5 В руках матери

Хозяйка замка прошествовала мимо, даже не заметив их – сейчас её внимание было сосредоточено на новом госте.

Приехавший неловко слез с лошади. Мужчина в годах, довольно высокий, но какой-то нескладный, сутулый. Лицо его от жары раскраснелось. Видно, с вечера тот изрядно перебрал вина или даже чего-то покрепче. Эл с первого взгляда определил в этом незнакомце любителя приложиться к кубку.

– Добрый день, миледи Вилирэн! – мужчина поклонился, утирая вспотевший лоб, улыбнулся заискивающе. – Как рад я снова видеть Вас! Как Вы, ненаглядная сестрица? Как здоровье нашей маленькой голубки Эрид?

Приветливая хозяйка Орсевилона сейчас была на удивление холодна.

– Здравствуйте, милорд Клаф! Благодарю, у нас всё хорошо. Так неожиданно! Что же Вы нас не предупредили о визите?

– Как это не предупредил? – изумлённо вскинул кустистые брови гость. – Я отправил к Вам слугу с письмом, в котором извещал о приезде.

– Я не видела ни Вашего слугу, ни Ваше письмо, – покачала головой Вилирэн.

– Вот подлец! Забулдыга проклятый! – воскликнул новоприбывший. – Опять, небось, по дороге нализался, да и позабыл, куда шёл!

– Следите за языком, милорд Клаф! – сурово оборвала его хозяйка. – Я таких слов не потерплю в своём доме!

– Простите, сестрица!

Эливерт ошарашенно слушал, как этот Клаф и мать Даларда препираются, выясняя, куда же пропал отправленный с письмом слуга.

Складывалось впечатление, что гостю здесь совсем не рады. Но тот продолжал нагло напрашиваться на постой.

– Мы же свои люди, родные. Зачем эти церемонии? Ведь Вы не откажете в приюте дорогому брату?

– Ах, милорд Клаф, мы любому гостю рады! – миледи Вилирэн натянуто улыбнулась. – Только… Даже не знаю, как сказать… Право, очень мне неловко! Только мне некуда Вас принять. Вчера милорд Далард домой вернулся. Да не один, а с друзьями. Все комнаты для гостей заняты, милый братец.

Эливерт и Настя переглянулись удивлённо.

– Похоже, мы чужие апартаменты заняли, – шепнул атаман.

Гость опечалился слегка, но отчаиваться он не собирался.

– Вот незадача! Но не ехать же мне обратно, миледи Вилирэн? Я так в дороге устал! Поселите меня в комнату кого-нибудь из слуг! А те пусть пока на сеновале поспят. Крестьяне… Им не привыкать! Лето на дворе – не замёрзнут.

– Да разве так можно, дорогой кузен? – ахнула мать Даларда. – Вас – и к слугам! Негоже, негоже! Уж не обессудьте, милый мой, придётся Вам уехать! Отобедайте с нами, отдохнёте, и домой. Как-нибудь потом приезжайте. Сын ведь всего на несколько дней вернулся.

Вот такого от этой заботливой и милосердной женщины Ворон точно не ожидал.

– Ничего себе! А я думал наша гостеприимная хозяйка всем рада, – не удержался атаман. – А нам, выходит, повезло, что за дверь не выставили.

Настя была поражена ничуть не меньше.

– Неожиданно! – кивнула она. – Мы тут, и правда, на особом счету.

– Миледи Вилирэн, а я, кажется, придумал! – оживился незваный гость. – Я поживу в Южной башне, пока милорд Далард не уедет. Несколько дней я согласен там потерпеть. Вы только мне служанку приставьте, чтобы не пришлось самому по лестницам бегать, если чего надобно будет! А то… с моей подагрой…

– Ах, милорд Клаф, но наверху никто не жил уже много лет, – покачала головой хозяйка, – там не убрано, пыльно!

То ли этот Клаф был слишком тупым, то ли слишком нахальным, но он упрямо намёков не замечал и продолжал со смехом:

– Вы, дорогая, у меня дома давно не были. Вот там не убрано! Не беспокойтесь, миледи Вилирэн! Меня всё устроит. Поживу там недельку. А уж потом в замок переберусь. Ой, а вот и Ива! Поди-ка сюда! Миледи, отдайте мне её на время моего заточения!

