Глава 7 - Домоседы

Маленькая такая, рыжая.

Без жалости бьёт прямо в сердце!

Из сбивчивых описаний Даймона

Едкий, даже резкий запах быстро привёл Афанасия Петровича в чувство. Участковый закашлялся и с тревогой распахнул глаза. Как поступал всегда, когда дремал в кабинете или дома, упустив из виду чайник или макароны на плите.

– Всё, всё, выключаю, – залепетал он и даже возмутился. – Мань, чего сама не посмотрела?

Жены рядом не оказалось. Над ним нависал потолок, давно требующий побелки. Весь в старых разводах от потёков с крыши. Серый, унылый, местами закопчённый.

Под собой служивый обнаружил удобный диван. От него заметно пахло горелым.

– О, мой гот! Вы всё-таки живы, – удивленно произнесла дама приятной округлости, убирая разделочный нож и точильный камень подальше.

Излишне бледная, как на вкус Петровича, хозяйка явно собиралась приготовит что-то вкусненькое.

«Того гляди и на чай пригласят остаться», – даже подумал он, но уже не помнил зачем.

– Что ж, если человек хочет жить, тут уж ничего не поделать, – вздохнула дама и на чай почему-то не позвала.

Только нож убрала.

– А что собственно… – участковый попытался припомнить, как он здесь очутился.

Но разум подсовывал какой-то бредовый сон: пожар, обгоревшие дети, пёс с безразмерной пастью. Ещё и утерянная планшетка, стоимость которой обязательно вычтут из премии.

Да и будет ли теперь премия?

Петрович повернул голову. Рядом сидел пёс, пристально следя за каждым движением гостя. Пудель как пудель, обычных размеров.

«Неужели правда проглотил?», – подумал гость и тут же сам себя остепенил: «Да нет, бред какой-то. Переработал же. Ну, или не совсем проснулся. И вообще тот чай был просроченным».

Участковый принял сидячее положение, помотал головой, стараясь отогнать морок. Принюхался. И тут взгляд зацепился за старую люстру, висящую прямо из досок в потолке.

Явно новодел.

Правда, люстра красивая. Сами себе такую люди никогда не покупают. Но иногда люстру дарят на юбилеи тем, кого не жалко. Ведь когда-нибудь такая бандура обязательно пробьёт голову тому, кто окажется не в том месте не в то время.

– Что тут произошло? – отогнал от себя эти мрачные мысли участковый.

Очень захотелось на рыбалку. А не это вот всё. Сиди гадай теперь где планшетка. И планшета на Новый Год начальство не подарит.

Радовало, что фуражку не потерял. Вот она – сидит на голове как литая. И кобура на месте.

– А что-то произошло? – переспросила вопросом на вопрос Блоди. – А-а, вы про люстру? Стандартные крепления не подошли. Надо укреплять анкерами. Так, что чтобы можно было детям качаться.

– Точно. Лучше закрепить как следует. Дети такие непоседы, – кивнул участковый. – Из всего сделают качели.

Теперь кивнула уже хозяйка:

– Сами не упадут. Помогать надо… Муж повесит как надо.

– Кого повесит? – почесал лоб в задумчивости участковый и почему-то представил висящих на люстре детей. А у него планшетки нет, чтобы оформить преступление века.

– Как кого? Люстру! – удивилась Блоди. – Ему нужно немного времени, чтобы со всем разобраться. Нет воды, как назло. Он проводку меняет.

Участковый тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Поднялся, огляделся по сторонам. Ремонт, как ремонт. Квартира как после строителей.

– А вы…

– Только вселяемся, – слегка улыбнулась Блоди. – Как жаль, что вы не видели весь бардак. Поразительный бедлам был. Эталонный. Сколько раз пытались такой нарочно создать, ни разу не получалось.

– Вот уж точно, переезда как два пожара, – пробубнил Петрович и даже обои дома расхотелось новые клеить. Старые ещё повисят.

– До этого я думала, что лучший в мире хаос творят дети, – призналась вампирэсса. – Но нет – век живи, век учись… Вам кстати, сколько веков?

