Глава шестая

Феерично! Тайфун! Цунами! Да, идите вы все прямиком на… Зигмунда Фрейда — раскрепощенные, сексуально-революционные, изучавшие «кому с утра» и прочие непотребства, равноправные и целеустремленные в борьбе за правое дело феминизма, перенявшие от мужчин самые худшие привычки, попутно умудрившись при этом растерять большую часть исконно женского начала.

Вихрь, омут нежности и ласки поглотил, захлестнул, накрыл меня с головой, и уже нельзя было разобрать: где верх, а где другая часть мира, и оставалось только надеяться, что спасительного дна удастся достичь раньше, чем разорвется сердце или закончится воздух. А там, оттолкнувшись ногами от спасительной тверди, мощно и сильно выгребать вперед и вверх: к свету, к солнцу, к жизни.

Но чем глубже я погружался, тем отчетливее понимал, что страсть Листицы бесконечна. И только когда казалось, что умру прямо сейчас, изумрудная бездна, застонав и жалобно всхлипнув, разомкнула объятия, позволив мне отчаянным усилием выскользнуть на поверхность…

А в следующее мгновение я оказался стоящим на знакомом островке, приобретенном во сне в личное пользование, возле жарко горящего костра. Совершенно голый и, почему-то, мокрый. И, по-видимому, именно для того, чтоб уберечь меня от конфуза, весь прочий мир занавесился плотными клубами молочно-белого тумана… Неприятного, надо заметить, тумана. Глядящего в спину с прищуром снайпера высматривающего цель сквозь окуляр прицела. Будь я даже в полном доспехе и то, без особой надобности, не стал бы эту молочную взвесь соваться. Мало ли какая пакость там притаилась, оценивающая меня не как личность, а — блюдо или помеху?

И одновременно с этой мыслью, откуда-то пришло понимание, что ни одна тварь не сможет выйти к костру, ступить на песок, принесенный сюда из моего мира. Потому как здесь каждая песчинка для всех без исключения порождений Хаоса и Инферно смертоноснее укуса гюрзы. Так что если кто завернет на огонек — значит, свой в доску. Можно даже пароль не спрашивать…

Я нагнулся и со щемящей нежностью зачерпнул полную горсть песка, теплого, негромко шелестящего о чем-то своем. Вот только спрятать мне его было некуда, не кенгуру и не коала, чай… Ладно, так подержу, в кулаке. Своя ноша не тянет…

Огляделся внимательнее, но с прежним результатом. Глухая стена, вернее — купол, враждебных клубов водяной взвеси… или дыма и отвоеванный у нее костром, пятачок диаметром в полторы дюжины шагов. Все.

Ах, да, чуть не забыл: рядом с костром, с растерянным выражением на морде лица, хлопает глазами одна единица представителя рода гомо сапиенс, или — если быть скромнее — хомо эректус. То бишь — я. Совершенно не представляя себе: как сюда попал и куды теперь бечь? А кто бы себя иначе чувствовал, если еще минуту тому, он ммм… активно отдыхал с ласковой вдовушкой, кстати — тоже не из его родного мира, а теперь, оказался вообще незнамо где? Перебор, однако… Даже для индивидуума с очень устойчивой психикой, способного с первого раза пройти все тесты на профпригодность в отряд МОН.

Интересно, если лечь плашмя, то в щель, остающуюся между «нашим» песком и «их» туманом, можно что-то углядеть или нет?

Костер, словно пытаясь подсказать ответ, вдруг чуточку угас, а потом выстрелил вверх целый сноп искр. Любуясь игрою пламени, я вспомнил прежний сон и своих покойных товарищей, покидавших остров, уходя в огонь. Занятно…

В акциях самосожжения мне еще не доводилось принимать участия. Если честно, страх сгореть заживо, с детства был моей тайной фобией. И даже теперь, когда пришло понимание, что на самом деле это не так ужасно, как выглядит со стороны — а в реальности существует множество способов уйти в края вечной охоты гораздо более мучительным способом — стереотип спецэффектов прочно въелся в подсознание.

Но, как не крути, других вариантов все равно не было. Альтернатива — отбросить коньки от жажды и голода. Чуть помешкав, я осторожно сунул руку в огонь и… едва не вскрикнул от радости — костер не возражал против моего вторжения и не пытался укусить. Напротив, от него веяло ласковым теплом хорошо протопленной бани. И тогда, я без раздумий, как в открытый люк, шагнул в пламя, с радостным гудением распахнувшее объятия …

Твою ж краснознаменную дивизию! Хорошо, хоть не рыбкой прыгнул.

