Глава 2. Демид

Ненавижу, подумал я. Но как-то отсраненно, равнодушно. Я уже привык к этой ненависти, сжился с ней, она давно стала частью меня, врастая в мою душу час за часом, одну бессонную ночь за другой. А теперь так плотно впустила в меня свои корни — не вырвать. Если только вместе с кусками моей плоти. 

Но когда она наклонилась и погладила девочку по пушистом шапке, снова скрутило, сильно, до боли, кажется - до хруста в костях. Это моя дочь. Какое право она имеет касаться её, держать за руку, делать вид, что любит? 

Я наблюдал за ними несколько дней. Бросил, к черту все свои дела. Подъезжал на автомобиле к небольшому частному садику, в который ходила девочка. Я уже знал, часы прогулки. Смотрел, как она играет. Выпал липкий снег — катает шары. Сделала снеговика, морковки не было, заменила её длинной сосулькой. А потом мальчик в зелёной шапке его сломал. Моя дочь заплакала. Она плакала так горько, что мне хотелось пойти, надрать этому хулигану уши, чтобы никогда больше не спел обижать девочек. Вытереть её слезы. А потом вместе скатать снеговика. 

Но я ждал. Доказательств ещё не было, только предчувствие и два года упорных поисков. Но я был уверен. Я знал. 

Иногда девочка бросала игры и подходила к забору. Прижималась к нему лицом, долго смотрела на улицу, во внешний мир. Словно знала все. Ждала меня. 

— Скоро, - сказал я, зная, что она меня не услышит. Пока не услышит. — Скоро я тебя заберу. 

А теперь я наблюдал за ней. За той, которая лишила меня дочери. Светлые волосы. Тонкий, пожалуй немного длинноватый нос, розовый на кончике — мороз. Это могло бы быть мило, но нет. Длинные светлые же, в рыжину ресницы. Пухлые губы. Бледная кожа, чуть изогнутые, словно в удивлении брови. 

Моя бабка бы сказала про неё — породистая. Она всех женщин мерила, словно скаковых кобыл, по этой степени породистости. Они её интересовали лишь с одной точки зрения — производства новых Шаховых. Моих детей. 

И моя жена ей не понравилась совершенно. 

— Маленькая какая-то, - с сомнением протянула бабка. — Щуплая. Заморыш. Словно отродясь досыта не жрала. Дёмка, каких детей она нам нарожает? 

Она была чистой, моя Настя. Светлой. Была и осталась. А породистость… ни о чем не говорит. Та, которая лишила меня дочери породиста. Высокая. Не красивая, нет, но бабка бы оценила силу и надменность её взгляда. И она — воровка. Она преступница. Она украла моего ребёнка, лишила меня будущего. 

Но я верну все на свои места. Я сделаю так, как нужно. 

— Мы не можем просто взять и украсть ребёнка, - тихо говорит мой юрист, я слушаю его в половину уха, я и сам это отлично знаю. — Это не так работает… То есть, украсть вы можете, я не смогу вам противостоять. Но вы же хотите, чтобы она стала вашей дочерью официально. Нужна экспертиза и заключение суда. 

— И? 

– Нужно разрешение матери на проведение экспертизы. У нас никаких конкретных доказательств. Она должна подписать не добровольно. 

Проблема была в том, что я не хотел её предупреждать. Когда она украла моё дитя, она точно не высылала мне уведомление. Я хотел, чтобы это было шоком для неё. А ещё я боялся, что если она будет знать заранее, она сделает что нибудь с девочкой. Ей нечего терять. Это не её дочь. А я не знал, на что она готова. Нет, пусть не знает ничего. 

— Устройте все, - ответил я. – Пусть лишение ребёнка будет для неё сюрпризом. Вы сможете, у вас нет выбора, именно поэтому я вам и плачу. 

Худой, совершенно не заметный серый человек кивнул. А на следующий день я сидел у её офиса в автомобиле. Ждал. Рассерженно смотрел на часы то и дело – успею ли посмотреть, как гуляет в саду моя дочь? Успокаивал себя тем, что сегодня пятница. Они снова пойдут в приют. И я снова увижу свою дочь так близко, как в прошлые годы не видел ни разу. 

