Глава 4. Наследие

Томас вышел следом, аккуратно уложил собранные образцы с отпечатками пальцев и убрал все в багажник. Сел за руль и вопросительно глянул на господина. Димас задумался, смотрел перед собой, перебирая в памяти все, что он помнил о человеческих силах. Порталы на Землю ифриты придумали и создали всего пару десятилетий назад. Тогда и разыгралась война — на беззащитную планету проникли тысячи ифритов, жаждая крови и наслаждений. Но и до этого они перемещались на Землю, пользуясь призывом. Не магия, но глубокая вера, принесенная жертва или насыщающая ритуал боль — это помогало некоторым проникнуть за грань. Ифриты из низшего сословия с удовольствием отвечали на призыв, и в земной литературе то тут, то там встречались истории о могущественных тварях, что правили странами, подчиняя себе сотни и тысячи людей. Правда, всех этих демонических правителей рано или поздно уничтожали. И все же их существование доказывало, что человечество имело возможности применять особые силы.

Димас не сомневался, что сектанты решили воспользоваться чем-то подобным и поработить низшего. Или, возможно, используя его жизнь, собирались вызвать кого-то посильнее, чтобы потом сделать своим могущественным господином. И то, и другое — детское баловство. Инге хватит сил, чтобы расправиться с таким демоном. Жаль, только сектантов убивать он не станет — человеколюбие малака временами бесило.

— На обед? — подал голос Томас, вырывая из раздумий.

— Валяй. И Риту вызвони.

— А мне... — попытался он что-то спросить, но Димас холодно блеснул на него красными глазами, и тот резво заткнулся.

Рита и Томас постоянно собачились, так что вкусный обед приятно разбавляли их перепалки и всплески ревности, которые отлично оттеняли дорогое вино и острый хамон. Димас неспешно поглощал еду килограммами и любовался двумя склочниками. Рита всеми способами пыталась привлечь к себе внимание, кокетничала, строила глазки, подлизывалась — иногда смешно, а иногда противно. Томас же старался ее осадить, ставил на место и сам хвастался. Выпячивал достижения и надеялся обратить на себя внимание.

Под конец, справившись с обедом, Димас поднялся над подопечными, наклонился сначала к Рите и вдохнул ей в рот горячим, наполняя силой. Щеки у девушки раскраснелись, ресницы словно длиннее стали, а волосы заблестели. Она тяжело задышала, счастливо улыбаясь, а Томас заскрипел зубами. Димас усмехнулся и наклонился к Томасу, только теперь не наполняя его, а питаясь. Вдохнул смесь ревности, злости и желания мстить, не особый деликатес, но съедобно. Томас, почувствовав, как из него тянут эмоции, чуть не подавился, бедняга. Димас коротко хохотнул, а потом дразняще поцеловал.

Теперь Рита смотрела с завистью. Хотя никого из контрактеров Димас никогда не трахал.

На работу он уже не вернулся, настроения не было, и Томас всегда при случае прикрывал. Кроме того, начальство в курсе его сути и, покуда работа делалась, никогда претензий не предъявляло. Хотелось поехать в бар и хлебнуть пойла Азира, но вместо этого Димас направился в жилой район на юге города, где напротив детского садика стояла новенькая украшенная золотом и росписями церковь Святой Длани. Инге часто отводил детей после занятий в приходской парк. Сам помогал с паствой, а детишки отдыхали с сановниками. Вот и сегодня Димас нашел их там — на крошечный детской площадке, построенной для прихожан. Майкл качался на качелях, а Наби ковырял песок лопаткой.

Димас от близости святой земли поморщился, хорошо, обувь крепкая, не видно, как жжет кожу на ступнях. Сел рядом с отцом Отисом и нагло заглянул ему через плечо, проверяя, что тот читает.

— И тебе, добрый вечер, Димитриос, — произнес Отис, не отрываясь от книги.

— Как заметил?

— Паленым запахло. — Отис поднял на него взгляд и пренебрежительно улыбнулся. — Ингевон читает проповедь, помогает людям отпустить грехи, не хочешь его послушать?

— Спасибо, грехов не имею, — отмахнулся Димас, а священник снова ухмыльнулся.

— Я просил тебя, сатанинское отродье, не появляться в моей обители, что привело в этот раз?

— И я говорил — нет у меня корней от Герцога Сата’на, сдох он почти сотню лет назад. Трон его принадлежит Герцогу Иву. Я пришел детей глянуть, вечером пойду бухать и трахаться, уже не увижу.

Священнослужитель поднял руку к небу, сжимая ладонь в форму Святой Длани, и показательно отсел в сторону. А Димас, вместо того чтобы обойти, перекинул ноги через скамью и громко позвал сыновей. Майкл бросился в объятия с визгом, Наби, немного задумавшись, вытащил изо рта совочек и тоже подбежал к нему, оба вцепились в руки, с радостью уселись на колени.

— Как прошел день? — Димас любовался ими, чувствуя приятное воодушевление. Даже не слушал, что они говорят, только кивал и улыбался. Майкл похвастался, что научился писать прописью, Наби показал нарисованный семейный портрет, на котором с трудом удалось определить четверых гуманоидов.

Беседа детям быстро надоела — Майкл первым сбежал к качелям, Наби еще немного посидел на коленях, болтая ногами, улыбаясь маленьким ротиком и хихикая, когда Димас поглаживал его серебряные обжигающие пряди. Здесь, на святой земле, у него вся кожа была колючей, но это не останавливало от объятий. Отдав ему рисунок, Наби вернулся в песочницу.

— Только благодаря им я тебя терплю, — произнес гнусаво отец Отис, — но если хоть кто-то из прихожан увидит твою мерзкую морду, сам на вилы насажу.

— Не кипишуй, папаша, насаживать — это моя работа, — и Димас пошло подмигнул, заставляя Отис краснеть от гнева.

Инге вышел из храма бледный и усталый. Димас подавил желание подойти и поделиться силой — сам виноват, что тратится на людишек, а они, суки-сволочи, ничего не дают в ответ. Объятия с Отисом показались неприлично долгими, потому, когда Инге наконец к нему подошел, Димас грубо схватил за шею и впился в губы, вытягивая дыхание и последние крохи энергии. От истощения у Инге даже глаза впали, он побледнел, но кормить его было нечем — у Димаса не осталось ни одной доброй мысли.

— Вечером, — пообещал он, чувствуя, как Инге с печалью во взгляде провожает его со двора, — к Азиру пойду, потом в бордель заскочу, — известил он, чтобы Инге не ждал под дверью, как временами бывало. — Звякну, если не забуду.