Глава 3

Прийти в себя было невыносимо трудно. Выползти из непроглядной тьмы, душной, тяжёлой, в которой катастрофически не хватало воздуха. Да просто открыть глаза! Ясно чувствовалась только боль в правой ноге — будто из неё вырвали кусок мяса. А под спиной что-то очень похожее на кровать, с матрасом и даже простынями. В старом лесном домике вместо постели были шкуры, оставшиеся от прежнего хозяина и перенесённые поближе к очагу. Кровать давным-давно ушла на более полезные цели — на растопку и латание дыр в крыше.

Точно, у него же был дом. И непрошеные гости, которых он…

Голова едва не раскололась от боли, стоило вспомнить вчерашний день. Или не вчерашний — Себастьян не был уверен. В его случае верить ощущениям было бы распоследней глупостью.

Разлепить глаза всё же получилось. По ним тут же резанул яркий, неестественный голубоватый свет. Он дёрнул руками в попытке закрыть лицо и тут же ощутил, что едва может шевелить ими. На запястьях глухо звякнули наручники, тяжёлые и очень… мерзкие. Они словно забрали у него нечто важное.

Себастьян прислушался к ощущениям. Бешеная магия сейчас замерла где-то глубоко внутри, огрызалась едва слышно и очень хотела добраться до железных оков. В любое другое время он бы благодарил всех богов за избавление от проклятого дара. Сейчас же, глядя на голые каменные стены, зарешеченное окно и странную дверь из матового стекла, от которой веяло чужеродной силой, хотелось снова почувствовать свою магию. Пугающую, жуткую, ненавистную, но в случае чего способную защитить.

А ещё — растерзать всех, кого сочтёт врагами.

Те, кто пришёл в его дом прохладным осенним вечером, друзьями не были точно. Себастьян не успел их даже увидеть, как в голову непрекращающимся гомоном ворвались чужие голоса. Громкие, злые, говорящие о смерти, охоте, огне и тьме.

Как будто они что-то понимали в тьме.

Он хотел сбежать. Честно — хотел, но прежде чем успел даже подумать о задней двери, через которую можно было незаметно выйти и скрыться в чаще леса, боль в голове стала невыносимой. И Себастьян не выдержал. Он закричал; затем магия взяла над ним верх. Сорвалась, заглушила голоса, загородила собой и стала избавляться от тех, кто посмел навредить её хозяину.

«Я разберусь», — услышал он голос, прежде чем провалиться в темноту собственных мыслей.

Убивать тех людей Себастьян не хотел. Но у того чудовища, что живёт внутри него, было другое мнение. Оно жаждало крови, хотело наблюдать, как лопаются капилляры в чужих глазах, как корчатся тела в предсмертных муках. Оставалось только смотреть и чувствовать чужое удовлетворение от этого зрелища.

Чьим — его или монстра — было желание бежать, он не помнил. Скорее всего, общим. Иногда Себастьяну удавалось договориться со своей… тёмной стороной. Да только, увы, идея была хуже некуда. Он не сразу понял, что бежит уже не по лесу, а по мощённой брусом улочке; в голове с прежней силой зазвучали чужие голоса. Так много и так громко, что даже выпущенная на волю магия не смогла отгородить его.

Перед глазами полыхало красным, чудовище бесновалось, и теперь уже сам Себастьян желал им всем смерти. Он хотел, чтобы они все замолчали, чтобы голова перестала болеть, чтобы огонь не горел так ярко…

И всё прекратилось. По ногам ударило что-то тяжёлое, а в тело впились сотни ярких разноцветных искр. Тьма попыталась защитить, встать на их пути, но только истончилась под десятком вспышек, взвыла как раненый зверь и спряталась внутри. Что было дальше, Себастьян почти не помнил. Голову сжимал невидимый обруч, сбросить который казалось необходимостью. Он давился страхом, слышал незнакомый мужской голос, на удивление спокойный, пытающийся в чём-то его убедить. Кажется, ему это удалось — больше трупов Себастьян припомнить не мог. Только тишину и то, что ему стало немного легче.

Для верности он снова оглядел камеру — ни тел, ни крови на полу, одни голые стены, а в качестве компании — только сила, скребущаяся внутри. Ей хотелось выбраться. Себастьян же не мог решить, хочет ли он, чтобы у неё это получилось.

«Иначе ты снова станешь чьим-нибудь… экспериментом», — напомнил внутренний голос. Ехидно, но участливо.

«Нет».

Он дёрнул руками в тяжёлых наручниках. Замок можно открыть либо ключом, либо отмычками. Ни того, ни другого, понятно дело, не имелось, да и во взломе Себастьян не силён.

«Ты ни в чём не силен», — послышалось недовольное ворчание.

«Мог бы и помочь».

Смешок, раздавшийся в ушах, был слишком реальным.

Себастьян прикрыл глаза, позволяя силе перетечь в руки. Пальцы сами собой нащупали нити чужих заклинаний, переплетённые между собой в причудливых узорах. И знакомых. Их можно было расплести, нужно найти только одну, самую главную, потянуть и разрушить магический рисунок. Ну или хотя бы ослабить действие.

«Зануда».

Терпение никогда не было добродетелью его монстра. Если подумать, добродетелей у него нет вообще. Сила плеснула наружу, разрывая нити одну за одной; кожу на запястьях кололо нестерпимо, в голову словно втыкали иглы.

«Терпи».

Можно подумать, у него есть другие варианты. Тем более откуда-то снаружи раздались голоса, снова не обещающие ничего хорошего. Только неуверенное «мы попробуем», многозначительное «очень силён» и уже знакомое обещание смерти. Всё это Себастьян слышал уже не раз. И никогда подобные речи для него не заканчивались хорошо.