— Ой, а чего это вы вскочили, Владислав Твердилыч? — смущенно отвела взгляд Листица, обернувшаяся на шум, произведенный мною, когда босые ноги заскользили по влажной глине. — Куда торопиться? Почивали б себе до обеда.

Я как идиот стоял на полу собственной хаты, сжимая в одной руке горсть песку, а второй прикрывая достоинство.

— Да так, искупаться захотелось, — брякнул первое, что пришло в голову, и перевел разговор на шутку, как мне показалось, вполне уместную после близости. — А ты чего рдеешь, словно маков цвет? Новое что в своем теперешнем хозяйстве узрела, или наоборот — поубавилось чуток добра? А я так не прочь, рассмотреть тебя внимательнее, со всех сторон. Прежде-то нам недосуг было. Ну-ка… избушка, поворотись ко мне задом, а к лесу передом…

— Баловство это, Владислав Твердилыч, — потешно насупила бровки Листица. — Для утех людям ночь дадена, а днем работать надо. Иначе все с голоду опухнем, и не до любви будет…

— Вот как? — усмехнулся я. — Значит, утро только теперь наступило? Я-то думал, что у меня от поцелуев в глазах темнело, а это, оказывается, не рассветало еще нынче. Зато Луна так жарко светит, прямо как солнце в полдень.

— Соскучилась, — просто ответила хозяюшка, мило краснея и потупив взгляд, но сразу прибавила чуток бойчее. — Один раз не грех… Да и ты, Владислав Твердилыч, судя по всему, оголодал в легионе по бабьей ласке… — помолчала и продолжила, глядя, как я неловко. Одной рукой, натягиваю белье. — Зря Император в легион женщин не принимает. Нелюди в этом мудрее поступают. Вы — мужики сильнее нас, спору нет, но даже самый свирепый вожак не сунется к волчице, защищающей волчат.

Наверно был какой-то резон в ее словах, но я пока не вникал. Ведь легионером и тем более — десятником «барсов» был только в воображении старосты, а на самом деле не имел ни малейшего представления об этой воинской структуре. Собственно, как и обо всем остальном в этом странном мире. Только догадывался, в самых общих чертах, исходя из здравого смысла, боевого опыта и усредненного образования.

Поэтому я кивнул, как бы соглашаясь с Листицей, и пошел рассматривать и примерять, приобретенную «по случаю», амуницию. Завтра в бой, а я даже не знаю, с какого боку на этом железном свитере «молния» застегивается. Кстати, вполне серьезно. Я ж ее не на рыцарском турнире получил, а в своем третьем тысячелетии прихватизировал, ну а «новодел» продвинутые Левши да Кулибины вполне могли апгрейдить «молниями» и «липучками». Для удобства…

Но прежде я, захваченный с острова, песочек аккуратной горкой на столешницу высыпал.

— Что это, Владислав Твердилыч? — тут же заинтересовалась Листица, возникая рядом с тряпкой наготове. И хоть двигалась она уже без давешней прыти и суетливости, а гораздо плавне, степеннее — по-прежнему поспевала везде.

— Это… — я замялся, подбирая слова, но ничего умного в голову не шло. В общем-то, я и в своем мире не был силен в разных суевериях и прочем опиуме для народа. А, поди, сообрази: что здешним обитателям в строку ляжет, а что ересью покажется? К счастью вовремя всплыло нечто нейтральное и благозвучное при любых раскладах. — Оберег… Для воинского дела важный.

— Сильный? — только и поинтересовалась Листица, непроизвольно касаясь пазухи.

Странно, лично я ничего там не заметил. Хотя, у моей вдовушки между упругими полушариями не только оберег спрятать можно. С гарантией. Даже при самом тщательном досмотре.

Кстати, раз так сложилось, то надо бы Листице и позывной изменить, а то «моя вдовушка» звучит не слишком оптимистично и весьма экстравагантно. Особенно, на той вредной работе, куда меня вербуют… Как бы не накаркать. Жена? Внутреннего сопротивления не вызывает, но все же, несколько, преждевременно… Женщина? По сути, верно, но грубовато. Девушка? Гм, неверно по содержанию, но звучит гораздо приятнее, чем к примеру, сожительница или любовница. Значит, так и решим. В конце концов, это ж исключительно для личного пользования.

— Очень… Листа.

— Тогда я сейчас мешочек для него сошью. Чтоб ни крупицы не потерялось.

