3

Дым, вырывающийся из нашего кухонного окна, я заметила ещё на подлёте к дому. Чертыхнулась, выругалась — и припустила быстрее.

К сожалению, пожары в моей жизни уже были — как и «наводнения» — и я очень надеялась на то, что близнецы сейчас просто что-нибудь пережарили, и нам не придётся вызывать пожарных.

Я позвонила в дверь, слегка подпрыгивая от волнения и повторяя про себя присказку «мужчины в самом расцвете сил»: «Спокойствие, только спокойствие!»

— Наконец-то! — мамин голос был полон неподдельной радости. Что ж… мама живая — уже хорошо. — Алёна, как я рада тебя видеть!

— Не могу вернуть тебе сей комплимент, — пробурчала я, заходя в коридор и переобуваясь в тапочки. — И вообще, где мои черти? И почему так тихо?

— Затаились, — родительница пожала плечами. — В свою комнату пошли. Сказали, что к твоему приходу уберутся.

— А с кухней-то что?

— Могло быть и хуже, — обнадёжила меня мама, и я, вздохнув для храбрости, отправилась на кухню.

Пахло там… как сказали бы Фред с Джорджем — зашибенно. Аромат чего-то палёного, похожего на молоко, действительно сшибал с ног.

Но я устояла. Мы ещё и не то нюхали… Помню, сосед Вася с первого этажа отчищал от краски штаны во дворе — бензином отчищал. И мои охламоны, услышав рассказ весёлого маляра про то, что «бензин всё отчищает», решили попробовать и узнать, всё или не всё. Позаимствовали у соседа бутыль с бензином — и он, сволочь, дал! — и попробовали. Закинули в барабан стиральной машины постельное бельё и врубили стирку.

Бельё я потом выбросила, стиральную машину отмыла, но бензином из неё попахивало ещё долго. А соседу Васе сказала, что рекламщик из него точно не получится.

В общем, горелое молоко — это фигня. Дымок, исходящий сейчас из открытой духовки, беспокоил меня гораздо больше.

— Что спалили-то, мам?

— Сгущёнку. Они же любят варёную, ты знаешь. Засунули так, без водяной бани.

— А-а-а. Лишняя деталь типа.

— Вот-вот. А я даже не знала, что они духовку включили… Точнее, не слышала. Я гостиную к твоему приходу пылесосила. Хоть там у нас чисто…

— Ничего, — я махнула рукой, направляясь к выходу из кухни, — это ненадолго, ты же знаешь.

Мама промолчала.

Фима — слава богу, непокрашенный, и даже не побритый, — сидел в коридоре и важно махал рыжим хвостом. Я потрепала его по лобастой голове и пошла в комнату близнецов.

Меня встретили широкими улыбками и совершенно святыми лицами. Вот посмотришь на таких и подумаешь — не детки, ангелы…

Черти. Рыжие черти. Всё жду, когда у них рога, копыта и хвосты начнут расти. Наверное, вместе с половым созреванием появятся.

— Мамочка!

— Мама!

Я не удержалась, обняла. Хотя не менее сильно, чем обнять, мне хотелось их придушить.

— Ну и что вы можете сказать в своё оправдание? — грозно вопросила я, сводя брови.

Фред и Джордж шмыгнули носами и синхронно виновато повесили головы.

— Мы для тебя сгущёнку варили, мам…

— Ага. Ты же любишь…

— Отмывать я её не люблю.

— Мы отмоем! Честно-честно, мам!

— Да!

Головы обрадованно поднялись, глазки радостно захлопали. Черти.

— Нет, ребятки. Мыть буду я, иначе от нашей духовки останутся рожки да ножки. А вы… н-да. Вещи свои вы тоже для меня разбрасывали?

— Не-е-е! — синхронно помотали головами. Фред с Джорджем часто что-то делают синхронно. В основном они, конечно, синхронно пакостят. — Мы играли в Рим!

— Во что?!

— В Рим!

О боже.

— И как вы в него играли?

— Тоги делали.

Вновь взгляды в пол.

— Тоги… Угу. Из чего?

Ответ мне был не нужен — я уже заметила, что на окнах не хватает и тюля, и занавесок.

Римляне, блин!

— Та-а-ак. Всё повесить обратно, книги убрать в шкаф, вещи на свои места. Даю вам час! А я пока пойду на кухню. Сегодня вы без сладкого!

Это была моя стратегическая ошибка. Самое страшное наказание нужно было приберечь на потом, а я… сглупила.

За что и поплатилась.