Петрович хмыкнул:

– Хм, шутку понял. Рухлядь я старая, и в обморок падаю, да? Но вы мне, гражданочка, на возраст не пеняйте. Если везде молодых да ранних на дело отправлять, то все за границу уедут. А оно нам надо?

И тут он оборвал себя. Чего бурчит, как бабка Нюрка?

«Эх, надо было позавтракать, а потом уже по району гулять».

Петрович ответственно поскреб лоб под фуражкой, снова осмотрелся. Квартира как квартира: пыль, паутина, стены готовят под покраску, замазать бы пару швов, но никаких следов от пожара. И на чай не зовут.

«Чего им, жалко что ли?» – с тоской додумал участковый: «И планшетки нет!».

Откуда-то сверху доносились удары молотка. Видимо, тот самый муж лазил по крыше над потолком, чтобы закрепить массивную люстру как надо, чтобы детей вешать…

«Тьфу ты, да каких ещё детей? Привязалось же», – оборвал свои же мысли участковый и попытался найти рациональное объяснение: «Просто мужик хозяйственный. Укрепляет массивную конструкцию, чтобы юных шалопаев на пришибло. Мужика понять можно. На управляющую компанию надеяться – себе дороже. Там Палыч давно всё ценное утащил. На дачу. Ему нужнее. Даже от цемента один песок остался. Котикам на радость».

Петрович почесал нос и прикинул, что здесь дом и так выстоит. Ну, зальёт от первого дождя. Засыплет первым снегом и всё – снова тепло летом. А потом снова зальёт, когда снег растает, но с этим жить можно в преддверии тепла. Старое здание, что ни говори. Того и гляди развалится. И голубям жить негде будет.

При мысли о голубях Петровичу снова очень захотелось на рыбалку. А там взять Палыча за шкирку и спросить, глядя в глаза: «что, гад, воруешь?». И он бы конечно воровать перестал бы сразу. Ибо – власть приказала. У кого погоны, тот и власть. А всякие там слесари пусть подчиняются.

«Место знать должны».

Участковый, нахмурив брови, с усердием расчесал голову, стараясь тем самым разложить мысли по полочкам. Получалось неважно. Да и полочек в мозгу у него никаких не оказалось. Все смешалось в сплошную кашицу: реновация, Нюрка, пёсик.

С большим трудом из сумбура мыслей выудил он нужную и вспомнил, зачем вообще сюда явился.

– Тут, гражданочка, – покашляв, обратился он к хозяйке. – Соседка жаловалась. Не порядок, как говорится.

– Это на что же? Шумим? – изобразила удивление Блоди. – Так как иначе при переезде? Что нам, на цыпочках ходить? Или крылья отрастить? – вампирэсса даже улыбнулась, представив удивление мужчины в форме, если перекинется летучей мышью.

– Нет, то дело понятное. Говорят, ещё и природу подпортили, – во рту Петровича стоял поразительно гадкий привкус. Словно разбудили его не нашатырем, а… кстати, чем?

Афанасий даже огляделся, но не увидел ни тряпки, ни флакончика из спецаптечки. Чая и тот всё ещё не предлагали. А терпение не резиновое.

Кто власти поможет, как не народ? Совсем люди совесть потеряли.

– Мы природу портим? – переспросила Блоди, вскинула бровь и приложила руку к груди. – Да что вы? Мы и вещи ещё расставить не успели. Когда нам природу портить? С этим заводы химические в городе неплохо справляются. Нам до их уровня ну никак не дотянутся… к сожалению.

Участковый посмотрел на притихшего пса, снова поскреб фуражку, как будто чесалась теперь она, а не голова.

– А пёсик… что же… не боевой совсем?

– Пудель-то? – изобразила удивление вампирэсса. – Вы в своём уме?

Петрович кивнул и спросить про планшетку не решился. Подадут ещё заявление, что не в себе участковый. Начальство загоняет по инстанциям, заставят кровь сдавать. А во рту привкус не хороший. Не к добру это.

Мало того, что чая не дают, так если самому попросить – ещё и ложкой немытой сахара положат. А оно ему надо? Беречь себя надо.

