Глава 11 - Опека

На детей чеков не выдают.

Поэтому они никому не принадлежат.

Размышления чердачного Топота

Из-за старой двери с недвусмысленной надписью: «Выносить нечего. Мы здесь уже были» доносился невнятный шум. Вроде стучали по дереву. А если прислушаться, то и просто громко топали. Или даже дрались.

В квартире определенно кто-то был, то ли в поисках чего-то, что ещё не вынесли, то ли в попытке принести новое в дом, чтобы было чего выносить. Но уже другим людям.

Эльвира Гавриловна нервно поджала тонкие губы, приложив ухо к двери. Раньше она поступала так, прежде чем войти в класс. Профдеформация, если по-умному. Учительница, если по профессии. «Педагог» – уверяло общество. А надпись в дипломе уточняла, что «учительница младших классов».

Делала Эльвира так для того, чтобы по голосу вычислить самого невоспитанного ученика и непременно наказать. А остальные станут посговорчивее. С ними уже можно работать.

Работать учительницей младших классов ей нравилось в былые годы. Но особенно нравилось это самое «наказать». Правда, платили мало. Пришлось сменить профессию. Но зарплата была второстепенным фактором. Основным послужил тот, что зловредные детишки никак не могли правильно произнести её имя и отчество.

Они постоянно называли её то Громила Лавиновна, то Полмира Годзиловна. Издевались, коверкая слова, как угодно. А когда она об этом докладывала начальству, то директор – Фёдор Андреевич Гнездов, лишь пожимал плечами. А его вечная прихлебательница и выскочка Дарья Сергеевна лишь добавляла: «ну это же дети, какой с них спрос?»

– Какой спрос? – пробурчала Эльвира Гавриловна, вновь и вновь переживая прошлое в голове. – Давали бы тюремный срок и дело с концом. Не детям, так родителям. А если бы посадили бы за решётку десяток-другой детишек, то остальные бы тише себя вели. А то и домашнее задание не забывали делать. А если с них не спрашивать, то какой толк?

Со времён преподавания Эльвира невзлюбила детей. Взрослые ей тоже не особо нравились. Что значит, «вы школа, вы и воспитывайте»? А как же жизнь после школы? За каждым не уследишь. За домашнюю работу не усадишь.

И директор с коллегами Эльвире не нравились. Каждый говорил что-то от себя, жаловался на жизнь. Нет, чтобы собраться всем вместе и придумать уже сборник наказаний для школьников и всех причастных. Звания ввести с отличительными погонами для учителей, чтобы всем легче понимать, кто главнее. Даже с расстояния видно будет. Дело? Дело!

Эльвира вообще не любила людей в целом. Особенно тех, кто не выказывал ей свое уважение. А раз погонов не выдавали, то уважение могло прийти только из-за высокого чина.

Статус – вот что важно по жизни. Так считала несостоявшаяся учительница. Потому новая работа Эльвире нравилась. Она могла войти в любой дом, найти нарушения и пожурить виноватых. А может даже разыскать и наказать виновных.

«Годзилла», как её тонко прозвали дети, была передовиком по выписанным предписаниям об устранении нарушений. В отделе ювенальной юстиции её ценили за высокие показатели. Быть инспектором опеки ей нравилось. Иногда даже хвалили и грамоты давали с пометкой «как точно замечает детали!»

Предписаний не может не быть. Найдёт. Больше деталей – больше грамот. Ну а то, что разваливались семьи – не так уж и важно. Кто им был виноват?

«Инспектор» – вот что звучало серьёзно для Эльвиры. Это слово, вызывающее много уважения и страха. И погоны, конечно. Куда ж без погон?

Свою напарницу Эльвира Гавриловна по обыкновению дожидаться не стала. Пули не летают, прикрывать не нужно.

Проверку, конечно, всегда проводили одновременно два инспектора, но напарница часто припаздывала. И наличие на объекте ей часто приписывали по умолчанию. Придёт – уже хорошо. Не придёт – папа попросит простить.

