синтетических разумных клеток тело истощилось. Обычно защитная система работала чуть больше двух минут и самостоятельно отключалась, снова запустить её удавалось через пару часов. В тюрьме Тико активировал её четыре раза подряд, защищая Зуло и унося ноги. За те десять минут он потерял килограммов восемь, организм выел изнутри, и сил больше не осталось.

О том, чтобы запустить защитную систему снова, не могло быть и речи. А значит, они могли полагаться лишь на себя и усиленные мутацией мышцы.

— Ну, вот и всё! — Тико наконец справился с дозатором и отбросил его в сторону. Зуло судорожно вздохнул, хрипло втянул воздух через простуженное горло и, опустив лицо в ладони, расплакался. Тико сел рядом и попытался приобнять, но тот, взвизгнув, откинул от себя его руки.

Тико послушно отошёл. Его омега не любил лишних прикосновений, ругался и злился, а временами очень жестоко посылал. Но Тико не обращал на это внимания — к Зуло тянуло неконтролируемо, сжимало внутренности от его запаха, заставляло скулить от глупой нежности при мысли о детях. Тико понимал, что дело в метке и беременности, но убедил себя, что внутри него пылает любовь к этому щуплому и очень злому существу.

— Что теперь? — немного успокоившись, Зуло вытер лицо грязными руками, оставляя на нём серые разводы. — Дышать стало легче, ты прав, но и жрать захотелось ещё сильнее.

Он на мгновение поднял на Тико злой взгляд, полыхнул глазами и снова опустил голову. С едой действительно было туго: Тико собирал насекомых, старые консервы и ловил крыс. Этих тварей всегда было много и Тико с детства помнил, как можно их хорошо и вкусно приготовить.

— Осталось совсем немного, отсюда уже видно подножье Тунгура, там раздобудем машину, сможем найти одежду, еду и новые чипы.

— Но прежде ещё одна ночь на камнях, — тоскливо выдохнул Зуло. — Холодно, голодно. Лучше б сдох уже в тюряге, чем таскаться с тобой по свалке.

— Не говори так. Сейчас у тебя есть шанс на новую жизнь. У тебя и нашего ребёнка. И я всё сделаю, чтобы вас защитить!

— Еды лучше принеси! — буркнул Зуло и завалился на собранную для него подстилку из старой одежды и другого подобранного мусора.

Тико по ночам почти не спал. Сторожил их, следил за небом. Хорошо, что сейчас сухой сезон — дождей не было, температура в предгорье ночью не падала, а высоко они не поднимались. Тюремные робы неплохо сохраняли тепло, но Зуло по ночам начинал дрожать, стучать зубами и тихо плакать. Тико прижимался к нему, гладил ласково, пытаясь согреть и успокоить. Во сне Зуло не сопротивлялся, не пытался его прогнать или нагрубить. Во сне он казался ангельски прекрасным, тихим и спокойным. И Тико пользовался этой непродолжительной возможностью побыть рядом.

Утром они поднялись рано, Тико внимательно осмотрел окрестности за пределами их лаза и направился к реке. Там можно было обмыться, найти ручей с питьевой водой и поймать чего-нибудь съестного. Зуло брезговал пойманной добычей, морщился от вида жирных сочных крыс. Вспоминал о мутной тюремной каше и сытном хлебе. От подножного корма мальчишку мутило, токсикоз скручивал от одного запаха. Тико пытался прикормить его. Хоть обманом, но заставить что-то съесть, иногда ему везло и в горах объедков удавалось отыскать пищевую смесь. Её Зуло ел с удовольствием.

У реки Тико несколько минут наблюдал за поросшим колючим кустарником берегом, огороженным от подступающего со всех сторон хлама каменным забором. Вниз по течению речушка превращалась в водопад и привлекала туристов. Потому её держали чистой. Проверил, не летят ли боты. Но вокруг не было ни души, возможно, они действительно смогли уйти от преследования — в скалистых трущобах Эквадора и мусорных кучах городских свалок было легко затеряться. Зуло захотел ополоснуться, с кряхтением стащил с себя комбинезон и забрался в воду по колено. Тико сторожил, следил, чтобы их не выследили или чтоб Зуло не сцапали одичалые бездомные. Бродяжничество каралось законом, но ползать по свалкам и гнать отбросы общества на каторгу правительству было не с руки.

Обнажённый тощий мальчишка сиял белизной кожи в утренних лучах солнца, и Тико щурился и вздыхал от невозможности быть ближе. Его омега оказался таким красивым, стройным, гибким, с мягкими русыми волосами и миллионами крошечных родинок по всему телу. Если бы Зуло позволил, Тико исцеловал бы его с головы до пят.

— Чего пялишься? — зло обернулся на него Зуло. — Глаза сломаешь!

— Не пялюсь. — Пришлось отвести взгляд. С Зуло станется швырнуть в него грязью или камнем.

Пока тот обсыхал, Тико собрал улиток и запёк на небольшом костерке. Сложил из первого попавшегося мусора, и дым от него пошёл чёрный. Мясо выковырял из раковин, смешал с остатками кукурузной каши, найденной в высохшей упаковке, и передал Зуло на пробу. Тот со вздохом принюхался и, поморщившись, стал жевать. Остатки вернул Тико, и тот проглотил всё, не чувствуя ни капли насыщения.

— Если повезёт, через пару дней будем в столице, там купим поддельные идентификаторы, — пообещал Тико, — у меня есть несколько знакомых, что могут одолжить денег и приютить. Бабла хватит, чтобы перекантоваться первое время. Потом уедем к северу на побережье. Я найду работу, нормальную работу, и смогу вас содержать.

— Ты что, дебил? — Зуло крутанул пальцем у виска, поднялся и потопал вдоль реки. — Пошли, нет сил тебя выносить. Доберёмся до города и разойдёмся!

— Почему? — Тико подскочил и бросился следом. — Поверь, я могу помочь. Может, я не так богат, как Фильджеральд Рейнальд, но у меня есть средства.

Услышав имя самого богатого человека на планете, Зуло зарычал, резко развернулся и ткнул острым пальцем Тико в грудь.

— Не хочу иметь с тобой ничего общего! И от ребёнка избавлюсь при первой возможности! Ты меня изнасиловал! Меня мутит от твоего запаха, и лучшее, что ты можешь сделать, — сдохнуть!

— Я же извинился, — пробормотал Тико, но Зуло снова рыкнул и ускорил шаг.

Тико виновато потупился. Понимал, что накосячил, но планировал всё исправить. В конце концов, он искренне покаялся в своих поступках, надеялся получить шанс и доказать, что может быть лучше. Тико знал, что может, а ещё не собирался никуда отпускать свою новую семью. Просто физически не смог бы с ним расстаться, и если Зуло продолжит упрямиться, то привяжет его к себе силой.