deux

Звонкий девичий смех заскакал как упругий мячик по женской раздевалке, отскакивая от плиточных стен.

- А ты что скажешь, хон? Какое было твое самое нелепое свидание? - спросила Шампейн, успокоив щекочущие смешки у себя в животе. Она всегда обращалась так к Беатрис, и это нравилось им обеим, так как звучало по-особенному тепло.

- Вы же все прекрасно знаете, какие у меня родители, - усмехнулась Беа, аккуратно складывая в спортивную сумку кофту с коротким рукавом цвета чироки [цвет птиц чироки приближен к бирюзовому] с черными вставками по бокам и гордой надписью "Пумы" на груди. Эта величественная кошка с лоснящейся короткой шерстью песочного цвета была талисманом школы Вудсайд, и все были рады, что это не красный муравей или потрепанный пеликан. Пума символизировала бойцовский дух школы, а ее хищные ярко-желтые глаза предупреждали, что она с легкостью может перегрызть соперникам глотки, хотя плюшевый талисман школы говорил об обратном. Гордая пума превращалась в беспомощного котенка, который не грозно рычит, а умилительно мяукает.

- О да, - произнесла Хоуп и вскочила с лавки, проскальзывая в узкие джинсы. - Ты парня найдешь к годам ближе к тридцати, - все засмеялись. Блондинка лишь натянуто улыбнулась, хотя на душе было паршиво. Она чувствовала себя раздавлено, будто по ней только что проехался каток, и создавалось ощущение, что не мышцы ноют после тренировки, а кости изнывают после тяжести этой снегоуборочной машины.

Хоуп была права. Родители Беатрис всегда будут препятствовать ее личной жизни и любыми способами влезать в нее. Они, во всяком случае, были больше похожи на свирепых пум, чем их школьный талисман.

- Девочки, прекратите, - прорезался высокий голосок самой маленькой из девушек. Это была Бонни, но все ее звали Милашка Бон. Она была очень привлекательна с ее густыми темно-каштановыми волосами, большими глазами цвета необработанных кофейных зерен и длинными для ее ростами ногами, однако вела себя как ребенок. Бонни обучалась в классе с пониженной трудностью, так как ей тяжело давалась программа среднего уровня и более высокого. Ее все равно все любили за детскую очаровательность и наивность. Милашка Бон часто всех обнимала и искренне говорила, что любит, особенно ей симпатизировала Беа. И в этот раз, когда девушки по-доброму подшучивали, она уловила в этом угрозу для предмета обожания и обняла ее, будто собиралась защищать. - Она обязательно найдет своего спутника. Чувствую, это будет очень скоро, - ее слова вызвали смех даже у зеленоглазой девушки.

- Конечно, - не останавливалась Хоуп. - Если только этот парень имеет спецподготовку, чтобы понравится ее родителям. Как минимум он должен уметь играть на музыкальных инструментах, быть из состоятельной семьи, иметь отличную успеваемость, коллекцию картин какого-нибудь итальянского художника-портретиста и внешность бога.

- Кстати, что можешь сказать насчет новенького? Он кажется плохишом. Ладишь с ним?

- Планка манер у него пала запредельно низко, - на лице Беи возникла кислая мина и она вздрогнула, будто лимонная кислота обожгла язык. - Клянусь, я хотела с ним подружиться, но он как будто не в нашем мире. Сегодня я поздоровалась с ним дважды, а ему хоть бы что, - девушки столпились у большого зеркала без рамы, стали поправлять макияж и постепенно освобождать помещение.

- Ты идешь? - поинтересовалась Шампейн, остановившись в дверях.

- Меня ждет Кенни, - ответила Беа, но потом решила уточнить, чтобы было понятно, о каком из всех Кенни в школе идет речь. - Кеннет Гэлбрейт позвал меня посмотреть на тренировку, - ее подруга загадочно улыбнулась.

- А ты не думаешь, что нравишься ему? Вы часто проводите время вместе, и твои родители его не отторгают, кажется. Может он...

- Нет, - покачала головой Беатрис, и они вместе вышли на улицу. - Мы просто хорошие друзья. Тем более он глух к музыке, - девушка загнула один палец. - Это во-первых. А во-вторых, он не очень похож на Аполлона, как сказала Хоуп, нет тайного запаса картин живописцев. Но я по-дружески люблю его, он отличный парень.

