3 В руках матери

Она действительно приходила много раз за вечер, как и обещала. Или это уже была ночь…

Для Эла снова всё смешалось в какую-то бесконечную череду странных снов, видений, воспоминаний. Зелье, которое дала ему миледи Вилирэн, унимало боль, но при этом одурманивало. И полночи у него прошло в полузабытьи. Он чувствовал сквозь сон, как заботливые руки хозяйки дотрагиваются до его лица, проверяя, не вернулся ли жар. Она что-то иногда говорила, и ему даже казалось, что он отвечал.

Иногда в душе поднималась тревога: как бы не наболтать лишнего, вдруг он выдаст себя в бреду, и она поймёт, что Ворон не милорд, а разбойник с большой дороги.

Отчего-то ему было неловко и стыдно перед этой женщиной за своё нечестное ремесло. А ведь прежде на любые упрёки у него всегда был один ответ: я себе такую жизнь не выбирал, судьба так распорядилась. Вот с Великого Небесного и спрашивайте!

Ближе к рассвету отвар, которым его напоили, действовать перестал. Рана заныла. Не так сильно, как раньше, но всё-таки саднила ощутимо, и сон сразу прошёл.

Эливерт лежал на боку, в тишине и одиночестве, пялился в темноту. А мысли текли устало, как обмелевшая от жары река у стен этого замка.

Что-то изменилось. Да всё, всё изменилось!

Он пытался понять, что случилось, и не мог найти ответа. Казалось, кто-то взял большую ложку и размешал всё, что он носил в себе долгие годы, всё, что хранилось на самом дне души, взбаламутилось и поднялось на поверхность.

И не в ране тут дело. Хотя, если бы не горячка, наверное, он бы ещё долго гадал и вспомнить не мог, отчего Дэини кажется ему такой родной, будто он её всю жизнь знает.

Или это лишь сны, которые он сам себе придумал? Как можно было узнать о её существовании, когда она даже в мире этом ещё не появилась? И, вообще, семь лет назад она была соплячкой зелёной…

Он улыбнулся невольно. А вот, действительно, как она выглядела тогда, ещё ребёнком? Сейчас красавица, а тогда, небось, смешная была, нескладная.

Теперь он знает правду. Теперь он пойдёт за ней хоть за Край Мира, в Последний Северный Предел.

Теперь? Ох, Ворон, а если бы не вспомнил, или если бы она не уговорила, нешто, не поехал бы? Ясно-понятно, поехал. Куда он теперь без неё!

И куда он теперь без них всех?

Да-а-а, Ворон… Сам себя в клетку загнал. А ведь так боялся свободу и небо потерять.

Теперь он боялся потерять её. Даже зная, что Настя ему не принадлежит, всё равно боялся потерять. И друзей потерять боялся, не только Наира, но даже треклятого полукровку. А после того как Далард его привёз в свой гостеприимный дом, он и перед Первым рыцарем в долгу.

Может, из-за этих страхов на душе так неспокойно? Или это воспоминания всему виной?

Эта строгая благородная дама так живо напомнила маму, что у Эла сердце сжималось от тоски при каждом взгляде на неё. Сколько лет минуло, а в нём всё ещё живёт тот наивный мальчишка, что верил всему вопреки: однажды он непременно отыщет маму и сестру.

Светлые Небеса, да что же за бесконечная ночь?! Ещё немного и он с ума сойдёт от всего этого, что внутри горит, кипит, отравляет кровь. Откуда эта тоска чёрная?

Столько лет он жил вот так, как сейчас, и вполне был доволен. А теперь…

Ох, Всеблагая, ведь скоро третий десяток разменяет (ежели они с Севера живыми вернутся), и что? Что в жизни у него есть?

Ведь вот сейчас чуть не сдох. Ну, пришили бы, явился бы он за Грань – с него бы спросили: чем жил, как был…

Провалиться, а ведь ему и ответить нечего!

И миледи Вилирэн он всё верно сказал: сдохнет – никто даже не заметит.

Так, может быть, давно пора…

Зачем ты этому миру, Ворон? Что ты всё цепляешься за жизнь свою? Сколько раз ты на грани был, и снова выползал с самого дна. А зачем? Кому ты тут нужен? Какой этому миру прок с тебя?

Вот, обидно тебе, что Дэини о Кайле мечтает… А ты хотел, чтобы она о тебе мечтала? Что ты можешь, кроме как воровать, убивать и баб трахать?

Напиться бы сейчас…

О, да! Ещё ты пить мастак. Полезный навык.

Проклятье, да что же это такое! Кажется, впервые в жизни, Эл дошёл до подобного. Разные случались в жизни гадости. Но никогда прежде он не чувствовал себя таким ненужным, одиноким, бесполезным, слабым. Будто весь неистовый огонь жизни, что горел в его душе, погас в одночасье.

Рассвет он встретил как избавление. Странное дело: солнце встало, а измученного Ворона в сон потянуло. Когда он проснулся второй раз, разбуженный миледи Вилирэн, время шло к полудню.

– Ну как ты сегодня? – деловито спросила женщина, покачала головой, нахмурившись. – Бледный как призрак.

– Всё хорошо, – заверил он, ведь рана ныла гораздо меньше, горячка прошла, а то, что душу вынуть готов, так о том ей знать необязательно.

– Встань-ка, пройдись! Голова как? Не кружится?

– Всё хорошо, – снова заверил Эливерт.

– Да, – улыбнулась Вилирэн, наконец. – Похоже, худшее миновало. Вот что, надо тебе воздухом подышать, на солнышке погреться, на небо посмотреть. Дойдёшь до крыльца? Вон туда вниз, и в ту дверь… Или постой – провожу лучше сама!

– Дойду, дойду, миледи, – улыбнулся Ворон, – не беспокойтесь!

Она серьёзно его оглядела и кивнула позволительно.

– На самом солнцепеке не сиди! – долетело вдогонку. – И недолго!

Ну, в самом деле, как будто он снова мальчишка… Так славно.

***

Да, и сил у него нынче как у ребёнка. Но, хоть и с трудом, до крыльца дошёл сам. Прежде чем спуститься по высокой лестнице, отдышался. А внизу приметил скамейку, притаившуюся за большим вазоном с розами, и решил остаться на ней.

Как раз тенёк! Потрясающе красивые розы благоухают. Двор весь видно. Можно понаблюдать за жизнью замка, за ласточками, порхающими под навесом.

Солнышко жарит. Быть грозе. Небо такое синее – глаза больно.

Да, здесь, на воздухе, вправду, хорошо. Даже сводящая с ума тоска отступает.

Эл услышал, как хлопнула дверь…

Повернулся раньше, чем услышал шаги. Он был уверен, что это Дэини.

Рыжая легко сбежала по ступенькам, замерла, щурясь от яркого полуденного света.

– День добрый, солнце моё! – окликнул Эл. – Не проходи мимо!

Она оглянулась на голос, и от её улыбки мгновенно потеплело на сердце.