Stellas nimis amo, ut noctem timeam, часть 2

Сын Сатаны. [1]

Пафосно, но в то же время реалистично — ему слишком хорошо дается демоническая роль. Неужели я все-таки зря надеюсь на флэшмобный исход и в то, что и из-за углов вот-вот выскочат танцоры в хэллоуинских масках?

— У твоих родителей своеобразное чувство юмора.

— Верное замечание, — наклонив голову, он ведет плечами, словно разминает их. — Чертовски верное.

Темнота за его спиной концентрируется и обретает контур. Теперь я могу без помех разглядеть странный сгусток. И сделав это, холодею от ужаса — это же крылья! Настоящие! Я вижу каждое перышко, каждую когтистую перепонку. Люцифер распахивает их, и близлежащий воздух колышется от легкого потока ветра. Ни одна компьютерная графика не воспроизведет такое движение.

— Ты действительно… — я не верю в то, что говорю.

— Демон, — он обнимает меня за талию, а я не могу сопротивляться.

Дрожу, но не отталкиваю. Мысли мечутся как стайка перепуганных птиц. Что же делать? Я не в силах даже позвать на помощь.

— Давай развлечемся, — горячее дыхание Люцифера щекочет кожу. — И выясним, почему ты меня видишь.

Я обреченно закрываю глаза, наконец, понимая, о чем говорила Айри. Возможно, я не переживу сегодняшнюю ночь.

— Надеюсь, ты не боишься высоты, — изогнув губы в насмешке, Люцифер тянет меня к окну и взмахивает крыльями.

Он это серьезно? Неужели мы… полетим?

Стеклянная створка отъезжает в сторону. Люцифер взмывает на подоконник, и мое горло сдавливает паника, когда пол внезапно уходит из-под ног. Забытое ощущение из детства, словно на качелях — рывок вверх и секунда свободного падения. В панике я хватаюсь за первую попавшуюся опору, с силой вонзаю ногти, лишь бы удержаться, и слышу недовольное предупреждение:

— Будешь царапаться — уроню.

Кольцо рук стискивает мою талию туже корсета, но я рефлекторно отдергиваю ладони от плеч Люцифера. Не хватало еще, чтобы он выполнил угрозу. Смотреть вниз страшно, но я успеваю разглядеть и крышу Фурман Холл, [2] и корпус с библиотеки, и аккуратные дорожки, ведущие через парк к часовне Бентон. [3]

Плавные взмахи крыльев поднимают нас выше. Люцифер молчит, а я теряюсь в догадках, куда же он направляется?

— Заберешь меня в ад? — бормочу я первое, что приходит на ум.

Звучит как несусветная глупость, но других идей в голове нет.

— Зависит от того, как будешь просить, — он впервые искренне смеется.

Справа мелькает мачта с прожектором — мы подлетаем к университетскому стадиону. Опустившись перед входом в комментаторскую будку, Люцифер толкает дверь и заносит меня внутрь. В отражении мелькают наши лица — побледневшее, в обрамлении взъерошенных волос, и надменное, с ехидной ухмылкой.

— Ты всегда видела меня таким? — спрашивает Люцифер, проследив за моим взглядом.

— Только без крыльев, — киваю я. Если беседа поможет оттянуть неизбежное, я готова дискутировать на любые темы. — Была тень, но сейчас они такие четкие… И огромные!

— Поверь, не только они.

Разговор возвращается в опасное русло. Я чувствую, что краснею, и отвожу взгляд:

— Мне это безразлично.

— Я распознаю не только ложь, — усмехается Люцифер, опуская ладони на мои бедра. Ткань платья ползет вверх по ногам — он задирает ее игриво и легко, словно разворачивает обертку на конфете. — Но и похоть.

Щеки горят от стыда, а спина покрывается мурашками, но я по-прежнему не делаю попытки вырваться. Люцифер одной рукой проводит по моему животу, а второй спускает бретельку с плеча:

— Мой самый любимый грех.