– Ива, проводи милорда Клафа в верхнюю комнату Южной башни! – вздохнула, смирившись, Вилирэн. – И распорядись, чтобы вещи его принесли! Будешь пока ему прислуживать.

– Я налегке. Одна дорожная сумка с собой, – Клафа абсолютно не смущало то, что ему откровенно не рады. – Благодарю за гостеприимство, миледи Вилирэн! Я, кстати, голоден как волк. Распорядитесь подать мне обед туда! Устал с дороги, спускаться не буду. За ужином увидимся.

Довольный гость уже двинулся следом за служанкой, но хозяйка окликнула его в спину:

– Милорд Клаф, я попрошу Вас вести себя прилично в моем доме. Со всеми его обитателями. Если я снова услышу от Ивы или других служанок, что Вы смеете распускать руки, я выставлю Вас за порог даже среди ночи. И не вспомню о том, что в нас течёт одна кровь.

– Я учту Ваши пожелания, – скривился в подобии улыбки Клаф.

Хозяйка замка проводила его недобрым взглядом и только теперь заметила на скамье Настю и Ворона.

Выражение её лица изменилось мгновенно, его осветила мягкая улыбка.

Настя, приветствуя женщину, подскочила с лавки, и Ворон поднялся следом.

– Добрый день, девочка моя! Сиди, сиди, мой хороший! – замахала руками мать Даларда. – Что вы вскакиваете, словно я королева! Как спалось, миледи Дэини?

– Замечательно! Словно не в постели, а на облаках. И за платье Вам спасибо! Такое красивое! – Рыжая благодарно улыбнулась.

– Да, пустяки! Носи на здоровье! Ну, а ты как, милорд Элиол? Дай-ка погляжу…

Она уже привычным жестом коснулась его лба, потом слегка взлохматила волосы.

– Жара нет. Это хорошо! Ноет плечо сильно? Как утром, или уже меньше?

Светлые Небеса, эта женщина – просто чудо! Хочется ей руки целовать с благодарностью за её доброе сердце. Эл решил: раз хочется – зачем сдерживаться, и почтительно приложился к её ладони.

– Когда я на Вас смотрю, жемчужная моя госпожа, у меня совсем ничего не болит!

– Поверила бы я тебе, милый мой мальчик, кабы сама вчера не накладывала бинты, – она смотрела на него с таким умилением, словно Ворон действительно был ей родным. – Такие раны не болеть не могут! Уж я в этом смыслю – насмотрелась всякого, покуда жив был мой дорогой милорд. Ничего, до свадьбы заживёт! Ты долго на солнце не сиди! А то разморит. Тебе пока лежать надо.

Нет уж, возвращаться обратно в своё одиночество, Ворон сейчас был не готов.

– А я хотел до реки пройтись! Если миледи Дэини изволит мне компанию составить… Можно?

Ну, кто ж ему откажет, когда он с такой мольбой смотрит?

Женщина улыбнулась ласково:

– Погуляйте! Только недалеко. Скоро обед подадут. Вы, верно, уже голодны? Тебе, сынок, пока снова придётся куриным бульоном довольствоваться. А уж к вечеру, если хуже не будет, отужинаешь с нами, как мужчине положено. Я велю мясо приготовить на углях.

– Не сомневаюсь, что ничего вкуснее в жизни не пробовал!

– Ой, лис хитрющий, ступай уже! – рассмеявшись, повелительно махнула рукой мать Даларда и наставительно добавила, уже обращаясь к Дэини: – Девочка моя, если станет ему нехорошо, тотчас веди обратно!

– Конечно, миледи Вилирэн! – Настя заботливо подхватила Эла под локоть.

Смешна, конечно, такая опека, но, с другой стороны, здорово, что Настя сейчас не боится быть рядом, прикасаться.

А ему только это и нужно. Эта солнечная девочка рядом, вот и всё.

О, Небеса, разве он так много хочет?

