Глава 9

Пенелопа дала клятву хранить верность Одиссею до тех пор, пока он не вернется домой.

Михаил Генин

Тоскливая мрачность этого города Внешнего Мира Глебу не нравилась. Суетливые людишки спешили куда-то по своим делам, бесконечный гул машин, многокилометровые пробки, запахи смога и затхлости, казалось, преследовали магистра по пятам.

Привычную серебристую мантию пришлось сменить на один из приличных по местным меркам костюмов, который выдал Лепрез, а элитные черные туфли жали из-за маленького размера, но приходилось терпеть.

Стоящая рядом Карина выглядела не менее надутой и недовольной. Ее, стараниями того же Лепреза и при содействии Трои, вырядили как лихую куртизанку — короткая юбка, высоченные каблуки, вызывающее декольте, броский макияж.

Еще утром Горбуша, глядя на себя в зеркало, бесилась, плевалась, но стойко и мужественно сносила все «тяготы и лишения». Так вырядиться ее уговаривали около часа: по убеждениям артефактора, с такой внешностью Карина должна казаться окружающим глупой и туповатой куклой в сопровождении статусного мужчины. Так они с Глебом станут смотреться более гармонично в том пафосном и дорогом месте, куда собираются.

Карина мнение Лепреза не разделяла. Она, как коренная москвичка, все же лелеяла надежду на то, что выглядеть можно и более скромно, чтобы попасть в круг сильных мира сего.

— Конечно можно, — подтвердил артефактор. — Вот только на твоем точеном личике печать ума приветствоваться не будет.

— А если воспользоваться маскирующим перстнем? — упрямилась Карина. — Я ведь могу надеть личину деловой дамы.

Артефактор лишь закатил глаза.

— Наивная, — хмыкнул он. — Неужели ты думаешь, что я продавал артефакты только магам из Двадцати Королевств? Да у меня каждый второй бизнесмен Москвы отоваривался. Охрана у некоторых нашпигована распознающими артефактами под самую завязку. Так что идти надо только под своим настоящим лицом.

Глубокий вдох — и Карина сдалась. Глеб же сдался еще раньше. В тонкостях местной моды он особо не смыслил, поэтому предпочел молча напялить ту нелепую одежду, которую ему выдали, и отвести Карину в места особой концентрации гадов столицы. Ее дар было необходимо пробудить любым доступным способом.

Вот и сейчас, зайдя в одну дорогую именитую кофейню, где их вежливо поприветствовали и усадили за столик у окна, Глеб почувствовал себя неожиданно одиноким и несчастным. Два молодых паренька-официанта с завистью глядели ему вслед и тихо обсуждали аппетитную попу Карины, магистру же было наплевать на прелести спутницы, с гораздо большим удовольствием он бы предпочел, чтобы сегодня компанию ему составила другая девушка.

— О чем задумался? — нарушила недолгое молчание Карина, при этом с самым мрачным выражением лица помешивая ложечкой только что принесенный кофе. — Надеюсь, не составляешь план для моей очередной моральной встряски?

— Вот еще, — зельевар натянуто приподнял уголки губ. Для всех они должны выглядеть воркующей парочкой, поэтому изобразить эту вымученную улыбку, стоило огромного труда. — Ты, наверное, удивишься, но мой мир вращается не только вокруг тебя и твоего непробудившегося дара.

Горбуша обиженно нахмурилась, но тут же сменила выражение лица на милое и приветливое:

— Почему ты так со мной? — тихо поинтересовалась она. — Я ведь ничего тебе не сделала, а ты только и делаешь, что огрызаешься, пытаешься меня подколоть и обидеть.

Глеб уже давно ожидал от нее подобного вопроса, вполне предсказуемого со стороны девушки. Магистр не знал только, как на него ответить, соврать или сказать правду. В любом из вариантов Горбуша бы расстроилась.

