Глава 3

Это оказалась не комната, а вполне полноценная квартира. В том плане, что в ней размещались, помимо спальни, кухня и ванная. Состояние, конечно, оставляло желать лучшего, но я решил, что сгодится и так.

В прихожей висело большое мутное зеркало, и я невольно задержался, увидев в нём себя. Наверное, Салливан был прав, я выгляжу слишком домашним, или что там он имел в виду. Но постоять за себя я всегда умел. Справиться с ретивым соседом или неграми на улице я точно смогу.

Продолжая смотреть в зеркало, я машинально провел рукой по стянутым в хвост волосам. Когда я был подростком, цвет волос приводил меня в отчаяние. Одноклассники дразнили болонкой или Белоснежкой, и я ничего не мог с этим поделать. Один раз, в сопливом розовом детстве, я даже попытался перекраситься в тёмный цвет, но вышло что-то непонятное, грязно-серого оттенка. Мне здорово влетело от родителей за насилие над собственной природой, и с тех пор я смирился. Это, наверное, как если бы негр красил свои волосы в белый цвет.

Когда я учился на военной кафедре в своем институте, такой гривы у меня, конечно, не было. Получив офицерское звание и избавившись от угрозы армии, я с наслаждением ходил мимо парикмахерских целых полтора года, позволяя волосам расти, как им вздумается.

Я отвернулся, подхватил свои сумки, и оттащил их в общую комнату. Нельзя сказать, чтобы они что-то в ней изменили. Комната была обставлена… никак. Выражаясь образно, интерьер в ней как таковой отсутствовал. У стены примостилась полузаправленная кровать, под которой громоздились чемоданы и тюки с барахлом, напротив стоял допотопный телевизор, я даже постеснялся уточнить, был ли он цветным. У другой стены стояли два письменных стола, один из них оказался завален старыми газетами, на другом стояла пачка книг. Человек, который здесь жил, явно не требовал многого от жизни. В ванной я уже успел заметить скромный набор гигиенических средств из одной зубной щётки и бритвы, поэтому ничему удивляться не стал.

Балкона в комнате не было, зато имелся люк для пожарной лестницы, что заставило задуматься. Мне-то толку от этой лестницы никакой, а вот грабителям прямая дорога…

Я рассмеялся. Грабители должны быть последними недоумками, чтобы лезть именно сюда. Кроме того, пролезая через окно, они рисковали попасть под непрекращающуюся струю ржавой роды, стекавшую в заботливо подставленный тазик. Тазик уже наполнился до краёв, и при виде заливаемого грязевой струей облупленного паркета я преисполнился решимости.

Следующий час я занимался уборкой квартиры. На кухне оказалась целая гора тряпок, так что орудия борьбы с санитарной катастрофой оказались на месте. Обрадовало наличие моющего средства, но ни пылесоса, ни хотя бы веника я так и не нашел. На первый раз я решил, что сгодится и так; в любом случае спать в грязи я не хотел. Кому-то всё равно придется спать на полу, и я даже догадывался, кому повезёт.

Через относительно короткий промежуток времени квартира выглядела на порядок лучше, чем до моего вмешательства. Можно сказать, она почти сияла чистотой, если бы не ржавчина на всех имеющихся трубах и грязные пятна на потемневших от сырости обоях в комнате. Потолок можно не замечать, как не берут в расчет стихийное бедствие, над которым не имеют власти, так что я со спокойной совестью проигнорировал разбухшую штукатурку.

Собственно, в квартире было слишком мало вещей, которые могли бы создать беспорядок. Смущала куча тряпья под диваном и такая же куча всякой ерунды на столе. Личные вещи соседа, конечно, я трогать не стал.

Перетащив свои сумки под свободный стол, я взял в руки первую же книгу, лежавшую на столе. Толстый том в чёрном кожаном переплёте сразу показался знакомым. Библия. Я невесело улыбнулся. Любят же эти американцы показную набожность. Чего только стоит их так называемая благотворительность. Чем шире размах пожертвований, тем порядочнее они выглядят в глазах общества, тем популярнее становятся. Всё просто, это как индульгенция в Средние века. О раскаянии, желании по-настоящему измениться говорить не приходится.

Из интереса я перебрал оставшиеся книги. Все оказались на медицинскую тематику – учебники по анатомии, справочники и энциклопедии. Практически все на английском, и только две на испанском. Мой испанский ограничивался фразой «буэнос диас», так что в плане определения языка я мог и ошибиться.

Я отложил книги: в медицине я не разбирался. Я не мог даже наложить повязку или правильно приклеить пластырь – всё у меня получалось криво и косо.