И все?! Больше никаких вопросов? Уважаю!.. Прежние знакомые девицы измордовали бы меня до хрипоты, дотошно выпытывая: «А как он действует, где ты его взял и где раньше держал? А почему я не видела?» Что, с учетом недавнего времяпровождения, было бы вполне логично. Но лично мне — неприятно. Как показывает опыт некой Варвары — любопытство вредно для организма.

К примеру, ни для кого давно уже не тайна: на чем держится красота современных прелестниц, и все же — ни одну из них не привела бы в восторг попытка мужчины помочь ей навести утренний марафет? Потому что «должна быть в женщине какая-то загадка, должна быть тайна в ней какая-та…» Но сами они, при этом, свято убеждены, что имеют право знать все мужские секреты…

Ни застежки, ни липучек не обнаружилось. Кольчуга надевалась сразу вся, через голову, как футболка.

Пощупав материал и немного подумав, я сперва натянул толстый спортивный костюм, а уже потом стал облачаться в доспех. Легла кольчуга хорошо — не обтягивала, но и не провисала: в общем, если поддеть еще и мамин свитер, будет как на меня вязанная.

Широкие рукава заканчивались чуть пониже локтей, совершенно не сковывая движений. А подол прикрывал все самые жизненно важные органы, почти до колен. Опять-таки, для свободы передвижения, имея разрезы по бокам, начинающиеся чуть ниже бедренной артерии. Толково сделано. И насколько я разбираюсь в металлургии, сплетена защита не из стальной, а из титановой проволоки. Потому как хоть и весило все изделие довольно прилично, но не тяжелее бронежилета вместе с набитой «разгрузкой». Зато, как только я взял кольчужку в руки, то сразу почувствовал себя таким крутым и навороченным, что хоть сейчас танкетки в штабеля укладывать и дула им в узлы вязать. А уж о всякой клыкастой живности и говорить не стоит… Раззудись плечо, размахнись рука.

Оп-па! А вот и та безделица, которую староста принял за знак различия, обнаружилась.

Возле правого плеча, мастер-бронник приделал небольшую, в половину сигаретной пачки, белую пластину, с выдавленной на ней эмблемой, производителя спортивной одежды, — изображающей застигнутого в прыжке хищника, из семейства кошачьих. Стилизованный силуэт зверя вполне можно принять и за барса. Вряд ли здешние мастера военной чеканки грешат фотографической точностью.

Ладно, с этим разобрались. А что там упоминал товарищ Ярополк по поводу защитных рун на клинке?

Меч плотно лег в руку, и хоть мне никогда прежде не приходилось владеть иным холодным оружием, кроме штык-ножа, я сразу почувствовал, что с ним мы «споемся». Руны, кстати, тоже обнаружились. У меня, правда, по иностранному (немецкому) языку, в школе была всего лишь твердая тройка со словарем, но вытравленная от гарды латиница складывалась в хоть и непонятную по смыслу, но легко читаемую фразу. «Clair nait dans tenebres!*». (стар. фр., — Свет родится во тьме) Сам клинок был с крестообразной гардой, дюйма три шириной и сантиметров восемьдесят длиной, — подвешенный на широкий ремень, землю не цеплял.

Но, если с кольчугой особых проблем не предвиделось, то в отношении личного оружия вскрылись некие сложности. А именно — отсутствие навыков каждодневного ношения. Стоило машинально отпустить рукоять, к примеру: нос почесать, как ножны тут же пытались съехать с бедра и сунуться между ног.

Да, с такой обузой много не набегаешь. Придется в темпе осваиваться… Значит, не опоясавшись мечом, я теперь ни шагу. Надо срочно наматывать километро-часы ношения.

Шлем тоже изваяли из какого-то современного сплава, и он, хоть и легкий, как яичная скорлупа, сразу внушал доверие. Такой не треснет под булавой. Главное: что б молодецким ударом голову вместе с ним в плечи не вогнали. А так — выдержит, защитит. Под шлем полагалась войлочная шапка, но я решил, что форменный берет вполне подходит на замену. Тем более что шлем вроде каски, одевается только перед боем. Для постоянного ношения не предназначен.

Что ж, с экипировкой вроде разобрался: не бином Ньютона. Значит, пока Листица у плиты колдует, — некоторым тунеядцам, не будем тыкать в грудь пальцем, поскольку не культурно, можно и на речку сбегать… Смыть, так сказать, с ног пыль прошлой жизни… А заодно, остудить мозги. Ведь, как не хорохорься, нереальность всего происходящего, продолжала напрягать. Ну, не бывает так, не бывает! Не должно быть! Хотя и есть…