12. Майкл & Кедж

**Майкл**

Я так часто про себя повторяю «мы пришли развлекаться вместе», что сам начинаю в это верить, что меня и подводит. Филлер одним махом опускает с небес на землю, заявив, что мои мечты расходятся с реальностью.

Брошенная Марком фраза воспринимается мной как приговор. Я подсудимый без права помилования, он – жестокий… нет, правдолюбивый судья, и мы находимся на разных полюсах жизненного пути. Как бы я не убеждал себя в обратном – женские прелести ему предпочтительнее мужских. И я ничего не могу с этим поделать. Он нормальный. Из нас двоих уродом уродился я.

Выдав глупейшее оправдание на посыл подкатившей к Видмарку девицы, я заедаю горькую правду таблеткой и отпускаю парня. Вернее, свою туманную надежду. Максимум, что я могу получить от Марка – звание друга.

Что такое душа? Я всегда представлял её чем-то наподобие глубинного батискафа, в который ведут несколько шлюзов с табличками: семья, друзья, любимый, прочие. Как поступать с дверями твоё личное дело: можешь открыть, впуская туда важного человека, можешь, наоборот, задраить все щели, дабы отгородиться от целого мира. Также есть третий вариант, когда подпущенный слишком близко индивид оказывается недостойным или самостоятельно, как в моём случае, отказывается пересечь порог заботливо оберегаемой священной комнаты. Непредвиденный поступок избранника нарушает герметичность батискафа, и тебя захлёстывают холодные воды Моря Эмоций. Ты перестаёшь чувствовать пол под ногами. Ты не можешь сделать вдох, поскольку грудную клетку сдавливает болевой обруч и, потеряв всякие ориентиры в пространстве, идёшь на дно. Никто не узнает, никто не услышит твоего крика о помощи и, тем не менее, ты тонешь, погружаешься в мрачную пучину отчаяния. После слов Марка именно это со мной и происходит.

В следующем клубе с многообещающим названием «Экстаз» мы без лишних сложностей цепляем пару девочек, и Филлер начинает веселиться по-настоящему.

Выпивка, шуточки, флирт, и, в конце концов, парень исчезает из моего поля зрения, уводя с собой избранницу, подошедшую ему по росту. Я не слишком вежливо избавляюсь от своей пассии и, закинувшись «таблеточкой счастья», купленной у здешнего дилера, еду в «Рио», мой любимый гей-клуб. Настроение, колеблющееся между: «сейчас разревусь» и «похуй, пляшем» в привычной обстановке нормализируется. Причём настолько, что утро я встречаю в чужой квартире, с болящими головой и задницей. Тихо собрав разбросанные по комнате вещи, я быстро сваливаю, даже не взглянув на того с кем разделил постель. Приведя себя дома в порядок и смазав стратегическое место заживляющей мазью, звоню Марку.

— Хай, как прошла ночка?

— Страстно. Саманта оказалась той ещё штучкой.

Глотаю обезболивающее вместе с образовавшимся в горле комком и, поздравив героя-любовника, обещаю, что познакомлю его с парочкой более ярких заведений.

Он смеётся, благодарит, вещает что-то о своей Саманте, а я… я продолжаю тонуть. Последняя ниточка надежды выскальзывает из пальцев и на плечи мёртвым грузом ложится разочарование в самом себе. Я тряпка. Не сумел добиться желаемого. Рука об руку с разочарованием идёт пустота. Она хуже злости, зависти и ненависти. Сильные люди находят, за что уцепиться и выбираются из её равнодушно-удушающих объятий, а я слабый. Мои стремления убиты, и заполнить образовавшуюся пустоту я могу единственным способом...

**Кедж**

Заслышав трель дверного звонка я, выбравшись с глубокого кресла Анри, иду смотреть, кого принесло. У меня горят сроки сдачи реферата по биологии, а комп как назло подох. Поэтому Ларсон пожертвовал машину в своём кабинете и шепнул мне на ушкО пароль входа. Иногда я поражаюсь степени его доверия. Хотя, разве не так должно быть в настоящей семье? Вера, взаимоуважение и любовь — вот связывающие звенья и залог долгосрочных отношений. А в том, что я с Анри надолго (навсегда?), я больше не сомневаюсь. Он не оставляет мне ни времени, ни места для сомнений.

— Мик, привет, — говорю я парню, прикидывая в уме, сколько мы с ним не виделись.

Получается около двух недель. – Давно мы не пересекались.

