Своя-чужая стая

Майкл тяжело втянул воздух, лёгкие горели, словно вывернутые наизнанку, хотелось пить, лечь или сдохнуть. Сегодня он довёл себя до предела. Мышцы пылали, пальцы не гнулись. Но этого мало, до смешного мало, хотя сложилось впечатление, что сил уже не осталось.

Он дергано оглянулся — на дорожку стали выбираться парни из школы, а пересекаться с ними не стоило. Майкл подхватил полотенце, пустую бутылку для воды и рванул к раздевалкам. После шести в зал набивалось с десяток альф, и ему могли накостылять, если попадётся им под ноги. Просто ради веселья. Хотя временами самому хотелось нарваться, чтобы проверить, чего добился и способно ли тело выдержать ещё больше ударов. Старую команду сменили новички, пока не такие огромные, но более злые. Если что не понравится — отмудохают толпой. В полную силу его обычно не били — так, насмехались. Майкл считался сумасшедшим, слабаком, надеявшимся на что-то большее, чем небрежное разрешение жить на их территории. Но Майклу этого было мало.

В душ он не пошёл, на улице стояла липкая жара, а в душевой — потная духота, провонявшая альфами и грязными телами. Лучше дойти до озера, мутного, как масляная лужа по весне, и окунуться там. Майкл сгрёб вещи из шкафчика, хлопнул дверцей и как воришка, оглядываясь и вздрагивая, сбежал из спортивного комплекса.

Выйдя со двора, наконец расправил плечи, накинул тонкую рубашку на обнажённое тело и направился к воде. У детского приюта притормозил — мальчишки на улице гоняли в футбол, и он махнул рукой знакомым. Двое младших радостно замахали в ответ, но не стали отвлекаться от игры, лишь закричали вслед, приглашая присоединиться. Майкл криво усмехнулся — детям в приюте жилось настолько плохо, что они тянулись к нему только из-за мелких дешёвых подачек. Временами Майкл приносил им сладости с работы или отдавал старые поношенные вещи, которые сам обменивал у бездомных.

А всего в километре от разлагающей нищеты стояли дворцы и хоромы Чёрных быков.

Майкл хмыкнул, вспомнив о стае, жадность волков всегда проявлялась в жёстком расслоении общества. Кто с ними — тот в шоколаде, кто недостоин — жалкие тараканы. Майкл не желал быть тварью и насекомым, он знал, что если станет сильнее, если справится в открытом бою, то до конца дней сможет жить спокойно в богатом доме и под защитой могущественных альф.

Не то чтобы он нуждался в защите или богатстве. Но тут дело принципа. Когда-то это был и его дом. Он приходил туда на равных. Но его вышвырнули, поставив условие — если победит, то вернётся. Майкл душу из себя выдавливал, стараясь набрать мышечную массу и стать сильнее. Учился боксу, занимался сам или подсматривал за тренировками бойцов, бегал, тянулся. Он уже шесть лет на улице, без тёплой заботы родных или поддержки стаи. Научился выживать. Научится и драться наравне с волками.

У озера толпился местный люд: папаши с младенцами, толстые усталые альфачи с пивняками и обрюзгшими бицепсами. Те, кто имел работу, выглядели лучше, но они пахали до ночи и к озеру не приходили. Майкл обошёл общественный пляж стороной, забрался в дикие колючие кусты, сбросил там же шмотки — разделся догола и с наслаждением окунулся в воду. Рядом с городским пляжем взбитый ил поднимался к поверхности, а тут было чище и прохладнее. Тень от зарослей не позволяла озеру нагреться, и Майкл, блаженно охая, сделал несколько гребков. У него в планах было и плаванием заниматься, но хороший бассейн располагался за забором, туда его не пускали. А озеро напоминало лягушатник, свободного места — кот наплакал. На берегах толпы, а ширина от силы метров пятнадцать.

