Глава 5

Я вздохнула свободнее, когда поняла, что мы понесли минимальные потери, тогда как потери Берита исчислялись тысячами. Теперь нельзя медлить ни секунды, нужно добивать их и идти на Огнемай.

Мы оставили детей с Ведой и несколькими демонами в укрытии, в лесу, а сами ринулись обратно в пекло, в это раз в открытую, всем войском, в жерло мясорубки и пожарища. В такие минуты мною овладевало безудержное желание убивать, оно поднималось изнутри, из недр моего существа, самое темное и жуткое, что дремало во мне, из того пепла, который остался после ужасной потери. Я рвала и резала врага, представляя, что каждый из них был убийцей Аша и моих детей, если бы могла – я бы грызла их зубами. Фиен сражался бок о бок со мной, не оставляя ни на секунду, прикрывая мою спину, так же, как и Тиберий. Но за времена бесконечных битв и походов я научилась не уступать им в ловкости, пусть не в силе и опыте, но я сражалась наравне с ними. И я бы ни за что не согласилась остаться в стороне, Фиен это понял еще при самой первой битве, когда я ринулась в бой вместе с ними. Тогда я впервые была ранена хрустальным мечом и меня долго выхаживала Веда, пока я снова стала на ноги. Учатся на собственных ошибках, а самые настоящие уроки получают только в сражении. Ни одна теория и тренировки не заменят настоящего рукопашного боя, когда ты совершенно не знаешь, какой выпад сделает твой противник, который сам по себе смертоносное оружие, даже без меча. Но мне не было страшно, я не боялась смерти, и это было моим преимуществом. Никто не ожидал от женщины, что она готова драться на смерть, а мои сверкающие волосы очень часто выводили противника из равновесия. В бою у женщины есть преимущества, так говорил Тиар. Никто больше не захотел тренировать меня, считая это бессмысленной затеей, но тренер, который учил сражаться весь молодняк нашей армии, узрел мой потенциал. Он всегда говорил, что мужчины слишком самоуверенны, сражаясь с женщиной, изначально недооценивают противника, и это их первая ошибка в бою. К тому времени, когда они начинают реально понимать, что перед ними достойный соперник, обычно уже поздно и они получают несколько смертельных ранений. Тиар оказался прав. Очень редко я встречалась с врагом, который не отпускал бы самоуверенные шуточки в мой адрес и не думал о том, как отымеет меня, когда победит. У меня была цель – убить, у них, как обычно, взять в плен. Мною руководила ярость, ненависть и жажда мести, а ими недоумение, самоуверенность и похоть.

Мы ожесточенно атаковали полуразрушенные стены княжества, беспощадно добивали беглых воинов Берита еще на подступах к городу, а когда вошли, то вся мощь нашей разъяренной армии обрушилась на войско Берита. Их было намного больше, чем я рассчитывала, но никто бы уже не отступил. Адреналин бурлил в крови, и мы, раздразненные запахом крови, рвались только вперед, чувствовали победу кожей, без какой-либо неуверенности. Мы верили в нее, а вера творит чудеса. Она сворачивает горы и рушит империи. Я научила вере тех, кто, по сути, был полным отрицанием ее, как таковой. Они верили в меня и в то, что я принесу им удачу, а я вела их за собой, доказывая, что они правы. Кроме того, воины Иофама не сдавались и оказывали Бериту ожесточенное сопротивление, как я и предполагала, они стали нашими союзниками на поле боя. Это было тройное месиво, где наш противник явно проигрывал, хоть и обладал численностью войска в три раза превышающую мои подсчеты и предположения. Сложнее всего драться с теми, кто защищает свою землю и Берит нес огромные потери прямо на глазах. Мы драли их в клочья, резали и вспарывали грудные клетки, и я уже не знала, чьей кровью запачкана: своей или врага. Я выдирала сердца и с упоением отшвыривала их в сторону, отпихивая мертвых противников ударом сапога.