Не даром вышестоящий начальник.

У Эльвиры вышестоящего папы не было. Но ни пули, ни отсутствие напарницы, ни тем более неблагополучные семьи её не пугали. Она спокойно заходила в любые квартиры без страха. После школьных классов коррекции ей всё казалось детской забавой: кнопок не подкладывают, хлопушки под ноги не бросают, даже самолётик в спину не прилетает. Так чего бояться?

Вот и в этот день в очередной раз «Годзилла» решила первой всё проверить, а блондинку-коллегу вписать в часы посещений позже при отчёте. А опоздавшая пусть протокол потом составляет. Эта бумажная работа никогда Эльвире не нравилась. Что в школе, что на новом месте.

Вот власть – это серьезно. А бумаги – второстепенно. Жаль, что бумажки и власть часто сильно зависели друг от друга, если папы подходящего не было в начальниках.

Поправив выкрашенные в чёрный цвет пряди, инспектор решительно постучала. Замерла в ожидании, готовясь по поводу и без разразиться гневной тирадой. Вроде «а чего это вы не открываете? Что скрываете? Есть что скрывать? А если найду?»

Скрипнув, дверь приоткрылась, но на пороге так никто и не появился.

– Эй, так вы гостей встречаете? – превентивно начала кричать Эльвира. – Что за неблагополучная семейка!

В ответ кричать не стали. Это разозлило ещё больше.

Помявшись немного у двери, инспектор прошла в неприветливо-мрачный коридор. Здесь почти отсутствовало освещение, лишь под потолком неярко светились красноватые лампочки. На полке стоял цветочный горшок с давно иссохшим растением, опутанным паутиной.

– Ну и мра-а-ак, – инспектор осуждающе покачала головой.

Растения ей нравились гораздо больше, чем люди, потому что вели себя тихо. Польёшь раз в неделю – и стоит себе, радует. Почему с людьми так не выходило? У стены стоять не желают.

Пройдя в комнату, Эльвира увидела маленькую девочку. Худую и бледную. Та что-то напевала и рисовала мелом прямо на полу. Эльвира пригляделась внимательнее и поняла, что рисует ребёнок совершенно непонятные каракули и перевёрнутые звёзды.

– Совсем запущенный случай, – тихо пробормотала она. – Ребёнок в этом возрасте должен рисовать круги. А у тебя червяки какие-то. Мелкая моторика не развита. Это «минус».

Бросив взор на незнакомку, Мара быстро очертила круг так, что древние символы-каракули оказались внутри него.

– Всё равно, – процедила Эльвира. – Ребёнок тощий и голодный. Тебя хоть кормят, девочка? Мясо ешь? Сладкое дают?

– Не дают, – ответила Мара и улыбнулась как хищник перед броском. – Забираю!

– Много дают – плохо. Мало дают – всё равно плохо, – продолжила бормотать Эльвира, даже не слушая ответа.

Она всегда знала, что написать в отчёте. А что говорят дети – да какая разница? Кто их будет слушать? Они и так дети. Взрослым не до них. Вот вырастут – поймут.

– Один человек отправился в лес… – пробормотала Мара, даже не думая слушать тёткины нотации. У неё самой неплохое колдовство получалось. Будут ещё всякие тёти ритуал нарушать. – … его там с костями чудище съест.

– С кем ты разговариваешь? – раздался из кухни голос Блоди.

Она как раз учила тараканов выстраиваться в фигуры Эйфелевой башни и петь Марсельезу. С выражением, чтобы не фальшивили.

Сегодня у Адовых был день Франции в честь изобретения гильотины. И вот саму гильотину рыжие усачи никак не могли изобразить достоверно. Тренировала для достоверности. Всё лучше, чем за кухонным гарнитуром прятаться.

Когда озадаченная мать и сама появилась в гостиной, окинув быстрым взглядом инспектора из опеки по факту, но непонятную тётку по существу, она сложила руки на груди и решительно заявила:

– Мара, ну и кого ты опять призвала?