- Ну что ж, ладно, - кареглазая девушка пожала плечами и поцеловала подругу в щеку на прощание. - Если он тебе признается в любви, ты знаешь мой номер, - она оттопырила вверх большой палец, мизинец в сторону, подставила сконструированную из руки трубку к уху и подмигнула. - Дам бесплатный совет, как аккуратно отшить лучшего друга.

Беа издала смешок, легонько подтолкнула подругу в сторону парковки и пошла на футбольное поле, где уже началась усиленная тренировка.

Крепкие парни, крупные и мускулистые, ходили по полю и становились в своеобразные фигуры, которые могли бы привести к победе команды. Среди них был и худощавый Кеннет на позиции форварда второй линии. На нем был большой шлем в традиционных цветах школы, короткие штаны с защищающими вставками, футболка с неестественно широкими плечами, которая смотрелась на нем весьма комично. Парень увидел, как Беатрис села на красочные трибуны и радостно помахал ей рукой, и тут же товарищ по игре воспользовался возможность и сбил его с ног. Гэлбрейт ойкнул, а потом засмеялся, когда ему подали руку помощи и похлопали по плечу. От этого дружеского жеста он чуть вновь не упал навзничь. Еще один ребенок в жизни Беи, если считать Милашку Бон.

Осень незаметно подкралась к городку и стала для него горьковатой таблеткой успокоительного. Своими прохладными ветрами она остужала землю и ласково перебирала траву, которая устала от безжалостных солнечных лучей и мечтала о том самом покое, что могла принести эта пора. Началась золотая лихорадка. Стоило лишь одному листу покрыться золотистыми пятнами, как и другие вмиг подхватывали эту болезнь под названием осень.

- Беатрис, - позвала девушку миссис Коннели - подтянутая женщина средних лет в удобном спортивном костюме и со свистком на широкой прочной ленте. - Нужно поговорить, - Беа неохотно оторвалась от игры и спустилась с трибун. - Тебе уже сообщили о пополнении в команде?

- Да, - огорченно произнесла она и деловито скрестила руки на груди. В ней засела обида, все еще злилась на такой выбор тренера, но не могла высказать свое недовольство, потому что к ее мнению бы все равно никто не прислушался. - Если не секрет, почему Вы выбрали именно ее?

- Она занималась гимнастикой, а это значит, у нее есть физическая подготовка и четкое понимание того, как выполняются те или иные трюки в нашем деле, - спокойно объяснила миссис Коннели. - Знаешь, меня спрашивали, почему я выбрала тебя капитаном команды. Хочешь знать, почему я остановила выбор на тебе?

- Почему же?

- Потому что у тебя есть характер, который ты тщательно скрываешь за этой аристократической улыбочкой, способной помочь чуть ли не во все случаи жизни. Ты можешь упорно работать, обладаешь авторитетом в кругу девочек, тебе под силу поддержать их и заставить идти цели. Я выбрала тебя, чтобы ты раскрыла свой потенциал, свой характер. По той же причине я выбрала Кико. Она заслуживает шанса, ты так не думаешь?

- Вы правы, - Беа растерянно опустила голову к асфальтированной дорожке и стала ощупывать взглядом мелкие ростки, которые стали пробиваться из трещин, желая жить. У каждого должен быть шанс.

- Поэтому ты должна помочь Кико, подготовить ее к первой игре. Отказ не принимается.

***

- Как поживает Мистер-сама-загадочность? - ухмыльнулся Кеннет, когда он провожал подругу до дома. Вечерняя прохлада прокралась в воздух и окутала тела друзей. Они неспешно шагали по тротуару и рассматривали уже давно знакомые дома, пытаясь найти в них что-то новое, кроме прорезавшихся сорняков у заборов, которые портили вид идеальных домов, походящих на игрушечные; облезающей краски с древних стен, возведенных задолго до рождения этой пары. - Узнала, как его зовут?

- Нет, - коротко ответила девушка, и ее глаз дернулся от раздражения. Слишком много всего и сразу взвалили на ее хрупкие плечи, от этого становилось невыносимо трудно дышать. - Почему мне так не везет? Сначала Кико влезает на место Бекки, а теперь еще и этот парень.

