2

Дарин

Даже в таких богатых домах, как у нас, не было слуг на женской половине. Женщине запрещалось работать, а на нашу половину никто, кроме отца и моих братьев, заходить не мог. Зато на половине мужчин были слуги — молодые парни. Это люди из бедных семей, не имеющих возможности учиться в институте. Я был на мужской половине, проходил определенным коридором до выхода из дома. Мама была ещё дальше: в кабинете отца и спальне.

Вышел во двор, окруженный высоким забором. У фонтана сидели две жены отца. Пикайр фыркнула при виде меня и ушла в дом. Эта дама на год младше моей мамы, а мнит себя главной на женской половине. Я расправил платье и сел на лавку рядом с Милтой.

— Здравствуй, Дарин, — улыбнулась девушка.

— Здравствуй, Милта. Как тебе живется у нас?

Милта была моя одногодка. Неделю назад отец взял её четвёртой женой.

— Пикайр и Висна постоянно издеваются. Сейчас Фаск только меня зовёт в свою постель. Они этим недовольны. Да я же не против, пусть забирают его с потрохами, лишь бы меня больше не трогал. Только твоя мама — добрая душа — заступается за меня.

— Мы с тобой — одногодки. Она тебя воспринимает как дочь. Мама и Висна сейчас готовят ужин. Сегодня их очередь. Скоро пойдём кушать.

Ветер подул в нашу сторону, и я почувствовал, что на мужской половине жарят мясо на костре. Мы тоже едим мясо, но у нас нет мангала.

— Тебе удобно ходить в платье, Дар? — неожиданно спросила девушка.

— Я же с детства его ношу. Омега не может надевать мужское. Ты же знаешь, нас приравняли к женщинам.

— В других странах, наверное, не так, — вздохнула она.

— Что мы знаем о других странах? Только то, что они есть и всё. Те знания, что даются в школе, я изучал напрасно. В жизни они не пригодятся, — я махнул рукой.

— Скажи спасибо, что вообще учился. Лет пятьдесят назад девочек учили только два года. Умеет читать, писать — и хорошо. Остальное ей ни к чему. Я из дальней горной провинции. Там до сих пор так. У меня два класса. Могу надписи на упаковках с продуктами прочитать — и ладно.

— Жаль. Ты хорошая девушка. Красивая.

— Меня хотели первой женой отдать, но твой отец заплатил за меня больше.

Из дома выплыла полноватая Висна. Быстрой походкой она подошла к нам.

— Чего расселись? Двор подметите, — скомандовала она и влепила мне затрещину.

— Не смей его бить, глаза выцарапаю, гадина! — крикнула мама, подбегая ко мне.

— Фаск тебя тогда, в назидание остальным, повесит на цепи и отсыпет плетей. Будешь умолять о смерти, белобрысая. Родила нашему мужу неведомую зверушку. Ничего, скоро его младшим супругом отдадут. Чтоб твою задницу на клочки порвали, уродец, — шикнула Висна.

Мама хотела с ней драться, но я встал между женщинами.

— Не надо, мам, пусть брызжет ядом сколько угодно, скоро ей его хлебать тоннами придётся.

Я уже знал, что затеяла мама. Когда мы осуществим задуманное, то всем, кроме младшей супруги, достанется. Не углядели. Проворонили. Самое главное, чтобы всё получилось.

Этим двум кумушкам, Висне и Пикайр, ещё за всё воздастся. Они спелись друг с другом и обижали маму. Теперь принялись за Милту, уродины.

***

Утром нас всех вызвали во двор. Мы построились по старшинству. Отец ходил туда-сюда, заложив руки за спину.

— Магр сегодня ночью видел женскую юбку в нашей части дома. Вышел в уборную — и тут за поворотом юбка мелькнула. Он хотел догнать, но не смог почему-то, — резким тоном произнёс отец.

— Милта, наверное, от вас возвращалась, — предположила Висна.

— Милта в это время была со мной. Сын мне уже утром сказал. Он утверждает, что кроме юбки, видел белые волосы. Я знаю, кто это мог быть. Дар. Он недавно узнал, что его сосватали. Выход на улицу только через мужскую половину!

Отец подошёл ко мне, схватив за ухо, больно оттянул и вытащил вперёд. Я вскрикнул. Увидел, как дернулась мама, но успел покачать головой. Надеюсь, она поняла, что не стоит признаваться. Пусть мне будет плохо, но мы должны осуществить план.

— Хотел сбежать, маленький крысёныш?! И куда бы ты побежал, а?! Тебя бы за полчаса поймали и закидали камнями на главной площади! Я предупреждал, чтобы ты не смел меня позорить! Двадцать ударов плетью!

— Пощади, Фаск, это же твой сын! — мама с плачем бросилась ему в ноги.

— Родила мне неизвестно кого, а теперь пощади?! Его нужно учить, пока ещё не отдали. Если его вернут, как порченый товар, мне легче будет его собственными руками придушить.

— Мама, нет, молчи, — сказал я одними губами и снова качнул головой.

— Держите её, чтобы не мешала, — рыкнул отец. — Устроим публичную порку, чтобы другим неповадно было. Знайте, так будет с каждым, кто вздумает меня позорить.

Кумушки с радостными лицами оттащили маму от отца и держали за руки. Из дома вышли братья. Викраю семнадцать, Илону шестнадцать. Младшие не допускались на публичный суд. У меня было четыре сестры, но привели только старшую — четырнадцатилетнюю Рину. Остальных как всегда закрыли в комнате.

Братья схватили меня и повели к цепи, свисающей с толстой ветви раскидистого дерева. Я и не думал сопротивляться. Мама не кричала, не просила помиловать. Она меня поняла и это хорошо. Услышал шум и обернулся. Висна схватила маму за волосы, подняла голову.