– Тётю. Вредную, – ответил ребёнок.

Эльвира озадаченно открыла рот.

– Зачем тебе ещё одна тётя? – удивилась вампирэсса. – У тебя уже есть няня. Отправь этого существо обратно во тьму… Или откуда ты его взяла?

Эльвира подавилась воздухом от возмущения. Её лицо покрылось красными пятнами. Те проступили сквозь толстый слой косметической штукатурки.

Сама Эльвира рада была бы использовать и камуфляж, но на работе почему-то были против, а на полевые испытания в лес её никто не отправлял.

– Да знаете, кто я? – выдохнула Эльвира, сжав кулаки.

Даже приготовилась дать бой. Но в драку никто не полез.

Это зацепило.

– Знаю, дух самого высокого чина… главный демон… почётный чёрт… и прочая дьявольщина… бла-бла-бла… самый почётный…самый страшный… самый… бла-бла-бла… ужасающий… бойтесь меня и всё такое. Знаем, слыхали, – спокойно отреагировала Блоди, передразнив тётку и снова повернулась к Маре. – О, мой гот! Слышишь меня, чудинка? Отправляй это существо обратно. Шнеля давай! Нам ещё тараканов тренировать. Приобщать к великому. Кто им ещё про Францию расскажет, если не мы?

– Ну ма-а-ам! Я не хочу тараканов, – возмутилось маленькое проклятье. – Можно я тётю пытать буду?

– Где же ты собралась её пытать? – спросила Блоди чисто для себя, так как запрещать что-то ребёнку было не в её духе.

– На балконе!

– Как? – уточнила мать.

– По-французски, – заверила дочь.

– Мыслишь верно, но никаких демонов-вредителей перед обедом. И так тощая, как скелет, – строго произнесла мать. – С призывами играйся перед сном. Днём только теория. Разве ты не знаешь, что всё мрачное твориться только после заката солнца?

– Но ма-а-м! – протянула Мара. – Ты же тараканов днём тренируешь!

– Нихт, я сказала. Дорасти до моего возраста и тоже делай, что хочешь. Спорь со своими детьми, мучай как следует первых встречных и давай противоречивые указания всем, кто попросит, – заявила вампирэсса и победно подбоченилась. – А пока мы не можем оставлять всех сущностей, которые тебе приглянулись. У нас и так полная квартира собак, чердачных, крыс и духов по воспитательной работе. Ты же знаешь, нам надо жить налегке. Никто не знает, когда придётся уехать.

– Но Пукс и крыса принадлежат Даймону, – заканючила Мара. – Моя только няня. А чердачный чей? Общий? Можно я его порабощу для себя?

– Мара, ты меня слышала! Никаких порабощений, пока не вырастешь.

Девочка тяжело вдохнула, отложила мел, приблизилась к инспектору и пробасила озадаченной Эльвира:

– Ну вот что теперь с тобой делать? Пытать ещё рано, а наставлять уже поздно. Бестолковое ты чудовище!

От такого заявления представитель опеки опешила. И только рот открыла.

– Не знаю, сама разбирайся, – добавила мать вместо инспектора и вернулась на кухню.

К своим тараканам.

– Тогда я отправлю её во тьму! – рассмеялась дочка, оставшись с тёткой наедине. – Готовься, чудище.

И маленькое проклятье загоготало так, что демоны бы разбежались. А люстра закачалась от таких впечатлений. Отчего немного дёрнулся глаз и затряслись поджилки самой Эльвиры. Её дух как будто на мгновение покинул тело. Но в астральные путешествия она не верила.

А вот в маленьких вредных девочек – верила.

В нарисованном Марой круге началось странное движение. Эльвира ощутила, как краска отливает от лица. Символы вдруг завращались, не став дожидаться ночи. Да так быстро, что и не различить больше их уродливости.