- Насчет Бекки еще ничего не известно?

- Все молчат. Ее родители не хотят, чтобы мы помогали с поисками, предпочти отдать это дело "профессионалам", которые даже не знают ее. Не думаю, что они хотя бы пальцем пошевелят. Ты же знаешь уровень безопасности в нашем городе.

- Да уж, - хмыкнул Кенни и остановился возле одного из домов на улице - он был соседним дому семьи Голденроуз. Возле него стояла машина для транспортировки мебели, из которой лениво вытаскивали мебель люди в запачканных пылью комбинезонах. - Не знал, что этот дом продали.

- Я тоже, - отстраненно ответила Беа и обняла себя за плечи. Ее мысли оккупировала Бекки. Она была лучшей подругой Кико, очень способной и умной девушкой, одаренной способностью ладить со всеми людьми. И ее исчезновение подкосило всех, так как Бекки была любимицей многих: она из доброты душевной выгуливала соседских собак, помогала старикам в домах престарелых, еще будучи герл-скаутом разносила печенье и радовала всех своей лучезарной улыбкой. В последнее время все круто изменилось, если принимать сплетни за чистую монету. Девушка была всегда вялая и уставшая, отказывалась от своих добрых дел и постоянно где-то и с кем-то пропадала, а когда была дома, не общалась с семьей и запиралась в комнате, ограждаясь от чуждого мира. Будто в один момент ей все надоело, и она решила огородиться от всех любящих ее людей, что было на нее не похоже.

- Вернемся к этому таинственному парню, - темноволосый парень уже пожалел, что завел разговор по Бекки, и попытался это исправить.

- Кенни, я не хочу о нем разговаривать, - застонала Беатрис и состроила жалостливое выражение на своем лице, но потом ее как током дернуло, и Беатрис становилась все более серьезной по мере приближения к воротам собственного дома. Нельзя было допустить, чтобы кто-то из родственников увидел ее кривляния, иначе будет сделано замечание, что она ведет себя не как леди.

- Когда у вас первый урок химии?

- Завтра, - поджала губы Беа и уперлась спиной в железные извивающиеся прутья, выстраивающие растительный орнамент. На самом верху ворот соединялись две розы в темных одеяниях. Искусно выкованные из грубого материала листья впивались в прямую спину, будто пытались врасти в нее, превратить в красивый цветок, которому будет отведено совсем немного времени, как и всем остальных прекрасным цветам.- Я видела выданные ему учебники. Среди них был расширенный курс химии. Следовательно, он обучается в классе повышенной трудности вместе со мной.

- Чувствую себя глупым, - засмеялся Кеннет, намекая на то, что он учится в классе по подготовке к колледжу. - Насколько мне известно, в классе химии недостаточно столов и вы работаете в парах, - он заиграл бровями и играючи толкнул девушку плечом.

- Я сижу с Хоуп, - Беатрис улыбнулась и в ответ толкнула парня. Они посмеялись и посмотрели друг на друга счастливыми глазами, в которых еще поблескивал смех.

- Беа? - Кеннет неожиданно обратился к ней так, что у нее дыхание сперло. Его голос никогда еще не звучал так проникновенно. Сердце девушки неожиданно открепилось от сосудов и стало протискивать между плотно прижавшимися друг к другу органами, желая упасть прямиком в ноги.

- Кенни? - он наклонился и приблизился к ее лицу, будто хотел подарить поцелуй. Блондинка вжалась в забор -листья сильнее врезались в ее спину - и удивленно посмотрела на друга. Он расположился еще ближе к ней, одна рука скользнула к ней на талию, а другая потянулась в район бедра.

- Твои родители убьют меня за это, - Беа сглотнула скопившуюся во рту слюну и стеклянными глазами куклы посмотрела на противоположный дом, пока горячее дыхание обжигало ее щеку. Она услышала, как расстегнулась молния сумки, потом быстро застегнулась обратно. Парень отстранился от нее. - Иди домой, посмотришь в комнате, - он подмигнул ей, быстро обнял и отправился дальше по улице, оставив девушку в предобморочном состоянии.