— Смотри, как твоего уродца пороть будут.

Было так больно за неё. Как жалко, что она попалась. Ничего, я выдержу порку. Я хоть и омега, но сильнее женщины. Она бы не смогла перенести двадцать ударов.

Платье разорвали, обнажая спину, затем принялись бить по очереди. Отец не жалел, отвешивал от души. Удары братьев не казались сильными. Последние пять ударов снова наносил отец. Я уже не мог кричать. Почувствовал, как по спине бежит что-то тёплое. Потом с меня сняли наручники, и я просто упал на траву.

— Дарин, сыночек мой! — с диким воплем ко мне кинулась мама. — Будь ты проклят, Фаск, и вся твоя родня до десятого колена!

— Ещё одно слово, женщина, и встанешь в цепи сама, — ледяным тоном сказал отец. — Позаботься о нём. За месяц раны должны зажить. Я уже начал подготовку к свадьбе.

Моё тело так болело, что я не смог подняться. Отец приказал братьям помочь. Они взяли меня под руки и дотащили до комнаты. Дальше уже помогали мама и Милта.

Пока мама причитала надо мной, Милта принесла аптечку. Я хотел спросить у мамы о самом главном, но не мог. Как назло, целый день возле неё кто-то крутился и сейчас нас могли подслушивать.

— Милта, встань, пожалуйста, у двери. Мне придётся снять с него платье полностью. Он всё же не девушка, а любопытная малышня может зайти.

— Я послежу. Выздоравливай, Дарин.

Милта вышла и прикрыла за собой дверь. Мама принялась обрабатывать спину.

— Пять раз кожу рассекли. Там не глубоко, должно зажить. Ты только на спину не ложись пока.

— Мам, лучше скажи, да или нет? — простонал я тихо, разговаривать было больно.

— Да. Я правильно тогда подглядела код. Смогла открыть сейф. Слава создателю, что Фаск за столько времени не выкинул мой браслет. Я написала брату. Оказывается, они меня искали, но не нашли. Он нам поможет. Я ответила, что смогу сбежать только с тобой и через две недели, пятого июля. Связаться с ним больше не смогу.

— У нас обязательно получится, мам. Я верю в это.

Я шикнул от боли, мама стала накладывать повязки и заклеивать пластырем. Надеюсь, раны затянутся за две недели. Если нам удастся сбежать, то фиг тебе, а не свадьба, папа. Мама заберёт из сейфа планшет с моими личными данными. С такими оценками, как у меня, я смогу поступить в институт.

Мама дала мне таблетку обезболивающего с лёгким снотворным эффектом. Я вскоре уснул, чтобы проснуться от страшной новости.

В комнату зашёл отец, но вовсе не для того, чтобы спросить, как моё самочувствие. О моих ранах он наверняка узнал от мамы.

— Доброе утро, Дарин. Я обеспокоен тем, что ты пытался сбежать. Сейчас тебе трудно куда-то уйти с израненной спиной. Мать говорит, раны не серьёзные и затянутся быстро. Поэтому я принял решение ускорить свадьбу. С четвертого на пятое июля священная ночь молитв. Пятого числа чистый день. В это время отдыхают и нельзя никаких праздников. Шестого числа пойдёшь в храм к богу семьи. Жених не против ускоренной свадьбы. Это все новости. Выздоравливай.

Отец развернулся и ушёл. Я нервно сглотнул. У нас есть только одна ночь. Если мы с мамой не сумеем сбежать, то мне конец. Только в ночь молитв женщину пускают в храм вместе с мужчинами. Он у нас очень большой. Кому не хватает места, молятся во дворе при храме. На улице в основном женщины. Кто же их внутрь пустит? Разве что когда венчают. Не хочу внутрь, даже единственный раз в жизни. Уж лучше снаружи. Только как мы сбежим? Отец будет время от времени проверять маячки всех своих женщин. Пойдут даже дети.

Я помолился за удачный побег, и тут зашла мама с подносом.

— Доброе утро, Дарин. Принесла тебе поесть.

— Доброе утро, мамочка. Слышала, свадьбу ускорили? У нас только один шанс.

— Не переживай, милый, всё будет хорошо, — шепнула мама, подходя ближе. — Эри стал большим человеком за эти годы. Он нам поможет. К тому же мы в столице живём, что очень хорошо. И храм в центре, недалеко от гостиницы.

Моего дядю зовут Эри. Красивое имя. Мама сказала, моё тоже нездешнее. Когда я родился, отец на радостях разрешил маме назвать меня так, как она хочет. А потом выяснилось, что я — омега. Создатель, помоги моему дяде Эри забрать нас отсюда. Мама много лет не могла сбежать и сообщить о себе родне. У нас только один шанс, Создатель. Если ты любишь нас, то помоги, пожалуйста.

Я с трудом сел на кровати. Спина болела и почему-то не только она. Казалось, что меня избили от макушки до пят. Мама надела на меня халат, потом поцеловала лоб.

— Жара нет. Это хорошо. Поешь сам или помочь? Как себя чувствуешь?

— Болит. Мне бы таблетку, но без снотворного. Я поем потихоньку сам.

— Сейчас принесу. Кушай, милый. — Мама погладила меня по голове.

Я посмотрел ей вслед. Она такая изящная и красивая, не смотря на свои тридцать восемь лет. Не мудрено, что отец когда-то её полюбил. А полюбил ли? Разве так обращаются с дорогими сердцу людьми? Отец мой тоже красивый, подтянутый, спортивный. Жёны развернули борьбу за его постель. Только маме и Милте он не нужен.