Выбравшись из-под веток, заплыл чуть дальше, его оглушило волной детского визга. Быстро развернувшись, он вновь спрятался под кустами, а потом полез выбираться. Ноги утопали в густом иле и встать было тяжело, именно поэтому эту часть озера никто не занимал. Но он кое-как дополз до веток и уже по ним забрался в грязь.

Одеваться не хотелось, ноги по колено в серой жиже, бёдра в песке, а грудь в листьях. Под летним солнцем всё быстро высохнет и отвалится, пока же появилась возможность насладиться прохладой и тенью.

— Микки, — раздалось совсем рядом, и он нервно дёрнулся, притянув к себе рубашку. — Эй, Микки!

Из-под куста показалась голова Гейба — молодой волчок, жизнью не битый, но наглый до безобразия, смотрел на него с пренебрежительной усмешкой, забавлялся, что застал голышом после купания.

— Чего надо?

— Сегодня ночью собираемся играть с голубоглазками, придёшь подсобить?

— Твои парни в прошлый раз мне мячом нос разбили.

— Они шутя. Ну Микки, ты супер играешь, все ждут. Правда.

Майкл, с трудом удерживаясь на ветках, прикрываясь рубашкой и чертыхаясь, натянул штаны и выбрался из-под укрытия. Гейб, высокий, рослый, но по-мальчишечьи худой, был его на полголовы выше и улыбался в тридцать два белоснежных зуба, выставляя крупные клыки напоказ. Волк всегда остаётся волком.

— Во сколько играете?

— В двенадцать.

— А тебя папка из дома ночью отпустит? — съязвил он, и Гейб оскалился недовольно.

— Издеваешься? Ты придёшь или как?

— Хотел вечером потренироваться. К двенадцати наверное освобожусь.

— Вот и отлично! — альфа обрадовался, словно Майкл уже пообещал прийти. Впрочем, отказываться — себе дороже. Дело даже не в их мутной дружбе, а в близости со стаей. Если он помогает, значит, свой. Пусть пока неофициально, или, точнее, только для небольшой группки подростков. Когда-нибудь эти волки вырастут и станут серьёзной угрозой или отличными союзниками. Майкл предпочёл бы второе.

Часы показывали семь. Старые, потёртые, но с памятной надписью и единственное, что осталось от отца. Когда-то дорогие, водоупорные и противоударные, теперь обзавелись царапинами и лишились ремешка. Майкл приколол их булавкой к внутренней подкладке штанов, чтобы точно не потерял и никто не украл. За эту вещицу он держался зубами.

До девяти, когда зал освободится, оставалось ещё два часа. Майкл лениво прогулялся до соседнего квартала, заглянул в ночлежку и выпросил плошку каши. На выходных Майкл подрабатывал в забегаловке в соседнем районе, получал немного, но хватало на шмотки и минимум еды. Жить приходилось в приюте, но он помогал с детьми и его принимали, даже иногда кормили. Воспитатели считали его сиротой, по сути, так оно и было — после смерти отца он оказался ненужным и его выперли на улицу. Хорошо, добрые люди пристроили в приют. С тех пор он там и обитал. По закону мог получить квартиру, но постоянно отказывался в пользу других детей. Ему не нужно было жильё на другом конце города, он хотел перебраться за забор и вернуться в свой старый дом.

К вечеру на город опустилась прохлада, Майкл достал из наплечной сумки футболку и джинсовую жилетку с нашивками. Почти единственная его одежда на лето. Возле зала долго стоял, дожидаясь, когда все уберутся, и лишь тогда прошмыгнул внутрь. У него имелся свой шкафчик в раздевалке, где он хранил кое-какую мелочовку, но сегодня с негодованием обнаружил грязные следы на дверце, и, открыв, нашёл валяющуюся на дне тряпку. Шкафчик вскрыли и засрали. От раздражения вскипела кровь. Майкл со всей дури шибанул по дверце, но вместо звонкого удара услышал шипение и чей-то хрип.

Сердце рухнуло в пятки. Майкл не заметил, как кто-то вошёл в раздевалку, и сейчас задел его своим ударом. Ни один волк такого не стерпит, и хорошо, если морду расквасит, может и руки переломать.