Пол протестующе задрожал. Из центра круга появилась нога. Тонкая, длинная, волосатая, тёмная, похожая на паучью лапку. Затем ещё одна. И ещё для верности. Три конечности дергались и пинали друг друга, конкурирую за пространство.

Глаза Эльвиры покраснели от натуги. Голова закружилась от свалившихся переживаний. Но упасть в обморок не получалось. Даже вываливаться зенки не собирались.

Маре её выражение лица понравилось. Она передразнила её и выпучила глаза по-настоящему, до полной – вытащила из глазниц. Затем взяла их в ладошки и протянула со словами:

– Видишь, чудовище? Без них тьма!

– Как… тьма… какая… тьма, – забормотала Эльвира, не смея оторвать взгляда от глаз на ладонях.

– Кто ходит в гости без приглашения… – добавила девочка и оскалилась, глядя пустыми черными глазницами на инспектора. – … тот часто остаётся на обед. В гости захотелось? Так оставайся гостевать! Тобой и пообедаем, чудище ты бестолковое!

Эльвира ощутила мурашки по телу. Она даже моргнула, силясь отогнать наваждение, но глазные яблоки на ладошках девочки никуда не делись.

Тогда незваная гостья замотала головой:

– Нет, нет, нет. Этого просто не может быть. Какая тьма? Что ты… кх-м… деточка. Я просто делаю свою работу.

– Не видишь тьму? Так-то потому, что сама ты – тьма! Я вижу, как вокруг тебя сгущается тьма! Её будет много… Мне не жалко, – засмеялась девочка голосом, который никак не мог принадлежать ребёнку. От басов дрожали стены. – Много тьмы! Чернота одна! Вся в душе твоей, чудище!

– Чудище? – повторила инспектор, хотя так и не успела представиться.

Никто не мог знать, что прозвище её – Годзилла. А тут – знали.

«А что ещё они про меня знают?», – промелькнуло в голове.

Эльвира задумалась, не отрывая взгляда от портала под ногами. Чертей по её душу уже призвали. Что дальше?

Но Мара не довершила начатое, от чего портал закрылся, а конечности просто остались валяться ошмётками на полу. Девочка же просто ушла на кухню, притащила табуретку, взгромоздилась на неё и лишь кашлянув, проникновенно продолжила:

– Изыди же, мрачный приспешник! Сама избрала ты свой путь. Самой и во тьме плутать! Дверь… там!

«Дверь? Какая дверь? А ад?» – тут же промелькнуло в голове инспектора.

Сердце и без того стучало так быстро, как никогда на физкультуре ранее. Волосы Эльвиры, ещё недавно выкрашенные в чёрный цвет, приобрели стойкий седой оттенок.

– Дверь, глупое чудовище! Та-а-ам! – повторила девочка и указала рукой позади инспектора.

Пошатываясь, Эльвира вышла из квартиры. Спустившись на один лестничный пролёт, она прислонилась спиной к стене и сползла на корточки. Ноги дрожали.

Обхватив колени руками, инспектор закрыла глаза и больше не открывала. Только постоянно повторяла:

– Не хочу тьмы. Не хочу тьмы.

Мельком взглянув на неё из-за двери, Блоди вздохнула и поняла, что тренировки с тараканами придётся отложить.

Люди по одному не приходят. Или как говорят монстры: «пришла беда – снова жди человека».

* * *

Напарница Эльвиры – жизнерадостная блондинка Светлана вбежала на пятый этаж, даже не сбив дыхание. Она была по жизни легкой на подъём. Ей легко всё удавалось. Потому что от большинства жизненных трудностей всегда защищала крепкая спина папы, а дома ждала мама. Тоже не последний человек в городе.

Старательно не замечая старую седую бабку у стены, и не слушая её бормотания из-за потока бодрящей музыки в беспроводных наушниках, инспектор Светлана, прошла до квартиры Адовых.