— Закрутился, — он пожимает мне руку и гладит Деймоса. – Ларс дома? – Рикс беглым взглядом окидывает пространство за моей спиной и одёргивает рукава куртки.

— Нет, Анри по городу мотается.

— Чаю нальёшь? Я до костей продрог, — парень зябко ёжится.

— Конечно. Разувайся и проходи на кухню.

Подавая чашку, обращаю внимание на то, как дрожат у Майкла руки и на то, что его виднеющийся из-под расстёгнутой, но не снятой куртки, свитер давно нуждается в стирке. Присмотревшись к жадно поглощающему печенье и чай другу отмечаю и другие изменения в облике. Рикс похудел, под глазами залегли тени, а в самих глазах появился нездоровый блеск. Плюс ко всему за последние пять минут он почёсывается уже раз десятый. Иногда Мик зависает, уловив свой порыв, и останавливается, чтобы повторить движение через считанные секунды.

—Ты себя нормально чувствуешь? – интересуюсь я.

— Вполне, — он отставляет чашку и прячет глаза под упавшей на лоб сальной чёлкой. — Я попал в небольшой переплёт, одолжишь сотку – выкручусь.

— Лады. – Подлив Майклу чая иду наверх за своим кошельком.

— Спасибо, — расцветает он, пряча купюру в карман.

— Сутью проблемы не поделишься?

— Там мелочь не стоящая внимания. Разгребусь, не беспокойся.

— Что там с Марком? – тяну время я. Скоро должен прибыть Анри и мне хочется, чтобы и он взглянул на Рикса.

— Ничего, — лаконично отзывается собеседник. – Я сам по себе, он сам по себе. Так было и так будет. Я перекупил его долг, пусть теперь живёт и радуется.

— Ты о чём?

— У Ларса спросишь, он в курсе, а мне некогда.

Прихватывает со стола оставшееся печенье парень сбегает, ибо на уход это не тянет. Он спешит, путается в шнурках, несёт околесицу о срочных делах и, в конце концов, захлопывает за собой дверь.

— Ты ему веришь? – обращаюсь я к Деймосу.

Заскулив, пёс утыкается мне головой в колени, выпрашивая ласку.

— Вот и я нет. Пойдём, Дейка, доделывать реферат об атавизмах, а то биологичка отымеет меня указкой, если завтра он не будет готов.

***

—Уф, умаялся, — я потягиваюсь и гляжу в уголок монитора на часы. — Анри задерживается, — делюсь наблюдением с булем, туда-сюда крутясь на кресле. До чего же удобная штука – стул и карусель в одном флаконе. Накатавшись, решаю, что ужин приготовить всегда успею, а упускать случай порыскать в компе Ларсона не стоит. Щёлкнув по кнопке «пуск» выбираю «недавние документы» и, примечаю затесавшуюся между вордовскими файлами видеозапись «АК-103[3]».

Анри познакомил меня с несколькими моделями пистолетов, и давал пострелять из каждого, тем самым значительно улучшив мою меткость, а вот автоматы мне пока не доверял. Я видел те громадины на стойке в оружейной, но Ларсон казал, что они тяжёлые и мне необходимо набить руку на стволах полегче.

Нажимая на значок, я ожидаю увидеть ролик-обзор по оружию: разборка, сборка, дальность, скорострельность и прочая инфа по характеристике. Получаю же чёрно-белую запись с камеры видеонаблюдения. С полминуты ничего не происходит, потом в комнату со шкафом и единственным столом вваливаются двое – я и Анри. Здесь что, запечатлена наша памятная поездка в тир? Прижав руки к покрасневшим щекам, гляжу порно со своим участием. Поди ж ты, и не снилось, и не мечталось стать актёром, а тут на тебе, подарочек, как кирпич на голову. Анри хоть спиной к камере стоит, я же в полный анфас раскорячено восседаю на столе, подмахивая его фрикциям. Уй, бля, позорище.

— Как дела? Реферат закончил?

Медленно поднимаю голову и смотрю на Ларсона. За своими переживаниями я пропустил его приход.

— Да, — забираю распечатанные листы и поднимаюсь с места. — Не трогай меня! – уворачиваюсь от тянущего ко мне руки Анри и ухожу к себе.

Закрывшись в комнате, хлопаю по кровати, подзывая Деймоса.

— Лишь тебе можно верить, — вздыхаю я, почёсывая забавно упавшего на спину буля.

— Кедж, я войду?

— Можно подумать, «нет» тебя остановит, — отвечаю я нарисовавшемуся Ларсону. Он подходит ко мне и, присев на постель, помогает мне наглаживать бультерьера. Молча.

