2

Еще шаг и старик упадет. В руках покачивалась черная ромашка. Над седой головой кружилась птичка, кидалась крохотным тельцем на грудь.

Яромила бежала. Под ноги попалась кротовья нора, и ничком на землю.

– Стой, – шептали перепачканные землей губы.

По запыленным щекам пролились две дорожки. Растрепанные волосы лезли в глаза.

Пронзительный крик сокола в вышине.

Шаг...

Из собравшихся туч ослепительно сверкнула молния, золотым росчерком ударила вниз, к дубу. Грохот грома прижал травинки к земле.

В старика врезался огромный белый сокол, и Светозар отшатнулся назад. Цветок упал на землю, к другим ромашкам, белым. Пастух безучастно смотрел, как сокол ударился о землю. Напротив Светозара встал глубокий старец в светлых одеждах.

– Так вот кто был колдуном, – проговорил Светозар. – Жестокий ты. И время забрал, и молодость, и Ладославушку. Отойди в сторону, я хочу забыться. Не осталось у меня ни веры, ни надежды, ни любви.

– Так ты распоряжаешься дарами, данными свыше? – громовым раскатом ударил голос, Яромила вжалась в нагретую траву. – За прихоть любимой ты отдал молодость, а сейчас еще и жизнь хочешь отдать неизвестно за что!

К шее Светозара прижалась серенькая птичка. Тельце дрожало, тихие трели звучали как всхлипы. Пастух снял ее с плеча, но соловушка снова вскочила на прежнее место.

Громогласный старец кивнул на птичку.

– И она также отдала свою человеческую жизнь за возможность быть с тобой, Светозар! Как и тебе, я не дал ей сорваться с обрыва. Тогда она попросила только об одном – всегда быть с тобой рядом, и неважно, в каком обличье.

Светозар удивленно уставился на старца. Кругом всё замерло. Могучий дуб не позволял шевельнуться и листочку.

– Разозлили вы меня оба, но коли любите друг друга, то могу помочь вам соединиться вновь, – прогремел старец.

– Ты видишь, что нам жизнь друг без друга не дорога, – выдохнул Светозар, он держал в руке небольшую птичку.

Держал как драгоценный бокал из тончайшего хрусталя, боялся пошевелиться, чтобы не разбить.

– Ты говорил о любви, она в твоих руках. Ты говорил о вере, она в твоем сердце, коли сразу узнал меня. Ты говорил о надежде, так подними с земли цветок, – старец указал на упавшую ромашку.

У Светозара в руках чёрный цветок обернулся белым.

Обычная луговая ромашка.

– Видишь, на что ты променял молодость? На обыкновенную ромашку! – Светозар поник головой, и старец обратился к птичке. – А ты хочешь остаться с ним, хотя ему осталось две седьмицы?

Черный клювик тут же опустился.

– Великий Род, ты обманул нас! – вымолвил Светозар. – Если бы не ты, то не прошло бы столько времени за одну ночь.

– Я проучил вас!!! Вот отдал бы ты цветок, а она захотела чего-нибудь ещё. И, в конце концов, ты сложил бы голову за очередную прихоть, и она осталась ни с чем! Безумные влюбленные, вы видите – из-за чего друг друга мучаете? – прогрохотал гневный голос. – Вы не бережете того, что имеете!

Белый лепесток спланировал к башмачкам появившейся девушки. Взметнувшиеся серые перышки подхватил ветерок и умчал их прочь.

– Ладославушка, – выдохнул молодой парень с ромашкой в руках.

Статная девушка прижалась лицом к его груди. Беззвучные рыдания сотрясали тело.

– Мне нужен пастух для волков, чтобы поддерживать равновесие между зверями и людьми. Был Егорий, да вышел его срок. Судить будешь справедливо. А тебе, краса-девица, зарок – томить переливами влюбленные сердца и петь на радость людям. За добрую службу, раз в сто лет, как упадет лепесток – вы целый день будете вместе. Покуда полностью не облетит ромашка. А как наказание исполните, то оставлю вас в покое. Найду нового пастуха и певунью, – морщинки у глаз выдали улыбку старца.