Последняя нить заклинания лопнула как раз в тот миг, когда стеклянная дверь распахнулась. Снова стало громко, захотелось зажать уши, закрыться и спрятаться хотя бы под одеяло. Но запястья по-прежнему сдавливало наручниками, да и двигаться трудно из-за больной ноги.

«Я разберусь?» — уже вопросительно предложил голос.

Себастьян невероятно устал. От борьбы с самим собой, со своей магией, с проклятыми наручниками и с чужими мыслями в голове. Они, кстати, стихли, как только закрылась дверь. Не до конца, но к шуму в ушах он успел привыкнуть и умел его игнорировать. Почти всегда.

«А если они хотят помочь?»

«Родерик тоже хотел».

Ах да, Родерик… Тот, кто обещал помощь, но в итоге ломал его несколько месяцев, взращивая в нём монстра. Что ж, у него получилось.

«Делай что хочешь».

Монстр довольно ухмыльнулся.

Вошедшим оказался мужчина— средних лет, хорошо одетый и… неправильный. Рядом с ним тихо, будто в светловолосой голове нет ни одной мысли. Вместо неё — глухая стена и отголосок непонятных эмоций. Себастьян посмотрел на него удивлённо, монстр же разглядывал с любопытством, склонив голову набок.

— Что ж, вижу, ты пришёл в себя. Это хорошо, — незнакомец махнул рукой. К нему сам собой, по волшебству придвинулся стул, на который он уселся, закинув ногу на ногу. — Дурить не будешь?

Под дуростью, очевидно, понимается его магия.

— Не обещаю, — с трудом откашлявшись — в горло будто песка насыпали, — прохрипел Себастьян.

— Очень жаль, — в ровном голосе послышалась угроза. Монстр напрягся тут же, как и сам Себастьян — они оба угроз не любили. — Что ж, спасибо и на этом. Не делай глупостей, и всё закончится мирно. Обещаю.

«И ты ему веришь?»

Вот уж нет. Просто немного интересно узнать, почему рядом с этим человеком так тихо.

— Как вы это делаете?

— Что именно? — уточнил мужчина, улыбаясь так благостно, что сразу стало очевидно — он прекрасно понимает, о чём речь. Всё же Себастьян, озадаченно хмурясь, пояснил:

— Вас… я не слышу. Почему?

— Ты меня не слышишь, потому что я маг-менталист — такой же, как и ты, — и способен защититься от любого ментального воздействия. А вот ты, к сожалению, не способен это воздействие контролировать. И это не твоя вина, — заверили его. — Изначально никто не способен. Этому учатся многие годы, а тебя не учили вообще ничему. Или я ошибаюсь? — взгляд мужчины сделался неприятно-пронзительным, словно он в чём-то подозревал их… то есть, конечно, одного Себастьяна. Монстра этот маг-менталист, несмотря на свою многомудрую физиономию, явно в упор не замечал.

А зря. Потому что он его как раз заметил. И очень хотел проверить, так ли хорош этот маг, как о себе мнит.

— Кое-чему научили, — вкрадчиво отозвался монстр, прежде чем Себастьян смог его остановить. — Хотите проверить?

Мужчина издевательски вскинул брови, такие же белесые, как явно наспех зализанная шевелюра.

— Дитя моё, я ведь старше втрое, а то и вчетверо, — надо же, а с виду можно дать лет сорок, и то с натяжкой, — и цыплятки вроде тебя мне годятся лишь на завтрак, обед и ужин. Не надо дёргаться; прибью махом, ты и не заметишь.

Себастьян видел — или нет, скорее ощущал, — как монстр зло сощурился и принялся хищно раздувать ноздри, достаточно безумный, чтобы проверить, кто кого прибьёт.

«Вечно ты не туда смотришь, олух!» — прошипели в самое ухо. (Ну… нет конечно, ведь у них с кровожадным засранцем на двоих одно тело и одна же пара ушей.) Себастьян виновато моргнул — он и впрямь просмотрел, как манерный белобрысый трепач вторгся в его сознание.

«Ты тут лишний», — уже не ему, а чужаку в его голове.

Сила затопила его полностью — густая, тёмная, душная, и даже те крохи человечности, которые есть в самом Себастьяне, отсутствуют в ней напрочь. Незнакомо ей понимание, а такие эмоции, как удивление и недоумение, вовсе чужды. А в незнакомце сейчас царят именно они. Ну и злость, конечно же. Кому понравится, когда на тебя нападает какой-то сумасшедший?

— Прекрати! — закричал Себастьян. То ли про себя, то ли вслух — он не был уверен.

Куда там — монстру нравится то, что он делает. Причинять боль, ломать чужое сознание и волю… И даже то, что сейчас у него это не слишком получается, не волновало.

Лучше умереть, чем быть ничтожеством. Кажется, так Родерик говорил… Пафосный мудак.

— Послушай… послушай! — белобрысый маг (тоже мудак, но уже не такой пафосный) уже почти орал, однако голос его доносился как сквозь толщу воды. — Послушай меня… мы могли убить тебя ещё там, в лесу. Легче лёгкого! Но не убили. Я не наврежу тебе; я помочь хочу!

Куда там — монстр чувствовал исходящую от мага злость, Себастьян же не верил ни единому слову. Хотел бы, но слишком хорошо знал, чем это кончается. Он проваливался во тьму своих воспоминаний, в жажду смерти и крови. Всё, что он мог сказать, прежде чем утонуть во всем этом, — короткое «я не могу».

Кажется, наручники с его запястий всё же сдёрнули, волос коснулась тяжёлая рука. После чего, наконец, наступила тишина.