Глава 4

Линейка первого сентября начиналась в десять часов утра.

Полякова сидела перед зеркалом и наносила на лицо тональный крем, замазывая темные мешки под глазами. В комнате громко играла любимая песня. Она старалась отвлечься и не думать о Гоше, чтобы снова не разреветься и не испортить макияж. В школу желания идти не было от слова совсем, ведь там придется столкнуться с уже бывшим парнем. Василиса держала себя в руках и уверяла себя, что Гоша не сможет без нее и все равно вернется, несмотря на то, что он написал о давно угасших чувствах. От этой мысли ей становилось чуточку легче.

Начинался последний год учебы для нынешних одиннадцатиклассников, где учились Полякова и Зимин.

Папа довез Василису до школы и пожелал удачи. Еле улыбнувшись, она вылезла из машины. По мере приближения к зданию школы сердце ее колотилось все сильнее, а ноги дрожали, отчего девушка с каждым шагом неуверенно держалась на высоких каблуках. Открыв входную дверь, Василиса выдохнула. Все будет хорошо.

Народу в школе было немерено. В коридоре практически не было свободного места: где-то толпились пятиклассники и шестиклассники, громко обсуждая прошедшие летние каникулы; девятиклассники, говоря о выпускных экзаменах, ожидающих их уже в следующем году; десятиклассники, а точнее, десятиклассницы — высокие, стройные, красующиеся перед зеркалом. Полякова молча прошла мимо всех своих знакомых, желая поскорее добраться до своего класса.

— Васька, как ты? — откуда-то из толпы выбежала Лена Лихачева.

— Все в порядке, — отмахнулась Василиса. — Не будем об этом.

Лена направилась за подругой в кабинет, где собирался весь одиннадцатый класс.

— Боже, я так не хочу заходить туда, — после недолгого молчания проговорила Полякова. — У меня ком в горле стоит. Я смотреть на него боюсь... Вдруг я заплачу...

К этому времени Лена и Вася поднялись на третий этаж и подошли к кабинету. Лихачева потянулась к дверной ручке, чтобы открыть дверь, но Полякова схватила ее за локоть.

— Не надо, Лена. Подожди, я отдышусь.

Состояние Василисы было ужасающим. Ее начинало подташнивать. Она тряслась не то от страха, не то от волнения, будто бы знала, что сейчас произойдет что-то страшное. Полякова боялась дальнейших событий: поведения Гоши, реакции одноклассников, остальных учеников школы. Сколько же будет сплетен! Самая красивая пара школы распалась! Василису Полякову кинули, ничего не объяснив!

Все это Василиса прокрутила у себя в голове, и готова была уже заплакать, как вдруг поняла, что не нужно быть слабой в глазах людей. Нужно делать вид, что ничего не произошло. Людям не обязательно знать, что происходит.

— Ладно, хватит топтаться на месте. Пойдем, — улыбнулась Василиса подруге.

Лена Лихачева уже давно перестала быть девочкой на побегушках для Поляковой, во-первых, из-за соединения «А» и «Б» классов в десятом, а во-вторых, девушка действительно привыкла и полюбила Лену — вечно скромную, сидящую в углу девочку. К одиннадцатому классу Лихачева преобразилась: мальчишеская стрижка стала более женственной, и сейчас до плеч спускались темные локоны. Девушка начала подкрашивать ресницы и брови, отчего стала выглядеть более милой. Но другие одноклассницы перешептывались при виде ее иногда засаленных волос, свисающих сосульками.

Девочки вошли в класс. Ожидания Василисы по поводу ее расставания с Гошей не оправдались: одноклассники, как и обычно, поприветствовали ее и Лену. Василиса гордо прошла к своей парте, поздоровавшись с Данилом Лялиным и Ильей Тихоновым, которые сидели на своем месте позади Василисы и увлеченно разглядывали что-то в телефоне Лялина. Гоши в классе не было.

— Эй, Васька, как дела? — улыбнулся Данил и перевел взгляд на Илью. Тот ответил ему ухмылкой.

— Все в порядке, — спокойно ответила Полякова, догадываясь, что здесь что-то нечисто. Они точно должны были знать об их расставании с Зиминым.

— Ну, смотри у меня, — снова ухмыльнулся Лялин. Поляковой на секунду показалось, что он чувствует себя перед ней виноватым. — А то мы переживаем, если че.

— Спасибо, ребята. Но у меня все хорошо, — Василиса отвернулась.

— Кажется, твой паренек уже всем разболтал, — прошептала Лихачева и похлопала подругу по плечу, но Вася резко отдернула руку.

— Мне плевать.

Через некоторое время в класс вошел Георгий Зимин, разодетый в новый темно-синий костюм с бабочкой. В руке он нес небольшой, но красивый букет из пяти красных роз. Василиса напряженно следила за бывшим возлюбленным. В глубине души у нее теплилась надежда, что эти цветы предназначались именно ей; что сейчас любимый встанет на колено и будет умолять простить его. Она нервно перебирала подол юбки и ждала, пока Зимин подойдет ближе и сядет за их общую парту. Лена быстро соскочила со стула и попятилась назад.

— Ленка, ты чего как ошпаренная? Меня испугалась, что ли? Садись, я не кусаюсь, — удивился Гоша, поспешно прошел мимо Васи и сел за две парты от нее. Он намеренно избегал ее взгляда. Губа девушки задрожала от обиды и позора. Василиса учащенно задышала и принялась накручивать на палец локон, стараясь успокоиться. Она чувствовала, как пылало ее лицо. Полякова не спеша встала из-за парты и направилась к выходу, ловя любопытные взгляды одноклассников. Лихачева рванула за ней.

— Началось... Как я и говорил! — тихо сказал Кеша, когда друг сел рядом с ним. Гошан, лучше бы ты сказал, что изменил ей. Так бы она тебя считала козлом и не страдала. Уж я-то бабищ этих знаю. Многолетний опыт, друг мой! Кстати, нахрена ты цветы притащил? Ты в каком классе, братан? В пень пошли эти учителя! Не заслужили ни единого цветочка. Копеечки от меня никто из них никогда не получит!

Гоша уныло посмотрел на Беспалова и отвернулся.

— Ты что делаешь, дура?! — заплакала Василиса, сев на скамейку в пустом коридоре. — Ты хоть понимаешь, как я глупо выглядела? Ты освобождаешь место для Гоши, а он, не обращая на меня внимания, удивляется твоему поведению. В итоге я растерянная остаюсь сидеть в одиночестве. Зачем ты ушла от меня? Было и так ясно, что он не подойдет! Сейчас сто процентов пустят волну обсуждения! Я ухожу домой, не могу терпеть это унижение!

— Васечка, стой! Я не хотела. Сама не знаю, что на меня нашло... — Немного помолчав, она резко вставила: — Если ты уйдешь, тогда в классе точно что-нибудь заподозрят.

Василиса перестала плакать и, широко раскрыв глаза, взглянула на подругу. Тональник и тушь незначительно растеклись.

— Ты права, — всхлипнула Полякова, — я не тряпка. Я выдержу. Пойдем сразу на улицу, вот-вот линейка начнется. Дай зеркальце, пожалуйста.