Афанасий Петрович в состоянии тотальной задумчивости посмотрел на качающуюся люстру и даже припомнил, что жена дома тоже просила много чего повесить. А то дети не приезжают, внуков не отдают – боятся, это понятно. Задабривай рыбой одних и других или нет – делу не поможет.

Розетками всё же придётся заняться. И балкон остеклить. И вообще, молотком постучать придётся. Перфоратор у Палыча брать, опять же. Это что получается? Что за цемент уже не предъявишь сворованный. Ещё и попросить придётся.

Петрович всё же уточнил:

– Так что, никаких происшествий не было?

– Как это никаких? – улыбнулась как сама невинность вампирэсса. – Вы пришли!

– А зачем я приходил? – сделал последнюю попытку осознать происходящее Петрович.

– Проведать нас, наверное… Вы заходите ещё. Как только бардак наведём. А пока найн-найн. И немного нихт! Даже близко никаких происшествий не было, – говорила она и ненавязчиво, но упорно подталкивала участкового к выходу. – Сами видите, ремонт затеяли. Дел у нас тут теперь, – хозяйка квартиры провела ногтем по горлу. – Вот сколько. И у Вас, наверное, дел полно? Вы идите, работайте.

Участковый кивнул, но на всякий случай спросил:

– А чего это вы на горло показываете?

– А это у нас в Германии все так показывают… традиция, – улыбнулась Блоди.

– «Дел по горло», значит?

– Ну можно и так сказать, – снова улыбнулась хозяйка, но теперь так, что мороз по коже прошёл.

Петрович и сам не заметил, как натолкнулся спиной на входную дверь в коридоре. Он хотел возразить, что ему бы объяснения взять, да только сам не понял, как оказался выпровожен за дверь.

Бац!

Дверь захлопнулась перед носом. А перед глазами, стоило опустить веки, стояли уже не качающиеся на люстре дети, а качающиеся участковые. И все исключительно с рыбой и чаем в руках.

– Да что же это такое? – возмутился он себе под нос, ещё немного постоял, растерянный, а потом всё же побрел вниз по лестнице. – Это кто ж здесь власть? Хотят, вызывают. Хотят, выпроваживают. Совсем у народа совести нет. Да и… планшетка.

«Нет, спрашивать про планшетку точно не стоит. Как-нибудь в другой раз», – решил Петрович, даже не думая заглянуть к бабе Нюре по соседству за поддержкой.

Эта как на уши присядет, так до вечера не убежишь. Так не только завтрак пропустит.

Неторопливо спускаясь по лестнице, участковый уже гнал всеми силами странные мысли насчёт подозрительной семьи. И почти справился с этим и без чая. Но тут на него снизу-вверх помчался здоровый рыжий мужик с объёмным мешком на плече, красным ребёнком в руках и маленькой девочкой на шее.

Петрович только рот открыл. А никуда с лестницы не деться. А этот как рыцарь в латах на турнире, неумолимо шёл на сближение.

«Так, стоп. Как это мужик там на крыше проводку менял и люстру крутил, если он отсюда вниз бежит?» – прикинул участковый и снова рот открыл от озарения: «Упал что ли?»

– А вы собственно… – приподнял было руку Петрович, желая остановить странного гражданина и дознаться обо всех подозрительных падениях на районе.

Как гражданских, так и участковых.

Мужик даже резко затормозил, очевидно готовый сотрудничать с властью. Да так быстро, что у девочки на его шее от такой неожиданности выпал правый глаз.

Петрович несколько секунд смотрел в чёрную глазницу безучастно, а затем отчетливо услышал раскатистый бас, усиленный подъездным эхом:

– Куда бежишь? Подержи-ка глазик!

И столько ощущений и непередаваемых эмоций взыграло вдруг в участковом, что перед глазами снова проплыли участковые на качелях. Затем плавающие в чашке чая. Вразмашку плыли. После уже рыба на качелях закачалась. Затем дети ножи точили и падали, падали, падали как осенние листья.

– Глазик, – слабо повторил Петрович и ощутил, как снова падает в обморок.

– Гы-ы… не удержал, слабак, – подытожила Мара и похлопала отца по плечу. – Вперёд! Братья дороже припадочных!