Да, в меня вселялся дьявол, и недаром говорят, что женщины более жестоки, чем мужчины, особенно разъяренные женщины, которые мстят. Потом, очень часто, после боя, я не верила, что могла так хладнокровно убивать, я ужасалась собственной кровожадности, и иногда меня тошнило и рвало часами, но только не во время сражения. Словно я становилась кем-то другим, кем-то, способным поджечь врага и испытывать наслаждение от его агонии, вспоминая, как языки пламени забирали у меня любимого. Меня разрывало от ненависти. Я дышала ею и пропиталась до кончиков волос.

Мы прорывались к входу в подземелье, это было моей целью, тогда как Фиен и Тиберий, разделившись с воинами на два отряда, зачищали город. Квартал за кварталом. Метр, за метром. Улицы, усыпанные мертвыми телами демонов, залитые черной кровью, посреди бушующего пламени. Поистине Ад. Один из его кругов, потому что основная битва у меня впереди – Огнемай. И я не успокоюсь, пока не дойду туда.

Мне нужно было вывести жителей Иофамона по тому тоннелю, через который Миена вывела нас с детьми. Немногие поняли моего порыва освободить смертных, но никто не спорил. Нам были нужны люди, и численность только укрепляла наши силы. Добровольных доноров много не бывает. Спасенные пленники в благодарность могли принести нам много донорской крови для воинов недемонов, которые существовали благодаря, именно, этому ресурсу.

Я отдала приказ найти Берита и привести ко мне живым. Не убивать, потому что я лично хочу казнить эту тварь. С особой жестокостью. Второго брата. Оставался еще один – Асмодей. Его я припасла на закуску, кроме того, этот хитрый ублюдок сейчас находилась в мире смертных и даже не представлял, какие потери несут его братья здесь, в Мендемае.

Тиберий с Фиеном оттесняли врага вглубь руин Иофамона, давая мне возможность войти в сам дворец, который почти не пострадал от огня, но уже был окружен им со всех сторон. Еще немного и я не войду туда, сотни жителей будут погребены заживо под руинами. Тех самых жителей, которые могут стать частью моей армии.

Вход в подземелье был завален камнями, видимо, воины Берита специально отрезали путь наружу. Когда мы прорвались в здание, мой маленький отряд уже лишился четверых, и нас осталось всего трое: я и двое преданных, еще со времен Аша, воинов, среди них мой тренер – Тиар. Израненные и изможденные, мы двигали камни, расчищая путь, слыша, как наверху громыхает вакханалия рукопашного. Звон скрестившегося хрусталя, крики и брань.

Я только могла предполагать, сколько моих полегло там и заклинать их быть осторожнее. Молиться за них, как бы странно это не звучало именно здесь, в Мендамае. Можно сказать, в самом Аду.

Огонь полыхал все ярче, расстилаясь оранжевым ковром по полу и выползая змеями по стенам, пожирая краску и гобелены, ковры и дерево, оставляя за собой черный пепел смерти. Не расчистим выход – сами попадем в ловушку, зажатые впереди огнем, а сзади каменной стеной. Если пламя перекроет выход в левый тоннель, мы все здесь погибнем.

– Давайте, родные, давайте же быстрее, – умоляла я, зная, что итак все силы на исходе и что мои воины делают намного больше, чем я, слабая женщина. Я могла бы применить свою силу, но это грозило завалом помещения.

Я постоянно оглядывалась назад, предполагая, сколько времени у нас осталось. Потолок над нами зудел и стонал, казалось, он вот-вот обвалится.

А когда по нему пошли трещины, я в отчаянии застонала – счет пошел на секунды. Огонь фактически лизал нам пятки. Наконец-то удалось расчистить выход, уставшие, истекающие потом, покрытые копотью и кровью, мы двигали последний камень. В воздухе витали искры, и дым забивался в легкие. Я дернула железный засов, отпирая массивные двойные двери.