Первым не выдерживаю я.

— Почему АК-103?

— Заглавные буквы наших имён. 103 – чисто для маскировки. Кедж, я просил не лазить в моих документах. — Вкрадчиво и осторожно произносит Ларсон, будто прощупывает минное поле.

Хреновый из него сапёр. Взрываюсь.

— То есть – я сам виноват!? А кто клялся уничтожить запись почти месяц назад? И нигде я не лазил, почти. Видео висело в недавно открываемых файлах, я считал — там обзорный ролик оружия.

— Обижаешься?

— Разве тебя волнует?

— Конечно.

— Удивительно. Моё отношение к сохранности того видео тебя совершенно не заботит. Перед многими извращенцами успел им похвалиться? Или ты сразу копии раздариваешь? – больше и больше распаляюсь я. — Свали! Видеть тебя не могу! Дей, фас. Откуси ему яйца, чтоб неповадно было надо мной глумиться. Наблюдающий за нашей перебранкой буль скалит клыки. Деймос всегда нервничает, когда в его присутствии повышают голос, и готовится меня защищать. Последовавший за собачьим рыком поступок Ларсона удивляет и меня, и четвероногого друга.

Мужчина стремительно накидывает на бультерьера свободный угол покрывала, резко выдёргивает из-под меня оставшийся край и, спеленав злобно-визжащего Деймоса, выдворяет пса из комнаты.

— Охуеть, — выдыхаю я, слушая, как беснуется в коридоре буль, лая и царапая дверь.

— Я был уверен, что ты оценишь фокус, — усмехается Анри, придвигаясь вплотную ко мне. – Поговорим?

— Уже всё сказано, — выпускаю иголки я.

— Неверный ответ, — Ларсон вскользь касается пальцами моей щеки и зарывается рукой в волосы на затылке. Массирует, зная, как мне больше всего нравится. Щекочет языком ухо.

— Мой. Никто и никогда не узнает, каким ты бываешь, отдаваясь, — от шёпота по телу прокатывается волна тепла и вполне закономерно скапливается внизу живота. – Такое сокровище нельзя демонстрировать посторонним. Не успею оглянуться, как уведут, или доведут меня до убийства.

— Подлизываешься, — трепыхаюсь я, чувствуя близость своего поражения.

— Ничуть, — возражает Анри и проводит языком по моим губам, даря обещание поцелуя. Принимая заданные мужчиной правила, я тоже высовываю язык и включаюсь в игру.

Ново. Влажно. Наверное, со стороны наша возня выглядит в большей степени комично, чем эротично. Мы лижемся издавая потешные причмокивая, и в итоге со смехом падаем на кровать.

—Ты ещё не прощён, — скорее из вредности, чем от злости, сообщаю я расслабившемуся Ларсону.

— Продолжения не будет? – разочаровано спрашивает он.

— Угадал, — самодовольно заявляю я.

Вместо предвкушаемых увещеваний получаю сокрушительный удар по самолюбию.

— Хорошо, что я не удалил тот «автоматный» ролик. Немедля пойду в кабинет и довершу начатое, любуясь твоей оцифрованной копией.

— Ты… ты… — не сумев подобрать достойное его персоны оскорбление, я отворачиваюсь. Незачем афишировать то, каким униженным я себя ощущаю. Уйдёт, тогда и предамся страданиям в полной мере, а пока что ни лишнего движения, ни вздоха. Я сильный, у меня получится.

Проходит уйма времени, а звука открывающейся-закрывающейся двери я не слышу.

Вместо этого Анри подходит сбоку и заглядывает мне в лицо.

— Кедж, хватит прикидываться джунгариком[4].

— Кем?

— У тебя щеки как у хомяка.

— Нашутился? Тогда на выход. Исчезни с глаз, — чуть тише прошу я.

—Не могу, за порогом поджидает Цербер. Если ты меня не простишь, он обглодает мои кости. Ты же этого не хочешь?

— Деймос уже не лает, можешь безбоязненно выходить, — не ведусь я на жалостливые речи.

— Тяжёлый случай, — едва слышно констатирует Анри давая понять, что не собирается оставлять меня в покое.

— Ладно, сиди, — милостиво разрешаю я, и, обогнув непоколебимое препятствие, беру с полки первый попавшийся учебник. На поверку, книга оказывается геометрией и мне, устроившись за столом, приходится изображать усиленное изучение теорем.

________________________________________________________________ __________________

АК— 103[3] – Автомат Калашникова.

Джунгарик[4] – джунгарский хомяк.