Я знаю, что должна чувствовать отвращение и злость, но моя воля парализована. Весь мир сосредотачивается вокруг дурманящего обещания.

— Тебе понравится, — он рывком усаживает меня на край звуковой стойки.

Я представляю наш поцелуй и изнываю от желания, но Люцифер продолжает дразнить. Его пальцы проникают под кружевную вставку трусиков, скользят по влажным складкам, вызывая дрожь. Он поглаживает клитор — то едва ощутимо, то настойчиво — и мое дыхание сбивается в стоны. Легко прикусывает шею, но губы так и не накрывают мои.

— Пожалуйста, — всхлипываю я.

Я не надеюсь, что Люцифер поймет. Я и сама не знаю, чего хочу больше — чтобы он прекратил меня истязать, или чтобы продолжил эту пытку. Кажется, что кожа горит под его прикосновениями, но это не обжигающее, а распаляющее пламя.

— Пожалуйста!

Я не вижу, но чувствую, как прижавшиеся к шее губы медленно растягиваются в ухмылке — Люцифер ждал этой мольбы.

— Еще раз, — шепчет он.

— Пожалуйста… — я неосознанно двигаю бедрами навстречу его руке.

Люцифер замирает от внезапного напора, и мы встречаемся взглядами. В его глазах читается недоверие, словно он ждет подвоха. Я с замиранием сердца слежу, как темнеет радужка, становясь почти черной. Вот почему демонам раньше продавали душу — никто не в силах отказать существу с таким взглядом.

Не моргая, Люцифер входит в меня двумя пальцами. Я еле сдерживаю стон:

— Господи…

Как же горячо! И сладко… Я не буду жалеть, даже если его пламя спалит меня дотла.

— Я уже говорил, что ты неправильно молишься, — горячая ладонь сжимает шею — смесь ласки и угрозы.

— Мне следует призвать Сатану? — без страха и стыда я прижимаюсь к нему грудью.

— Я не привык делиться, — хмыкает он. — Даже с отцом.

И, наконец, целует — глубоко и яростно. Так, что губы плавятся от жара. Его язык проникает в мой рот, и я… вспоминаю горящий шот в баре. Одна за другой сознание пронзают яркие вспышки. Пламя коктейля. Смех Глории. Байкеры… И Айри! Она тоже была там и подбивала нас остаться. Я вспомнила все.

— Почему ты не отдал им меня? — шепчу я, отрываясь от губ Люцифера.

Он убирает пальцы и щелкает пряжкой ремня:

— Были другие планы.

Я не успеваю возмутиться, почувствовав в себе его член. Он входит с напором, заставляя тихонько вскрикнуть. Не тратя время на нежности, Люцифер ускоряет темп, и я задыхаюсь от неистовых толчков.

«Смертная не выдержит близость с демоном».

Это правда. Я умираю от каждого движения во мне, чтобы через секунду воскреснуть и чувствовать снова и снова. Сумасшедший ритм выколачивает из легких остатки воздуха, но я не посмею попросить Люцифера остановиться. Я двигаюсь вместе с ним, подстраиваясь под яростные выпады. Обхватываю его ногами и прогибаюсь так, что хрустят позвонки. И мысленно умоляю об одном — чтобы он продолжал, даже если это меня сломает.

— Лю-ци-фер, — рваные выдохи чередуются со стонами.

Эта молитва ему по вкусу. Я слышу язвительные нотки в его шепоте, но не разбираю слов от шума в висках. Чувствуя мою податливость, Люцифер толкается глубже, и мой голос срывается на крик. Это больше, чем удовольствие — квинтэссенция экстаза. Никто и никогда не доводил меня до такого исступления. Я не контролирую собственное тело, чувствуя лишь, усиливающийся болезненно-сладкий спазм внизу живота.

— Знал, что ты выживешь, — Люцифер замедляет темп и кончает первым.