Жители тут же, в панике, ринулись наружу, и мне не всех удавалось сдержать, успокоить и объяснить, что впереди огненная стена. Я слышала вопли тех, кто горели живьем, бросившись в истерике в самое пекло и быстро подталкивала остальных пленных к левому тоннелю.

– Быстрее! Ну, быстрее же! – голос сорвался, и я почти хрипела.

Потолок трещал все сильнее и начала сыпаться щебенка. Снаружи раздался оглушительный треск и грохот. Я посмотрела на Тиара, который подпирал деревянной балкой потолок – мы поняли, что дворец начал разрушаться.

– Шели, уходите! Уводи людей. Давай. Мы с Ченом удержим обвал, насколько сможем.

Внутри все сжалось, внутренности скрутило от отчаяния. Я не хочу больше никого терять. Я итак слишком много потеряла сегодня! И не только сегодня, черт раздери.

– Нет, мы уйдем все вместе. Нас итак слишком мало! Давай, Тиар, мы успеем!

Демон отрицательно качнул головой и в этот момент огромный кусок арматуры обвалился с потолка к моим ногам.

– Нет у нас времени. Пойдем с вами – завалит всех, а так ты сможешь вывести их через лабиринт в тоннеле. Давай, Шели, ты сможешь. Мы верим в тебя. Все мы.

Демоны подперли деревянными балками своды, но как только убирали руки, свод начинал давить на балки и те крошились. Приходилось удерживать на весу, подпирая пласты изо всех сил. Я видела, как по лицам воинов градом струился пот, как вздулись вены на руках и, от диких усилий, лопались сосуды в глазах.

Бросила взгляд на потолок – весь испещрён трещинами. Времени слишком мало, Тиар прав.

– Удержим на некоторое время. Давай, Шели, уводи их. Ты же знаешь, что я прав. Давай, веди нас к победе! Как ты сказала – не этот мир правит нами, а мы правим этим миром. Уходи!

Я почувствовала, как запершило в горле, как навернулись слезы на глаза.

Тиар был близок к Ашу, сражался бок о бок с ним веками один из самых преданных воинов. Мой тренер. В какой-то мере мой друг. Он научил меня всему, что я знаю, он не раз прикрывал мою спину в бою. Я обхватила его лицо ладонями. Долго смотрела в его желтовато-зеленые глаза.

– Да, мы правим миром. Все верно, Тиар. Но я не хочу вас оставлять. Я не могу!

– Можешь! Ты сильная! Мы гордимся тобой! Мы гордимся выбором Аша! Ты будешь править этим миром, Шели. Обязательно. Ты сможешь!

Он подмигнул мне и усмехнулся.

– Идите. Мы удержим эту громадину.

Я кивнула, погладила его по щеке и, закусив губы, побежала вглубь тоннеля, выхватывая бликами от факела перепуганные лица пленников, которые не знали: ни кто их освободил, ни что их ожидает впереди.

Услышала позади себя голос Тиара:

– За Аша! Сдохнуть! Но не отступить!

Слезы потекли по щекам непроизвольно, я смахнула их тыльной стороной ладони, размазывая сажу и кровь по лицу. Да! За Аша! Он прав! Сдохнуть, но победить!

– Все за мной, я выведу вас из дворца. Вы все свободны!

И они пошли, безропотно и покорно, сжимая детей дрожащими руками, глядя на меня, как на Божество. Они не знали, что внутри меня все переворачивается и что ради них, ради совершенно чужих людей, я только что оставила умирать своих лучших воинов, которые были мне преданны все эти годы. Мир действительно менялся, потому что свирепые демоны отдавали свои жизни за смертных, а смертные умирали за демонов. Ради свободы, ради единственной цели – перемен к лучшему.

Снаружи нас встретил Фиен и Тиберий, воины орали во все глотки победный клич и размахивали знаменами Огнемая. Некоторые хлестали чентьем прямо из горла. По их довольным, окровавленным лицам я поняла, что бой выигран.

