Глава 3

Я удивленно заморгала, пытаясь отстраниться, но его ладони тут же перебрались на спину, не давая возможности сделать это.

Сердце снова истерично заколотилось.

Почему для меня это было чем-то важным?

Когда-то я мечтала, что буду целоваться лишь с тем, кого люблю.

Только розовые мечты и миленький домик с голубыми занавесками давно бесследно исчезли после смерти мамы.

А затем и отца.

Давно пора было повзрослеть и начать думать реалиями сегодняшнего дня.

Страшного дня.

Ломающего и уничтожающего.

Это была та цена, на которую я сама подписалась.

Не знаю, почему я уставилась на его губы, морально готовясь.

Они были красивыми.

Чуть пухлыми и казались мягкими на вид.

Хан не торопил и не пытался придвинуться вперед, ускоряя процесс, продолжая смотреть прямо в мои глаза, прожигая и не моргая, даже когда я осторожно подалась вперед, упираясь одной ладонью в его грудь, осторожно и испуганно касаясь его губ своими.

Они и правда оказались мягкими, а его щетина щекотала кожу.

Хан не моргнул и не пошевелился, пока я чуть отстранилась, набираясь смелости, чтобы сделать это снова уже более долго, скользнув по его чуть приоткрытым губам немного смелее, почувствовав странное волнение и понимая, что от его аромата начинает странно кружиться голова, словно он приник в рот, заполняя собой меня изнутри и путая мозг.

Черные длинные ресницы Хана дрогнули, защекотав мои, но мужчина не закрыл глаза, продолжая смотреть прямо на меня, забираясь под кожу своим вкусом и кусая испуганные нервные импульсы, которые вдруг встрепенулись в сжатом теле, когда я отшатнулась от него, стыдливо натягивая платье ближе к коленям, чтобы прикрыться, и чувствуя, как он откинулся назад снова, не в силах посмотреть на него и слыша приглушенный мелодичный голос, который пока еще не растерял своей сладости, но уже звучал напряженно:

- Это все?

На мой отрывистый кивок и попытки прикрыться, Хан снова не попытался даже пошевелиться или убрать от меня свои руки, проговорив:

- Нет.

- Нет? – тут же испугалась я, понимая, что на самом деле он еще не сделал ничего из того, что мог бы по праву.

- Меня не устраивает такая отдача долга.

Я уставилась на него в шоке, не совсем понимая теперь, что будет дальше.

Он отказывается от выполнения обязательств со своей стороны и мои близкие люди снова в опасности?

Или он отдаст меня тем сумасшедшим парням, которые только и ждут своего часа внизу?

Холод пробрался под кожу в миг, когда я едва не начала тараторить, что готова попробовать еще, если он позволит, только Хан не закончил своей мысли снова заговорив:

- По-твоему это был настоящий поцелуй? Так ты целуешься с парнями?

На мой утвердительный ответ и пылающие от стыда щеки, черные очерченные брови Хана в удивлении взлетели вверх, когда он хохотнул, показывая свои очаровательные ямочки на щеках:

- Ты серьезно?

Когда я снова закивала, он на секунду застыл, поинтересовавшись как-то вкрадчиво и даже осторожно:

- Могу я спросить, когда ты в последний раз целовалась с парнями?

Очень хотелось бы ответить ему, что не можешь и что это не твоего ума дело, но я слишком боялась, что он откажется от нашей жуткой сделки, пробормотав так, что была готова от стыда уткнуться в его грудь:

-…в 9 классе.

Ресницы Хана удивленно хлопнули пару раз, и неожиданно он расхохотался.

Он смеялся от души, запрокидывая голову, и показывая свои идеальные белые ровные зубы так, что я подпрыгивала на его коленях, сначала теряясь, а потом начиная откровенно злиться.

- Смешно то, что я не спала со всеми подряд, сохраняя свою честь ради одного мужчины?

Смех Хана оборвался, когда он пристально всматривался в мои глаза, тем не менее, продолжая улыбаться и полыхать своими черными глазами, что злило меня еще больше.

- Смешно то, что я выросла в приличной семье и нормальном городе, где не принято лизаться с малознакомыми молодыми людьми прямо на улице при свете дня?

Заерзав на его коленях, я пыталась встать, готовая запустить в эту наглую улыбающуюся морду собственными трусиками, что по-прежнему сжимала в руке, только его руки сжались вокруг меня, не давая возможности даже пошевелиться.

- Смешно то, что я поступилась собственными принципами и гордостью, ради того, чтобы спасти тех, кого люблю? Знаете, мистер Хан, думаю, нам нет смысла продолжать этот разговор и возвращаться к теме оплаты моего долга…

- Молчи.