— Честно? Ты напоминаешь мне дешевую подделку, — все же решился он на правду. — Трое не следовало превращать тебя в собственную копию. Возможно, до встречи с ней ты была прекрасна как индивидуальность, но теперь я вижу в тебе надлом. Ты почувствовала свою неотразимость и красоту, коснулась неожиданной силы — и сама не знаешь, как с ней поступить. Самое грустное, что это тебя может испортить и извратить, а может закалить — превратив в сталь.

Карина поднесла обжигающий напиток ко рту и тут же, не сделав даже глотка, оставила чашку.

— Забавный вывод. Особенно с учетом того, что я сама себя чувствую дешевой ксерокопией Трои. Особенно во всех этих вызывающих шмотках, — она сделала быстрый жест, указывая на юбку и яркую блузу. — Вот только ты все равно не ответил, почему меня обижаешь?

— Чтобы ты знала и понимала, обижают даже красивых и сногсшибательных. — Магистр придвинул к себе свою чашку и с опаской принюхался к кофе. — Считай это терапией. Тебя обижали, когда ты была некрасивой и больной, а я хочу, чтобы ты уяснила и запомнила это чувство, уже будучи здоровой и сногсшибательной.

Горбуша опять нахмурилась, переваривая услышанное. Тоже врачеватель душ нашелся, но Карина промолчала. Все же какое-то рациональное зерно в словах мага было. Утратив свою настоящую внешность, приобретя новую жизнь — она рисковала потерять при этом саму себя. Испортиться, испохабиться, стать той, кого в прошлой жизни ненавидела.

— И часто ты такие сеансы психотерапии с людьми устраиваешь? У самого-то мозги после такого на месте?

Брови зельевара удивленно поползли вверх.

— Намекаешь на то, что я потенциальный псих? — Незаметным движением он извлек из воздуха колбу с какой-то серебристой жидкостью и влил в кофе. — Правильно делаешь! Я и есть псих. Нормальные люди кофе с ртутью пить не будут. — И, пока у Карины от удивления округлялись глаза, залпом осушил чашку с ядом, не забыв при этом пояснить: — У нее пары ядовитые, испаряется быстро. А это для окружающих вредно. И вообще, хочешь, стишок прочитаю:

Красива ты, как те цветы,

Что я дарил другой когда-то.

Она прекраснее, чем все,

Кто были мне души отрадой.

Она как яд, она как смерть.

Чиста как ртуть, мягка как кожа

Вот только ты сейчас и здесь,

Ну а она за гранью, может.

За гранью Лун, за гранью лета

В моих объятиях не согрета,

Одна, совсем одна во мраке,

Холодным пламенем объята.

— Что-то корявенький стих вышел, — подколола магистра Карина. — Банальный — «кожа», «может».

— Просто я пьян и неадекватен.

Спорить Карина не решилась. Неадекватность Глеба временами была просто налицо. Было даже странно, как ему разрешили преподавать в Академии.

— И все же мы сюда не кофе пришли пить, — напомнил о деле магистр. — Может, ты все же постараешься сосредоточиться и что-нибудь почувствовать? Вон, например, мужик подозрительный сидит за соседним столиком...

И действительно, в углу зала сидел одинокий посетитель. Простая одежда — рубашка и джинсы — не выдавала в нем представителя элиты, но вот взгляд недовольных и одновременно злых свинячьих глазок заставлял поежиться.

Сомнительный тип — однозначно. Впечатлений добавил тон, которым мужчина послал официанта выполнять заказ, — надменный, визгливый. Словно хозяин жизни спустился к плебеям, освятить своим божественным ликом их серое никчемное существование.

Вот только, кроме анализа внешности, Карина ничего о «свиномэне», так она про себя назвала мужика, сказать не могла. Дар Трои явно не спешил себя проявлять.

— Ну, — замялась она, подбирая слова. — Внешне он та еще паскуда, но ведь по внешности не судят. Ничего жуткого я пока в нем не чувствую.