Приплясывая на месте, блондинка закружилась, дослушала песню и выключила мелодию на смартфоне. Затем убрала наушники в сумочку, и достала оттуда документы на владельцев.

– Так-так-так. Новички, значит. Что ж, новая квартира – новая жизнь.

Ещё до того, как постучать, дверь распахнула хозяйка. Приветливо улыбаясь, и уже закрыв портал Мары, Блоди запустила инспектора внутрь со словами:

– Проходите. Мы не ждали гостей. Просим прощение, что нет беспорядка.

Инспектор улыбнулась «шутке». И вошла в коридор. Там маленькая девочка в белом сарафанчике играла с не менее белым и милым пуделем.

Тот подпрыгивал и пританцовывал на задних лапках, а передними просил вкусняшку.

– О-о-о, – тут же растаяла Светлана. – Какая прелесть. Дети и животные – моя слабость.

Мара, перестав показывать пуделю пальчиками лакомство, посмотрела куда-то на стену и кивнула, сказав тихо-тихо «да, Дарья Сергеевна». А затем повернулась к гостье и добавила:

– Здравствуйте. Вы… очень светлая. Моя воспитательница говорит, что белоголовые люди очень симпатичные.

– Да? Спасибо! – улыбнулась инспектор. – Воспитательницы вообще мудрые люди. Работа у них такая.

– И я у них учуся мудрости, – кивнула Мара. – И уже знаю, что такого слова нет. А ещё Дарья Сергеевна говорит, что учиться никогда не поздно.

– Вот уж точно! – Светлана снова улыбнулась и потрепала кроху по пшеничным локонам. – Какая ты у нас смышлёная для своего возраста.

Инспектор отметила воспитанность и опрятный внешний вид ребёнка и собаки до кучи. Чистота членов семьи существовала при том, что в коридоре стояли пустые ведра, к стене были прислонены рулоны обоев, а на потолке висела красная лампочка. Ремонт вносил свои коррективы в облик домочадцев, но не в этом случае. Если удавалось удерживать надлежащий вид, это определённо был новый «плюс» в анкете.

– Обновляетесь? – спросила блондинка.

– Собираемся, – ответила Блоди. – Только въехали.

– «Переезд как два пожара», говорят, – улыбнулась инспектор. – У вас есть ещё дети?

– Ещё один. Зато какой! Даймон. Он сейчас готовится к школе, – ответила Блоди и проводила гостью в зал, где за старым пианино сидел мальчик в тёмных очках.

Он сразу же опустил пальцы на клавиши и наиграл ненавязчивую, красивую мелодию. Звуки, извлекаемые клавишами, потекли по помещению и зачаровали гостью.

– Как романтично… Даймон? «Бриллиант», значит? – переспросила инспектор, оценив внешний вид опрятно одетого молодого человека и тягу к искусству не иначе, как на высший балл.

– Творческий псевдоним, – улыбнулся демонёнок. – Пианистом буду.

– А-а, – протянула инспектор и поставила новый плюсик. – Это хорошо. Музыку я люблю.

– Он сам так себя назвал, – пожала плечами Блоди. – Созвучно.

– С кем? А-а, не говорите. Сама угадаю. Дима, то есть? – «сразу всё поняла» Светлана, отмечая новые данные в блокноте. – Димка, волнуешься перед первым днём в новой школе?

Даймон кивнул и сменил музыку на драматическую. Из коридора раздался звук открываемой двери.

– Мрак моего сердца! – из коридора раздался голос Михаэля. – Я принес тебе свежей… – влетев в комнату, глава семейства замер.

Взгляд наткнулся на Светлану. Из рук едва не выпала банка с алой жидкостью.

– …свежего! – не дала договорить ему супруга. – Ты хотел сказать свежего томатного сока? Просто обожаю томатный сок! Поставь, пожалуйста, в холодильник охладится.

– Соки на разлив? Это в нашем супермаркете отдел открыли? – заинтересовалась инспектор. – Я бы тоже купила.