Светозар кивнул в ответ и тут же забыл обо всем на свете, держа в руках самое дорогое и любимое создание.

– Что ж, Волчий Пастырь, оставляю вас до завтрашнего утра, – прогудел старец, и тут его взгляд упал на Яромилу, застывшую в траве. – А ты что, егоза, подслушиваешь да подсматриваешь?

– Ой! Мне бы тоже такую любовь, – прошептала девушка, размазывая по щекам пыль пополам со слезами.

– Будет у тебя любовь, и жених будет, и детей куча. А сейчас оставим их вдвоем, очень нескоро они еще увидятся. Чего лежишь? Цыть отсюда! – и Яромилу словно ветром унесло с утеса.

В предзакатном небе звонко прозвучал соколиный клич. Яромила обернулась.

На утесе, под старым дубом, обнималась влюбленная пара. Кругом всё молчало, боясь потревожить молчащих людей. Слова не нужны – они сердцами общались друг с другом. Глаза в глаза – не насмотреться, не оторваться. Они одни на Земле, и им не до сна, в этот волшебный и сказочный вечер.

Спустя много лет Бабушка Яромила рассказывала эту историю сорока двум внукам и ста пятидесяти пяти правнукам, но те принимали ее правдивую историю, как добрую сказку. Тогда грустная Яромила дожидалась погожей летней ночи и выводила неверующих на улицу.

При полной луне над лесами и полями летел далекий волчий вой. В звучащую кручину вплетались нежные переливы соловьиного пения. От этой суровой тоски и мягкой надежды на будущее что-то сжималось в груди у детишек. Клялись они себе страшными клятвами, что никогда не будут мучить капризами своих избранниц и избранников, а будут жить вместе в свете и ладе.

Улыбалась Яромила и учила девчат гадать на цветке надежды – "Любит – не любит"...

***

– Агу! – прокомментировало нежное существо из кроватки. – Агу-гу.

– Ой, Ульянушка! Тебе так сказка понравилась, что описалась от восторга? – темноволосая девушка улыбнулась и отложила книгу в сторону.

Вошедший парень грохнул охапкой дров у шумящей печи, в печурке гудело и потрескивало. Его белые зубы блеснули в свете настольной лампы:

– Как дела у самых красивых на свете девчонок?

– Всё хорошо, Слава! Вот сказки читаем, – девушка с нежностью посмотрела на парня.

Я смотрел на ребёнка своего друга, на бывшую девушку своего друга и... на знакомого своего друга. Вряд ли Александр после всего происшедшего может назвать Вячеслава товарищем.

Из-под агукающего существа вытащили мокрую пеленку. Это в больших городах одноразовые памперсы – у нас же стиральная машинка работала не переставая. Людмила ласково смотрела на Вячеслава. Мне стало немного тоскливо – за прошедшие двадцать лет я ни разу не ловил таких взглядов. Чтобы не смущать их, я подошел к кроватке, где розовая прелестница шевелила ручонками в беспорядочном танце.

Триединство в одном ребёнке. Дочь человека, сына убийцы пастыря, и берендейки. Крайне редкая кровь. Пускающее слюни создание.

– Евгений, чего задумался? – спросил Вячеслав.

Он весело улыбался, но глаза озабоченно потемнели. Я тоже улыбнулся– девчата не должны догадываться, что за дверью притаилась верная смерть. Жестокая, беспощадная, в полной мере вкусившая крови людей, ведарей и берендеев. Не нужно пугать девчонок, возможно, мы продержимся до подхода охотников.

– Вспоминаю, как всё началось, как в один миг всё завертелось кувырком! – я ответил и подмигнул болтающей ногами Ульяне. Она растянула губы в беззубой улыбке.