Лицо Глеба недовольно скривилось.

— Может, у твоего дара радиус маленький. Давай, ты поближе к нему подойдешь? — предложил он, заработав при этом скептический фырк от Карины.

— Может, мне еще станцевать перед ним? Как я объясню такое странное дефиле? В его углу даже двери в туалет нет, чтобы сослаться на поход в дамскую комнату.

— Ну ты же девушка! Придумай что-нибудь. Не мне тебя учить!

Матерясь про себя и проклиная тот день, когда согласилась помочь Трое, Карина встала со своего стула, обтянула пониже пошловатую мини-юбку и нерешительным шагом двинулась к свиномэну.

Уже с первых шагов тип ее маневр заприметил и заинтересованным взглядом изучил соблазнительную фигурку. Не сказать, что он сильно удивился, когда Карина подошла к его столику, скорее наоборот — стал выглядеть на редкость довольным. Зато Горбуша прибавила к его прозвищу еще и «павлина».

Теперь «павлиносвин» откровенно пялился на девушку, выгуливая взгляд в глубоком декольте, и ждал, что же ему такого интересного скажут:

— А у вас сигаретки не найдется? — выпалила она первое, что пришло в голову, и тут же прикусила язык.

Вот теперь мужик удивился. Еще бы. Не каждый день в элитном кафе, где одна чашечка чая стоит дороже билета в космос, у тебя стреляют сигареты.

— Что, простите? — изумленно переспросил он.

— Сигаретку, — решила напирать Карина и гнуть эту безумную линию дальше.

В глазах павлиносвина мелькнуло нечто похотливое, и с видом альфа-самца он решил, что если девушка подошла к нему сама, то надо брать быка за рога:

— Не курю, но могу угостить чашечкой кофе! Я владелец этого кафе.

Теперь уже Горбуша испуганно закачала головой. Сидеть с этим типом за одним столиком ей никак не хотелось, но торопливый взгляд назад на Глеба и встреча с укоризненно смотрящими глазами магистра заставили себя пересилить. Может быть, дурацкий дар «мегеры» все же проснется от брезгливости к этому противному свиномэну.

Пока ждали заказанный напиток, Карина молчала. Молчал и визави. Они изучали глазами друг друга, не спеша заводить разговор на какие-либо темы. Наконец явился официант с заказом и нарушил тишину своим:

— Пожалуйста, ваш капучино!

Кивнув в знак благодарности, Карина вцепилась в спасительную чашечку и попыталась залпом залить в себя кофе. Горячая пенка обожгла язык, заставив вздрогнуть.

А собеседник неожиданно оживился:

— Я вас сразу заметил, едва вы зашли сюда, — начал он и тут же рассыпался тирадой комплиментов. — Вы невероятная девушка, красивая, потрясающая. Я ни секунды не сомневался, что между нами промелькнет искра!

А вот Карина в наличии искры сомневалась, пришлось изображать улыбку и давиться горячим кофе.

Напиток, поглощаемый такими бешеными темпами, вскоре закончился, и пустую чашечку пришлось поставить на стол. Чем тут же воспользовался павлиносвин, схватив ладошки девушки в попытке их погладить.

Карину словно молнией прошибло от этого прикосновения, и не потому, что противно стало, а потому что прозрела.

Нет, мужик не был ни страшным убийцей, ни даже маньяком или вором не оказался. Но свои грешки у него нашлись. Например, десятки мелькнувших образов молодых девушек, с которым свин регулярно изменял жене. Кариной он, видимо, собирался пополнить коллекцию. Уклонение от налогов, взяточничество, мелкие аферы по переводу денег между сомнительными лицами. Несколько раз устранил конкурентов, поспособствовав разорению их бизнеса.

А еще Карина словно в мутной пелене увидела последствия действий этого индивида: рыдающую жену, довольных чиновников, пересчитывающих деньги в конвертах, спившегося конкурента, погрязшего в долгах и получившего в итоге сердечный приступ.