– Мы победили, Серебрянка! Сотни пленных и всего лишь десяток потерями! – выпалил Фиен и поднял меня на руки, я обняла его за шею и зарыдала. Слишком много потерь. Страшных и невосполнимых, как же трудно с ними смириться. Подняла глаза на инкуба:

– Берит?

Тот резко выдохнул:

– Сбежал, тварь. Мы не нашли его здесь, возможно, он бросил свое войско еще в самом начале боя и вернулся в Огнемай. Он продуманная и хитрая мразь.

Я кивнула, стараясь сдержать слезы, когда позади нас рухнули последние обломки дворца, и я поняла, что Тиар и Чен навечно остались там, под завалами, гореть и плавиться живьем.

– Значит, мы возьмем его в Огнемае!

Я смотрела на их довольные лица и по-прежнему понимала, что моя жажда мести не удовлетворена, что я получила лишь кусочек, мне нужно намного больше, чтобы успокоиться. Во мне живет жадная тварь, которая никак не насытится. А, возможно, я никогда не смогу удовлетворить свою эту жажду. Потому что победы приносили мне разочарования… Я ожидала, что мне станет легче, а оно не становилось. Ни на секунду.

Я оглядывалась на Иофамон, пока Фиен зашивал колото-резанную на моем плече. На руинах города развевался флаг с огненным цветком.

Стиснув зубы, я думала о том, что очень скоро мы возьмем Онемай, и я провозглашу Ариса наследным принцем. Мы почти у цели. Один из воинов только что вернулся из убежища в лесу и сообщил, что Арис и Шай в порядке. Ожидают, когда мы сможем их забрать. В округе все чисто, не видно следов ни эльфов, ни демонов. Я отправила к ним еще троих воинов для охраны. Мы вернемся не скоро. Только после взятия Огнемая.

Потом передышка ровно столько, сколько времени у нас возьмет на восстановление, чтобы потом пойти войной на Балместа. Я рассчитывала, что и демоны Берита пополнят наши ряды, тогда нас станет еще в тысячу больше. По моим подсчетам, численность эльфов не должна превышать более пяти тысяч, включая мирное население и рабов. Мы справимся. Главное – рассчитать каждый свой шаг и выманить остроухих из Тартоса, где у них стратегически более выгодное положение – высота.

Фиен сделал еще один стежок и посмотрел на меня:

– Больно?

– Нет.

Мне уже давно не больно физически, внутри меня живет столько боли, что по сравнению с ней распоротое предплечье – незначительная царапина, ведь внутри все разворочено до мяса и постоянно кровоточит.

– Довольна победой?

Я кивнула, глядя вперед, сильнее сжимая челюсти, когда он делал еще один прокол иглой, протягивая нитку.

– Нет, не довольна. Тебе, как всегда, мало. Да?

Медленно повернулась к нему.

– Мало. Наверное, никогда не будет достаточно.

– А когда будет уже не с кем воевать, Шели?

– Когда будет не с кем воевать, я смогу наконец-то заниматься воспитанием Ариса.

– А стать моей женой по-настоящему сможешь когда-нибудь?

Мы постоянно возвращались к этой теме, и я с каждым разомпонимала – это нескончаемый круг, который я не могу разорвать, потому что официально мы женаты. В глазах моего народа я принадлежу Фиену. И от этой мысли меня передергивало, как от омерзения. Не потому что Фиен был мне противен, а потому что мне претила сама мысль о том, что я могу принадлежать еще кому-то, кроме Аша. Но я ничего не могла поделать с тем, что у нас общий сын и что инкуб – мой законный муж.

– Нет, не смогу, – ответила очень спокойно, но внутри все содрогалась от жалости к нему. Я знала, что причиняю боль, но не могла притворяться.