Её офис находится на огромной складской территории. Кругом серые амбары, железные контейнеры. То и дело заезжают фуры. Мы все обговорили. Она ответственная за всю эту кутерьму здесь. Она всем нужна. 

Ольга, а именно так её звали выскочила на порог кутаясь в одну лишь шаль. На улице вьюжит. Ветер треплет её светлые волосы, они были забраны в пучок, но он рассыпался. Я хорошо её вижу. 

— Юра! - кричит она. — что случилось? 

Парень в куртке со светоотражающими лентами бежит ей навстречу, она смотрит на него приложив ладонь ко лбу козырьком. 

– Накладные, Ольга Николаевна, - чертыхается он. — Я накладные забыл, на воротах собрал уже целую пробку, меня сейчас на части порвут. 

Она вплескивает руками, спускается к нему навстречу по ступеням, чтобы предатель Юрий не терял драгоценного времени. Ветер бросил её волосы, теперь играет листами бумаги в её руках. Они упрямо пытаются вырваться и улететь, мешая рассмотреть, что в них написано. Отлично, так и было задумано, именно поэтому Юрий позвонил ей, чтобы она выбежала навстречу. Она подписала все. 

Говорит что-то, улыбается. Мне не слышно — слишком тихо. Опускаю стекло, в салон залетает колкий снег. Юрий уходит, а Ольга смотрит ему вслед, хотя холодно. Не уходит, может, чувствует, что только что сделала… 

Я трогаю автомобиль с места, беспрепятственно выезжаю. Фура парня стоит за углом. Он выпрягивает из кабины, идёт ко мне, садится на пассажирское сиденье. 

— Она все подписала, - хмуро говорит он. 

Протягивает мне листы бумаги. На них мокрые капли – снег тает. Не беда. Среди так нужных мне бумажек затерялась настоящая докладная — возвращаю её хозяину. 

— Отлично, - отвечаю я, вкладываю листы в папку. 

Ему я даю деньги, именно столько, сколько мы обговорили. 

— Я точно не делаю ничего плохого? - неуверенно спрашивает Юрий. 

— Если предаёшь, - улыбаюсь я. — Имей смелость идти до конца. Нельзя предать лишь наполовину. 

На прогулку девочки я опоздал, но в приют приехал заранее. Привёз все, что в прошлый раз просили — закупила моя помощница. Местная ветеринарша так радуется, что я чувствую себя дедом Морозом. 

— Вы просто волшебник, — восхитилась щуплая женщина, и даже поцеловала меня в щеку, привстав на цыпочки.

Они опоздали, пришли гораздо позже. У моей дочери румяные щеки, снова шли пешком с остановки — эта мысль вызывает раздражение. Меньше всего мне хотелось, чтобы мой ребёнок рос в нищете. Но девочка такая красивая, так похожа на мою жену, что у меня перехватывает дыхание. 

— Снова работу мне! - рассмеялась ветеринар. 

А дечовка смотрит на меня. После прошлой встречи уже знает, не боится. Хорошо, что я решил действовать постепенно. 

– А мы ходили к маме на работу, - сообщила она мне. – Там поймали Мусю. И сюда принесли, ей сделают операцию, чтобы она не рожала больше котят. 

И показала мне переноску, в которой сидела сердитая на весь мир кошка. Переноска явно была тяжёлой для маленького ребёнка, я снова едва сдержал раздражение. 

— Всем офисом на это дело деньги собрали, - сказала Ольга ветеринару. — Сколько можно уже… 

Девочка присела на корточки, сняла розовые варежки, погладила кошачий нос через окошко-сеточку. И снова на меня посмотрела. 

— Почему, - спросила она, — почему ей нельзя рожать котят? Котята, это хорошо. Они милые и смешные. 

– Потому что, - ответил я, и голос от волнения осип. – Некоторые просто не созданы для материнства. 

И поймал колючий взгляд Ольги. Она торопливо увлекла ребёнка от меня в сторону, словно я мог представлять для неё опасность, а из переноски громко заорала сердитая Муся.