Немигающим взглядом девушка следила за историей чужих грехов, пока все резко не прекратилось, стоило владельцу кафе отдернуть руку от женских пальчиков.

Широко открытыми от увиденного глазами Горбуша лицезрела, как мужчина, беспомощно хватая воздух, держится за сердце и корчится от острой боли.

— Скорую, — задыхаясь, просил он.

И на мольбу незамедлительно слетелся персонал. Кто-то вызывал докторов, кто-то пытался уложить начальника на один из диванчиков и обмахивал его папками с меню, кто-то открывал окна… И только Карина, про которую почему-то все резко забыли, стояла у столика и осознавала произошедшее.

Сзади подошел Глеб.

Магистр довольно равнодушно оглядел суету, зародившуюся вокруг, и накинул на плечи дрожавшей Горбуши плащ.

— Они сейчас нас не видят, а вскоре и забудут. Я скрыл нас пеленой забвения. А тебя можно поздравить — дар все же проснулся и воздал ему по заслугам… — констатировал зельевар. — Он еще дешево отделался. Если сразу не умер, а всего лишь корчится с инфарктом, значит, жить будет.

— Но он лишь коснулся, — находясь в прострации, прошептала новоявленная мегера.

Магистр успокаивающе погладил Карину по плечам.

— И тебе вновь повезло, что дар активировался лишь после прикосновения. Поверь, Трое было гораздо хуже — она все эти гадости видела, просто находясь рядом с человеком.

Скорая прибыла удивительно быстро. Хотя нечему тут удивляться. Слишком фешенебельное место, чтобы допустить здесь чью-то смерть от инфаркта.

Врачи суетились над мужиком и говорили что-то утешительное работникам кафе. Видимо, павлиносвина не очень-то и сильно приложило резко обнаружившимся недугом.

Уже очухавшаяся от произошедшего Карина пытливо смотрела на Глеба и решала, задавать или нет вертевшийся на языке вопрос.

— Спрашивай уже, — милостиво разрешил спутник, прочитав это в ее глазах.

— А как ты с Троей рядом выжил? Она ведь бомба замедленного действия с таким даром.

На лице зельевара промелькнула удивительно добрая усмешка.

— А может, я ангел во плоти. Безгрешный и чистый, аки белый день? — в голосе звучала добрая ирония.

Но лицо Карины явственно выражало недовольство подобным ответом.

— Безгрешный людей не бывает, — уверенно заявила она.

Глеб тяжело выдохнул и признался:

— Конечно, не бывает, но так уж случилось, что все мои грехи — это чрезмерное употребление ядов, убитые комары в летнюю ночь и парочка разбитых женских сердец. Поэтому я, как правило, отделывался лишь треснувшими колбами в лаборатории и часами запойных стихотворных ночей — в страданиях одинокого сердца.

— Как-то мелко.

— Ну уж прости, что не оказался убийцей мирового масштаба, — и в подтверждение своих слов схватил ладонь Карины.

И ничего не произошло — пустота и тишина. Горбуша даже разочаровалась.

— Ничего-о-о, — протянула она.

— А это потому, что за старые грехи я уже расплатился, а новых пока не наделал.

На протяжении всего обратного пути Карину мучило тяжелое ощущение. Собственная совесть не давала покоя, заявляя, что именно она, Карина, виновата в инфаркте мужика. И пусть тот это заслужил, но ведь ее дар послужил катализатором, запустившим весь механизм мщения.

— Глеб, — тихо позвала Горбуша. — А ведь мне теперь нельзя подходить близко к Трое.

— Это еще почему? — не понял ее беспокойства магистр.

— Сердечный приступ этого человека — моя вина. Мой грех. Теперь дар Трои и мне отомстит за это.

Магистр в очередной раз загадочно улыбнулся и как-то очень уверенно заявил:

— Зараза к заразе не липнет! Будь спокойна.