Я отстаю на несколько секунд и едва не теряю сознание, пока тело сотрясает дрожь от накатившего оргазма. Теперь понятно, почему его называют маленькой смертью.

— Даже жаль лишать тебя таких воспоминаний, — сильные руки все еще удерживают меня за талию.

— Так не лишай, — тяжело дыша, я прислоняюсь лбом к плечу Люцифера. У меня нет сил упрекать себя. Да и к чему жалеть о содеянном, если я все равно об этом не вспомню. — Мне ведь никто поверит. Или ты боишься божьего гнева?

Я бью вслепую и взываю к тщеславию в надежде изменить решение — наверняка наказание сурово, не зря же Айри испугалась и сбежала.

— Stellas nimis amo, ut noctem timeam, [4] — на губах Люцифера мелькает тень улыбки.

Его шепот убаюкивает. Но мне нельзя засыпать. Нельзя! Я хочу сохранить воспоминания!

— Оставь их мне, — прошу я, сжимая горячее запястье слабеющими пальцами.

Усмехнувшись, Люцифер целует меня в лоб:

— Еще увидимся, необращенная.

— Я не забуду, — упрямо шепчу я, чувствуя, как тяжелеют веки.

И проваливаюсь в темноту.

* * *

Сборы домой протекают вяло. Настроение угнетающее, а похмелье не отступает даже после трех кружек кофе.

Пока я собираю чемодан и рассовываю фоторамки и картины по коробкам, Кейт, не переставая ноет, что вечеринка была невыносимо скучной. И это с синяком на ноге и с засосами по всей шее! Интересно, что тогда в ее понимание означает «веселье». Хотя нет, не хочу этого знать. Лучше думать о предстоящей встрече с отцом. Из-за отложенного рейса он не успел вернуться с переговоров в Далласе, поэтому за вручением диплома следил с расстояния в семьсот миль — Андреа снимала церемонию на смартфон и отсылала ему ролики. А Тимми еще и прямой эфир вел. Сегодня мы, наконец, отметим все вместе.

Взяв с тумбочки ключи от машины, я спускаю коробки вниз и загружаю багажник. В голове назойливым роем вьются мысли о Глории. Говорят, время глушит боль, но мне пока удается ненадолго заткнуть голос совести. Я все меньше извожу себя упреками за вялые попытки разобраться в обстоятельствах ее смерти и перестала дублировать запросы в консульство и полицию Брюсселя. Что бы я ни сделала, подругу не вернешь. Пора двигаться дальше. С этой мантрой я завожу мотор.

Андреа и Тимми ждут напротив выезда с территории кампуса — на парковке отеля «Хомвуд Сьютс». Они специально задержались на сутки, чтобы мне нескучно было ехать одной, хоть путь из Нэшвилла и займет от силы три с половиной часа. Забравшись на заднее сиденье, брат тут же примеряет университетскую шапочку и заявляет, что в Хогвартсе форма лучше. Пока мы в шутку препираемся, какую метлу ему купить, я успеваю вырулить на Блэкмор-авеню. Район Мидтаун привычно забит машинами, но мне везет — на каждом перекрестке я удачно попадаю в «зеленый» режим светофоров. Это похоже на знак свыше, и я расслабляюсь, включив радио. Дороги открыты, и впереди целая жизнь. Новая работа, знакомства, перспективы. Так и нужно жить — уверенно смотря в будущее, не тоскуя и не зацикливаясь на прошлом.

Притормозив перед съездом на двадцать четвертое шоссе, я мягко поворачиваю руль и чувствую, как на губах появляется улыбка.

«Пусть прольется дождь, и смоет мои слезы.

Пусть это заполнит мою душу, и отбросит сомнения.

Пусть упадут стены для нового солнца.

Новый день настал», — поет Селин Дион.

А ведь она права. С этого дня я буду думать только о хорошем. И все наладится.