Вдруг проурчал мужчина, пряча улыбку и свои ямочки на щеках, которые меняли его лицо совершенно, завораживая меня своим появлением каждый раз.

- Я буду приходить к тебе, когда захочу и делать с тобой, что захочу, пока не посчитаю, что твой долг оплачен.

Я тяжело сглотнула, глядя в черные глаза, которые теперь горели, словно расплавленный драгоценный камень:

-…звучит, как вечное сексуальное рабство.

Мужчина снова усмехнулся, вдруг подавшись вперед так, что его дыхание снова коснулось моих губ, прошептав:

- Сначала придется научить тебя тому, как именно ты будешь оплачивать свой долг, а уже потом займемся им непосредственно.

Я чуть не икнула, услышав это, подумав, что, наверное, нужно было бы уточнить хотя бы временные сроки сие мероприятия.

Только все-равно не смогла выдавить ни единого звука, глядя в эти пронзительные черные глаза, словно в черную воронку, которая затягивала в себя с каждой секундой все сильнее и сильнее.

Только падая на самое ее дно, я совершенно точно знала, что там острые безжалостные камни, о которые я разобьюсь.

Длинные ресницы медленно моргнули, выпуская меня из черного плена, и Хан сел прямо, убирая с моих бедер горячие руки и проговорив снова своим холодным отрешенным голосом, словно его глаза еще секунду назад не горели и не сверкали лукаво и так жадно.

- Можешь идти. Я найду тебя, когда посчитаю нужным.

Это было, словно получить пощечину, и я неловко слезла с его колен, покраснев и сжимая в ладони свои трусики, видя, как мужчина потянулся к столу, тут же погрузившись в бумаги и, кажется, совершенно забыв о том, что я стою рядом. И только что целовала его.

Ну, вернее, пыталась сделать это

Неужели это было так плохо, что я в миг стала для него бестелесным приведением?

Потоптавшись на месте, я вздрогнула, услышав его красивый звучный голос, который проговорил сухо и отрешенно, когда Хан даже не поднял голову от стола, продолжая что-то рассматривать в бумагах:

- Иди.

Третьей словесной пощечины было не нужно, чтобы я вылетела за дверь, осторожно ее прикрыв, хотя хотелось хлопнуть ей со всей дури и силы, чтобы даже косяки затряслись, и полыхая яростью и унижением, я была готова разрыдаться, но нет.

Я не доставлю ему такой радости!

Никогда!

Стиснув в кулаке трусики, и стараясь не обращать внимания на свои дрожащие колени и пылающие щеки, я прошагала по коридору в полном одиночестве, остановившись у края лестницы, вмиг испугавшись, потому что внизу раздавались голоса тех мужчин.

Господи, если Хан передумает, то отдаст меня им - лучше пусть сразу убьет.

Это в любом случае будет унизительно, грязно и нечестно.

Только вот, кого это интересовало?

Осторожно спускаясь по лестнице и снова одергивая свое платье, я старательно делала вид, что спокойна, как удав, но как оказалось, делала это зря, потому что внизу никого не оказалось.

И лишь тогда позволив коленкам задрожать снова, я вылетела из клуба, плотно закрыв за собой дверь и заторопившись уйти от этого места как можно дальше.

Я сама пришла в этот золотисто-черный Ад.

И сама продала свою душу Дьяволу.

Молодец, Аля.

Прожив в этом городе пару месяцев, я выучила четко и ясно одну простую вещь – если хочешь дойти до дома живой и невредимой, то нужно идти самой длинной и запутанной дорогой, где меньше всего встречаются люди.

Люди, которые ненавидели меня за цвет моей кожи и само существование на этой земле, даже не пытаясь узнать обо мне.

Не пытаясь спросить, почему я приехала в их город и никак не могу уехать хотя бы куда-нибудь еще. Им было плевать.

Словно мышка я стремительно шла по пустым улицам, убавляя шаг, если видела впереди себя кого-нибудь, по опыту зная, что лучше никого не обгонять, если не хочешь быть оплеванной.

К несчастью клуб Хана находился за три квартала от моего дома и кафе, и я была мокрая от холодного пота, пока смогла добраться домой, отделавшись в этот раз лишь легким испугом.

На самом деле мой дом сложно было назвать «домом» в прямом смысле этого слова.

Это строение было самым старым на нашей улице, пережившим, видимо, войну и кучу проблем со всеми предыдущими жильцами, но на другой у папы просто не было денег.

Мы старались облагородить его как могли, покрасив окна и повесив милые шторки, которые так любила мама, расстелив салфетки и голубые скатерти, только едва ли это спасало от мировой тоски этого места.

И ступая на скрипучий порог, я старалась бесшумно пробраться в дверь, чтобы никого не потревожить…

- АЛЯ! Где тебя черти носили?!