часть 5

Путешествовать одной было странно.

Вроде все такое же, а все равно иное. Когда я шла дорогами фейри рядом с названой матерью, это было похоже на увеселительную прогулку. Даже когда в пятилетнем возрасте меня увлекла за собой фея. Она меня щекотала, а я хихикала и бежала за ней, стараясь ухватить за тонкие крылышки. Тогда я не думала, что могу их сломать, я знала, что фейри — это не бабочки. Крылья у них плотные и упругие, и с них сыпется яркая пыльца. Если натереть ею плечи и руки, то какое-то время ты сможешь парить… а если вдохнуть, то сны станут сниться такие же красочные, как крылья этого волшебного создания.

Это уже потом, когда нас нашла глейстига, она показала, что даже такие плотные крылья очень хорошо рвутся. А я рыдала над искалеченным прекрасным созданием и никак не реагировала на то, что говорила мама.

А она вещала, что не все то золото, что блестит. И, как правило, все, что красивое, — очень опасное. Впрочем, уродливое тоже соответствует своей оболочке! Так что в стране фейри жить, конечно, можно, но только с позицией, что вокруг вредные и ядовитые твари, которым от тебя что-то очень нужно.

Феечке нужна была моя кровь. И моя кость.

Глейстига показала потом кладбище костей, личную коллекцию обманчиво веселой крылатой. Она любила резьбу, и надо сказать, что получалось у нее прекрасно.

Я машинально коснулась маленькой совы, нашитой на внешний карман куртки. Одно из моих напоминаний о коварстве мира, частью которого я собираюсь стать.

Я забрала ее тогда и с тех пор постоянно носила с собой, накладывая одно заклинание за другим. У человеческих костей оказалось одно очень ценное свойство… магия впитывалась в них так, как ни в один другой материал.

Тропа петляла под ногами, периодически подсовывая под них камни и корни деревьев, о которые я не запиналась просто-таки чудом. Ветви растущих вокруг кустарников цеплялись за волосы и одежду, затрудняя движение, но я только радовалась этим очевидным признакам колдовства на тропе.

Значит, я иду в какое-то правильное место.

Устав высвобождаться из грубой хватки колючек терновника, я остановилась и, похлопав себя по карманам, вытащила из одного маленький полотняный мешочек.

Вытряхнула из него несколько хлебных шариков, маленький флакон с молоком и несколько металлических закорючек. Последней на ладонь вывалилась серебряная иголка. Но сейчас она была мне не нужна… больно много чести задабривать стражей кровью. Обойдутся!

Есть другие способы.

Зажала в пальцах хлеб, осторожно капнула на него молоком и швырнула на тропу, со словами:

— Я, Ула дочь глейстиги Лирнестин, напоминаю вольным фейри о законах гостеприимства и прошу права пройти по их землям. Заклинаю молоком и хлебом!

Кусты вокруг негодующе зашуршали, и оттуда раздался ворчливый голос:

— Какие образованные смертные пошли, прямо с ума сойти!

Но кусты послушно расступились в стороны, делая просторной и широкой ранее узенькую тропку, по которой я последние метры протискивалась едва ли не боком.

— Спасибо, — поблагодарила я стража тропы и спросила: — Можно ли узнать, что у вас за поселение?

Кусты шуршать перестали, и на дорожку выкатился мохнатый шар с крайне выразительными глазами.

— Вольные фейри под протекторатом Янтарного лорда, — раздался неожиданно тонкий и нежный голосок из недр шарика.

А потом раздался шум крыльев, и на ветку рядом со мной приземлилась упитанная такая сова. Сова склонила голову и моргнула. Я вздрогнула, потому что у птицы наличествовало третье веко, и вблизи это выглядело жутковато.

— Поселение брауни, — пояснила сова и добавила: — Ты можешь пройти, дочь глейстиги.

Не по имени? Просто «дочь глейстиги»?

Вот так незатейливо мне только что показали, что как самостоятельную единицу они меня не воспринимают. Неприятно, но справимся!

Пока шла, вспоминала, что по картам поселение брауни находится очень и очень далеко от моего родного холма, из которого я вышла буквально несколько часов назад. А казалось, что уже несколько дней. Время — странная штука.

И картография тоже очень странная! Потому что, несмотря на искривленное пространство, я не должна была так быстро дойти сюда. Видимо у ночи Холлан-Тайда свои законы. Говорят, так же происходит и во время Дикой Охоты, когда Король Неблагого Двора со свитой выезжает, чтобы топтать небо и землю.

А еще из неприятного — поселение хотя и вольное, но под опекой моего недавнего знакомца! Интересно, мне это чем-то грозит? Невольно потерла плечо, где сверкали отметки невыполненного долга, и… замерла, глядя на внезапно появившуюся деревню.

Тропа, только что вьющаяся в густом лесу, внезапно вывела меня на каменистый пригорок, с которого открывалась дивная, просто-таки образцовая пастораль.

Аккуратные домики, вьется дымок из труб, по улицам ходят маленькие человечки.

Красота, да и только!

Поправив на плечах удобный рюкзак и в который раз мысленно обругав сапоги, я начала спускаться вниз.

А сама смотрела на строения самых затейливых форм и просила небеса, чтобы они подали мне знак. Шанс, да что угодно! Потому что, несмотря на показную браваду, я не была морально готова до скончания веков блуждать в вечных сумерках Холлан-Тайда.

Ну хоть что-то, а?!

Это самое «хоть что-то» вышло из переулка в середине деревни, когда я уже увидела вывеску трактира и устремила туда свои уставшие и стертые ступни.

«Что-то» имело облик дряхлого старикашки, которого гнуло к земле так, словно каждый прожитый год камнем ложился на спину. Но посох со сверкающим голубым камнем и затейливый голубой узор по краю ослепительно белой хламиды не позволяли обмануться.

Ведающий.

В любой другой ситуации я бы без лишних слов развернулась и рванула в противоположную сторону сверкая пятками! В любой другой…

Но я же сама просила знак. Вот тебе, Ула, не просто знак, а значище!

— Здравствуйте, Ведающий, — глубоко поклонилась я.

Длинная русая коса соскользнула с моей спины и мазнула кончиком мостовую.

— Здравствуй Ула, названая дочь Лирнестин, — звучным голосом поприветствовал меня старик и поднял голову. Капюшон чуть сполз с его головы, позволяя увидеть испещренное морщинами лицо и глубоко посаженные глаза. Их цвет никак не получалось рассмотреть из-за сумерек и тени от ткани.

В этот момент дедушка вдруг со всей дури шарахнул посохом по земле! Так, что мостовая, выложенная мелким камнем, задрожала, несколько камешков вылетело, а стена соседнего дома пошла трещинами. Я с тоской подумала, что потом стоит очень быстро удирать, так как вряд ли местным брауни понравится то, в какую цену им обходятся мои пророчества!