Ворон уже готов был идти, но озадаченность на лице хозяйки замка не укрылась от его глаз, и в последний момент он решился всё-таки задать вопрос:

– Миледи, простите за бестактность! Но мы невольно лицезрели Вашу недавнюю встречу. Мне показалось, или визит милорда Клафа Вас не очень обрадовал?

– Не бери в голову, Элиол! – вздохнула женщин, поджала губы и отвела взгляд. – У всех нас есть родственники, которыми сложно гордиться. Клаф, младший сын моего дяди. Пропащий человек! Промотал всё наследство своё, земли запустил, дом в хлев превратил. Только и знает, что пить не просыхая. Да всякими непристойностями тешиться. Сам в долгах, коих до смерти ему не выплатить. Голодранец бессовестный! Разъезжает от одних родственников к другим и живёт за наш счёт. Сами видели, как его встречаю. Другой бы задумался, рады ли ему. А этот давно совесть свою пропил. Вот так всегда: на пару дней приедет, а сам полгода потом живёт, корми его да пои! Мне не жалко – не терплю просто бездельников, дармоедов и пьяниц! Да и воспитан он совсем иначе. Мне порой с ним рядом стоять совестно.

Что-то такое Эл и предполагал. Однако его удивило, что такая строгая и умная женщина идёт на поводу у этого пропойцы.

– Отчего же не выгоните его? Ваш дом – Ваш закон! Зачем Вы с этим миритесь?

– Так ведь кузен! Не могу я так. Не пристало мне с родней скандалить, – пожала плечами хозяйка. – А Далард так редко дома бывает, что и не ведает ничего. Да и не хочу ввязывать его в это. Ах, всё это мелочи пустяшные, стоит ли об этом говорить!

Эливерт улыбнулся ей, уже решив для себя, что он это дело так не оставит:

– Может и мелочи, но они Вас огорчают, миледи Вилирэн. А Ваши прекрасные глаза не должна омрачать никакая печаль! Я что-нибудь придумаю, обещаю!

– Лучше поправляйся скорее! – Вилирэн погладила атамана по плечу. – Вот тогда и для печали у меня повода не будет. Миледи Анастэйсия, отдаю его в Ваши руки! Уж позаботьтесь!

***

Они вышли из прохладной тени ворот на жгучий солнцепёк. И Эл на миг остановился, залюбовавшись: ясное голубое небо, широкая лента дороги, золотая нива до горизонта, зелень луга, тихое зеркало реки. Такие яркие краски, такой простор!

– Куда пойдём? – Настя тоже с восторгом осматривалась.

Эл кивнул в сторону «сонной» реки.

– Давай к воде ближе спустимся! Там, на камнях, посидим. От воды свежестью веет. Хорошо!

Личико Рыжей мгновенно исказила тревога.

– А тебе жарко? У тебя, может, горячка опять начинается?

Она коснулась его лица прохладной ладонью, и Ворон едва удержался – так хотелось поцеловать её руку.

Усмехнулся по-доброму:

– А тебе разве не жарко? Солнце печёт так, словно мы на сковороде. Не волнуйся понапрасну!

– Не могу! Миледи, слышал, что сказала? – её зелёные глаза сверкали озорными искорками. – Отдала тебя в мои руки. Я не могу не оправдать её доверие!

– Это да! Это нельзя! – согласился Эливерт, и, склонившись ещё ближе, мечтательно выдохнул в её ушко: – Знаешь, а я не против снова оказаться в твоих нежных руках…

Настя обожгла таким взглядом, что он на мгновение даже о ранах своих забыл. Но тут же взяла себя в руки и, фыркнув, пригрозила шутливо:

– Ещё хоть слово об этом, и пойдёшь гулять один!

«Ладно, не хочешь о нас, тогда будем паясничать, как обычно, – мысленно вздохнул Ворон. – Только не сбегай! С тобой так хорошо!»