– Уже нет, - виновато улыбнулся Михаэль. – Последний забрал. Ажиотаж. В нашем мире так мало…помидоров.

Голос Михаэля дрогнул едва заметно.

– Всё новое и свежее быстро разбирают, – легко согласилась блондинка и призналась. – Да я и не запоминаю адресов. А по карте ещё хуже ориентируюсь. Я до сих пор даже в своём дворе по навигатору хожу.

– Прелестно, – ответил озадаченный проверкой Михаэль, за столетия опыта научившись подбирать нейтральные слова при людях, чтобы всегда выкрутиться из неловкой ситуации.

– А вы знаете, что мы сделаем? – Светлана взяла ручку с блокнотом и посмотрела на отца семейства. – Очень хорошо, что вы пришли. Это важно, когда папа рядом. У нас осталась сущая формальность – заполнить данные. Кем вы работаете?

– В основном вожу грузовик и занимаюсь переездами, – прикинул честный оборотень и пожал широкими плечами. – А ещё пчёл люблю. Но пока не нашёл подходящую пасеку. Пчёлы – дело личное. Времени требуют. В городе их на каждом углу не разводят, сами понимаете.

– Конечно, понимаю. Не всё сразу, конечно... То есть временно безработный? – уточнила инспектор. – Надо бы трудоустроиться со временем.

– Мы же только вещи внесли, – заметил отец семейства. – Дайте хоть немного времени! Хотя бы пару веков для разбега.

– Понимаю. В первый день всё сложно, – кивнула блондинка, улыбаясь очередной «шутке». – Но без трудоустройства я не смогу дать всецело положительную характеристику Вашей семье. Можно ваш паспорт? Или… прописываетесь?

– Да, – поспешно кивнул оборотень и посмотрел на жену за подсказкой. – Да?

– Оставили там, где прописывают, – добавила Блоди и уточнила. – Людей. Буквами.

– Хорошо, позже данные довнесём. А супруга, значит… по хозяйству? – инспектор повернулась к Блоди. – Ваше место работы могу узнать?

– А я дома работаю, – быстро сообразила Блоди, так как слышала, что у людей есть такая профессия. Жена.

Но только она хотела это сказать, как блондинка снова подсказала:

– Фрилансер?

– Натюрлих, фрилансер, – кивнула Блоди.

Даймон перестал играть на пианино и подойдя к матери, протянул листик с пометкой «прочитай меня вслух перед этим человеком».

– Вот, жду, когда… «интернет проведут», – огласила данные на бумажке мать.

Объявление, которое сын сорвал в подъезде, оказалось весьма кстати. Был бы ещё телефон, чтобы по объявлению позвонить. Блоди знала, что люди в последнее время оторвали телефоны от проводов и носили с собой. Но пока не понимала, как это работает.

– Это, хорошо, что техника дома будет. Доступ к информации важен, – закивала блондинка, снова что-то старательно отмечая в бланке. – Но к концу месяца хотя бы один из супругов должен быть официально трудоустроен.

– Или что? – спросил Михаэль, стараясь не выдавать волнения. – Детей заберут? Или сразу на костёр за бродяжничество?

Блондинка улыбнулась:

– Да вы не переживайте. У вас чудесная семья. А пока опустим эти формальности. Не стану я писать, что с доходами у вас неважно. Это не честно сразу всё требовать. Так даже приставы не работают.

– Почему не важно с доходами? Нужно золото? Бархат? Может, возьмете золотыми дублонами? Или быть может… – Михаэль приблизился. – … мёдом расплатимся?

Блондинка заливисто рассмеялась:

– Ой, вы такой шутник… Ладно. Вижу, что зря на вас наговаривают. Я зайду в конце месяца. Документики подправим. Рада была познакомиться! – прощебетала Светлана, и выскочила в коридор. – Всего вам доброго!

С этими словами инспектор покинула обитель Адовых.

И Мара ответила за всех:

– За что она так с нами?