После душа я почувствовал себя гораздо лучше. Вернулось ощущение уверенности, я вновь был полон энергии и желания жить. Одевшись попроще, в старый джинсовый костюм, я решил спуститься вниз. От того же разговорчивого водителя такси я узнал, где здесь нанимают рабочих, и решил наведаться туда. Я хотел за этот день успеть абсолютно всё. В детстве, начитавшись Теодора Драйзера, я так мечтал побывать в Чикаго, что даже сейчас не мог избавиться от своей страсти. Я должен был своими глазами увидеть «город ветров», его парки, здания, ощутить темп жизни и биение его сердца.

Захватив с собой документы и деньги, я вышел из квартиры. Настроение стало просто прекрасным: даже заплёванные стены подъезда и сальные перила казались для меня в тот день чем-то необыкновенным. У выхода я споткнулся обо что-то и буквально вылетел из дверей, едва не зарывшись носом в разбитый асфальт. Тихо ругнувшись, я прислушался. Из подъезда послышалось невнятное бормотание: обитавший там человек явно пытался извиниться. Ну да, ему надо поддерживать отношения со всеми жильцами дома; выходить на улицу он почему-то не хотел. Кто-то расхохотался у меня за спиной, я резко обернулся. Джулес весело встретил мой раздражённый взгляд.

- Ничего, парень, - отсмеявшись, сказал он. – Скоро это будет у тебя на уровне генного автоматизма – перепрыгивать через него каждый раз, когда входишь или выходишь из подъезда.

- Ему больше совсем негде жить?

- А ты как думаешь, русский? Вряд ли он сбежал из роскошного особняка, чтобы жить в подъезде нашего Салливана. Кроме того, с одной ногой не особо-то побегаешь.

Я покосился на закрытую дверь подъезда.

- Парни ушли играть в баскетбол, в соседний двор. Я остался тебя подождать.

- Зачем? – удивился я: проявление такой заботы насторожило.

- Так ведь я обещал тебе работу, - в свою очередь удивился Джулес. – У меня сегодня выходной, так что я вполне могу позволить себе сидеть, где вздумается. Кроме того, ты наверняка любишь баскетбол и не откажешься с нами сыграть.

- Вообще-то… - неохотно выдавил из себя я, избегая его взгляда, - я не люблю такие игры.

Это было правдой. Я не играл ни в футбол, ни в баскетбол, не следил за матчами и не знал, кто победил в прошлом сезоне. Куда больше мне нравились драчки – в своё время я чем только не занимался, от кунг-фу до «смерша» - и оружие, огнестрельное ли, холодное, моему восторженному мозгу было всё равно.

- Доставь нам такое удовольствие, русский, - склонил голову набок мулат. – Ты всё-таки новенький.

Я так и не понял, что он имел в виду, но стало ясно, что отвертеться не удастся.

- Хорошо, Джулес, только недолго. Хочу посмотреть город сегодня.

- Успеешь, - пообещал мулат, поднимаясь с асфальта.

Мы прошли узкими переулками мимо мусорных баков и замаранных граффити стен, а затем Джулес резко остановился и указал рукой вниз:

- Там.

Я глянул поверх его плеча: площадка для баскетбола располагалась метра на полтора ниже того уровня, на котором мы находились. Внизу носились с мячом игроки, по периметру расселись зрители и запасные. Джулес был прав, здесь жили одни латиносы. Среди смуглых и темноволосых обитателей квартала я выглядел во всех смыслах белой вороной.

- А… обратно как? – поинтересовался я, когда Джулес спрыгнул вниз.

- Не бойся, - улыбнулся он в ответ и я, вздохнув, последовал его примеру.

- Лестница, - указал мне рукой мулат; в стене, с которой мы спрыгнули, были выбиты импровизированные ступеньки.

На нас сразу обратили внимание. Джулес, очевидно, был здесь не последним человеком: я видел это по тому, как с ним держались остальные, по командному тону, каким он обращался к другим. Впрочем, сейчас все смотрели исключительно на меня. Опускать глаза я не стал, хотя мне хотелось исчезнуть из этой дыры сию же минуту, и неспешно осмотрел каждого из находившихся на площадке игроков. Враждебности в них не было, только интерес. Как хищники выжидают от человека малейшего проявления слабости, чтобы наброситься и порвать, так и они пытались выяснить, что я из себя представляю. И по тому, как оживлённо они начали переговариваться друг с другом, я понял, что веду себя правильно.

Джулес что-то крикнул им на испанском, и игроки загудели ещё громче.

- Пойдем, - он кивнул вперед, - ты будешь играть в моей команде. Куртку сними, мешать будет.

Я поколебался: в карманах были документы и деньги, но показывать это я не хотел.

- Куда её положить? – поинтересовался я у мулата.

Тот понимающе кивнул.

- Отдай Даниэлю, он мой хороший кореш. Присмотрит.

Я отдал куртку подошедшему на знак Джулеса невысокому смуглому юноше и постарался запомнить его лицо. Тот тотчас потерялся среди других латиносов, и я махнул на всё рукой. Сам залез в эту дыру, назад пути нет.