Эл ухмыльнулся в ответ:

– Как скажешь, мой сладкий сахар! Тогда давай поговорим… о погоде! Или о живописных окрестностях. Редкостная жара сегодня, не правда ли? Должно быть, к дождю. А тебе не кажется, что эти откормленные барашки удивительно гармонично вписываются в колоритную картину пастбища? Они прямо созданы для того, чтобы пастись на берегу этой наикрасивейшей реки, греясь в лучах этого восхитительного солнца, уплетая эту наивкуснейшую траву! Дабы мы могли в полной мере насладиться…

Настя смеялась звонко, пока он нёс какую-то околесицу, неторопливо спускаясь по тропинке к самому берегу.

– Перестань! Хватит меня смешить! – прорывалось иногда сквозь её хохот. – О, Небеса, да за что же мне всё это? Хватит!

А потом они сидели рядом на камнях. В тишине. Не говорили ничего. И даже мысли, казалось, растаяли и испарились в лучах раскалённого солнца. Смотрели на тихое движение ленивых, позеленевших вод, на степенных гусей, плескавшихся в камышовых зарослях.

Потом снова болтали о мелочах, о всякой ерунде. И Эл вдруг с удивлением понял, что, пожалуй, впервые в жизни вот так сидит и говорит обо всём на свете с женщиной, которую он жаждет. Ведь обычно все разговоры с дамами имели вполне определённую цель и должны были заканчиваться в постели.

Настя подобрала камушек, покрутила в изящных пальцах.

– А умеешь блинчик делать? – игриво усмехнулась Рыжая.

– Чего делать? – не понял атаман.

– Сейчас! – подмигнула Настя.

Соскочила с валуна, на котором они сидели, встала в позу, прищурилась и швырнула плоский камушек так, что он несколько раз отскочил от воды, оставляя на поверхности разбегающиеся круги.

– Вот так вот! Это блинчик!

– Не-е-е-е-т, это лягушка! – бурно возразил Ворон. – У нас это так называют. Я в детстве по четыре штуки, между прочим, выбивал.

– Ой, заливать! – фыркнула Настя. – Докажи!

Ворон тотчас нашёл подходящий по форме камушек, запустил, но в последний миг проклятая рана дала о себе знать – рука дрогнула, и камень, булькнув, утонул у самого берега.

– Хвастун! – поддразнила Дэини.

– Да это всё плечо! – горячился Ворон. – Вот, погоди, заживёт…

– Ну-ну… – она, смеясь, снова присела рядом, румянец горел на загорелом лице.

Настя умолкла, глядя на реку, добавила со вздохом:

– Меня Денис учил блинчики пускать, брат. Мы иногда от мамы тайком бегали на реку неподалёку от нашего дома. Она в городе грязная была, мусор всякий, купаться нельзя, а вот камушки покидать…

– А мы с Ланкой состязались… – припомнил Ворон. – Ну и, вдвоём против приятелей моих иногда. Тоже тайком, ясно-понятно. Речка у нас была чистая, но такая бурная, что нам одним туда носиться запрещали. Мама боялась, что потонем по дурости. А мы всё равно бегали. Отец за это мне хворостины давал, а Ланку грозился дома запереть до замужества… Но мы ж упрямые были, как…

– Вот и мы тоже, – улыбнулась Настя. – Так странно: разные миры, разные времена, а всё похоже. Такое чувство иногда, что мы в одном дворе выросли. Будто я тебя уже сто лет знаю…

Взгляды их внезапно встретились, и у Эливерта дыхание перехватило.

– Может… так оно и есть? – с трудом произнёс он, за усмешкой пытаясь скрыть охватившее его волнение. – А? Может, мы с тобой уже встречались?

– Где? Во сне? – фыркнула она.

– Во сне, – кивнул он почти серьёзно. – Почему бы и нет? Не помнишь, я как-то в твои сны заглядывал?

«Ну, давай, Ворон, давай! – заметалось в груди взволнованное сердце. – Расскажи ей всё! Расскажи правду!»

Он набрал в грудь побольше воздуха, подыскивая нужные слова…

– Нет, не помню такого! – качнула она головой, улыбнулась: – Тебя бы я точно запомнила!

Долгий взгляд глаза в глаза.

– Пойдём обратно, Ворон!

Она смущённо отвернулась и торопливо поднялась на ноги.