Жалость – как испорченная почва, на ней никогда не вырастет любовь, она слишком унизительна сама по себе, а любить того, кто в твоих глазах достоин лишь сожаления, невозможно. Иногда настойчивость мужчины пробуждает ответные чувства, а иногда она раздражает. Меня раздражало то, что Фиен постоянно напоминал мне о моем долге, а я не считала, что я что-либо ему должна. Но этот упрек, я видела в его глазах: «я дал тебе жизнь, я дал тебе сына, а ты не можешь подарить мне хотя бы свое тело. Пусть не любовь».

Но я не просила в долг, я не просила меня возвращать и не видела ни одной причины оставаться ему должной.

– Почему?

Медленно выдохнула, стараясь не дернуться, чтобы не мешать ему зашивать.

– Хотя бы потому что – это предательство.

Фиен оборвал нить и посмотрел на меня.

– Никто не считает тебя предательницей, Шели. Нельзя предать мертвеца, потому что он уже ничего не может тебе дать, а я могу. Могу так много, Серебрянка. Если бы ты только позволила.

Протянул руку и тронул мои волосы. Я дернула головой и резко вскочила с камня.

– Я! Я буду считать себя предательницей! И ты ошибаешься – он не мертв. Знаешь, почему? Он живет здесь, – ударила себя в грудь, – живет и будет жить, пока я дышу. И в любви, Фиен, не нужно что-то брать или получать. В любви нужно отдавать. Только отдавать себя целиком и полностью, не ожидая чего-то взамен. Потому что тогда это не любовь, а торговля. Ты мне – я тебе. Поэтому я буду отдавать ему свою верность до конца моих дней и мне стыдно за то, что ты сделал со мной. За то, что в глазах других я с тобой, а не с ним.

– Его нет, Шели! Пойми! Нет его!

– Есть! Просто ты не видишь, и никто не видит, а я вижу. Каждый раз, когда закрываю глаза. Я слышу его даже в легком дуновении ветра, я чувствую его в биении моего сердца.

– Это сумасшествие и паранойя! – Он стоял напротив меня, сжимая руки в кулаки.

– Возможно. Но это МОЯ паранойя и МОЕ сумасшествие.

– Мы не можем быть мужем и женой и при этом не спать в одной спальне годами. Начнутся разговоры и сплетни.

– Мне плевать, Фиен. Ты заварил это, ты пошел на это. Я не просила тебя.

Не упрекай меня в том, что мне было совершенно не нужно.

– А наш сын? – глаза Фена сверкнули. – Он не был тебе нужен?

– Нет! Не был! Я приняла его и полюбила, но он не был мне нужен. Так же, как и ты, и это нелепое замужество.

– Ты бы сдохла, – словно выплюнул мне в лицо.

– Я этого и хотела.

Он вдруг скривился как от боли, а потом взял меня за плечи:

– Но почему, Шели? Я настолько противен тебе, я настолько недостоин твоей любви, что ты так меня ненавидишь? Что со мной не так, Шели?

Внутри снова все сжалось, я приложила ладонь к щеке инкуба.

– Нет. Все не так. Ты не противен мне. Ты такой необыкновенный. Ты самый лучший и самый достойный из всех, кого я знаю. И у меня нет ненависти к тебе. Просто я ЕГО, понимаешь? Настолько ЕГО, что во мне нет ничего моего, что я могла бы отдать тебе. Я наполнена им до краев и во мне не осталось меня самой. Ты бы смог попросить меня у него? Как думаешь, он отдал бы меня тебе? Только он может решить, как распорядится моим телом и моей душой, а пока его нет, я не могу распоряжаться тем, что мне не принадлежит.

– Но его никогда уже и не будет, – глухо пробормотал Фиен.

– Значит, я никогда не смогу принадлежать себе. И тем более тебе.

– Значит, все было напрасно?

– Все было напрасно. Мне жаль.

Я застегнула пуговицы кожаного жакета, нацепила пояс и пристегнула меч.

Спрятала волосы под капюшон и громко крикнула:

– Привал окончен – мы идем на Огнемай.