И что это такое было? - спросила сама у себя Беа, когда отошла от паралича, и открыла ворота. - Боже, я на секунду поверила, что Шампейн была права насчет Кенни и его чувств.

- Я вернулась, - сказала девушка, перешагивая порог дома.

- Parle en français, chérie [Говори по-французски, дорогая], - рыжеволосая женщина вышла из гостиной и подошла к дочери.

- Je suis chez moi, maman [Я дома, мама], - она поправила ее белокурые волосы и оставила долгий поцелуй на лбу.

- Что хочешь на ужин? - мягко улыбнулась мама и погладила дочь по щеке. Такое поведение с ее стороны казалось странным. Слишком неформальным.

- Я не голодна, - вздохнула Беа и слабо сжала материнскую руку в своей. - Я вымоталась, мне нужно еще много всего сделать.

- Нельзя морить себя голодом. Я попрошу, чтобы тебе приготовили блюдо с фруктами. Только не затягивай с приемом пищи, - девушка согласилась и начала подниматься по лестнице вверх, но остановилась, чтобы задать волнующий вопрос.

- Ты не знаешь, кто поселился с нами по соседству?

- Рэттлинги. Они были здесь днем, в последний раз осматривали дом перед приобретением. Милая пара: один ненавидит, другая любит.

- Что? Как ты узнала?

- Дорогая, поверь, я за всю свою жизнь научилась различать влюбленных людей. Их выдают глаза.

Беатрис вошла в комнату, заперла дверь на ключ, сбросила туфли на каблуках и издала блаженный вздох. Она полной стопой вступила на мягкий ворсистый ковер, осторожно опустилась на колени, уткнулась лбом в пол, и вновь с ее губ сорвался тихий звук наслаждения. Единственное место, где ей было позволено делать все что угодно ее душе, где бы ее никто не видел и не осуждал - эта комната. Маленькая обитель Беатрис Голденроуз.

Девушка нашла в себе силы подняться, сняла платье и освободилась из бюстье, после чего надела топ на перекрученных бретелях, шифоновые шорты и легкий пеньюар. Счастье разлилось по всему ее телу и затрепетало в груди, когда приятная ткань прикоснулась и заструилась по коже. Блондинка во все в той же подозрительной для обитателей дома тишине упала в кресло за столом у окна. Бее не хотелось притрагиваться к домашнему заданию или к клавишам фортепьяно в гостиной для тренировки. Было желание просто наблюдать за тем, как небо меняет свои краски на более приглушенные цвета и темнеет, как воздух сгущается, становясь осязаемым и приобретая сиреневатый оттенок, как едва видимые облака уплывают куда-то дальше этого тихого района, в сказочный мир без запретов.

Послышался шум мотора, и девушка с интересом привстала, уперлась руками в стол, чтобы рассмотреть то, что происходило на улице. На открытую парковку соседнего дома въехал пыльно-голубой автомобиль, и девушка ахнула от восторга. Кадиллак Биарриц 1959 года с закрытой крышей. Беатрис обожала ретро, и сердце ее замирало при виде таких изысканных вещей. Она схватила с полки свой театральный бинокль, перебралась на подоконник и прижалась к окну, чтобы лучше разглядеть машину и увидеть ее невероятно везучего обладателя, но тот все не спешил выходить, а когда вышел, Беа была готова ослепнуть. Это был тот парень с пепельными волосами.

Он вышел из машины, любовно посмотрел на нее, поставил на сигнализацию, прошелся рукой по гладкой поверхности, после чего отправил солнечные очки на макушку, осматривая новый район, которому еще предстояло породниться с ним. Эфирными прикосновениями ветер играл с его волосами и широкой футболкой, чей край был небрежно заправлен в потертые джинсы. Парень почувствовал на себе чей-то взгляд, окинул взглядом сначала свой участок, вновь посмотрел куда-то вперед, а затем перевел взгляд на дом Беи и наткнулся на ее окно. Именно тогда она увидела его глаза. Они не были не голубыми как залив Мэн, не задорно-карими как у Шампейн и не зелеными как у нее самой. Они были печально-серые, цвета шторма в океане, в котором тут же захлебнулась Беатрис.