Глава 10

Кровь стекала по подбородку — свежая, живая, горячая. Возвращала жизнь в мои жилы, насыщала, утоляла жажду, не знакомую ни человеку, ни оборотню. Лишь другой вампир поймёт, что я чувствую сейчас, вынимая клыки из покорно подставленной шеи своего донора — совсем молодой девчонки, очевидно, пришедшей в «Мэлоун» впервые. Новичков сразу видно: от них тянет страхом. Судя по тому, как поспешно девушка подсела за мой столик, она сочла меня самым приличным вампиром из присутствующих. Тем, кто не причинит ей боли.

Поначалу они все убеждены, что им будет больно, когда острые клыки пронзят кожу. На деле же большинство из нас не любит кровь, пропитанную страхом и болью. Она горчит, точно пережаренный кофе. Нет, жертва должна быть довольна, расслаблена, должна хотеть подставить шею — иначе удовольствия от живой крови ты получишь немногим больше, чем от пакетированной.

Не то чтобы я ощутил большую разницу. Но я, по меркам моей клыкастой родни, всегда был с приветом.

Девчонка — кажется, её звали Сара — успокоилась, когда я заказал вина ей и себе, завёл ничего не значащий разговор о новом спектакле, что нынче идёт в Алькасарском театре. О новом книжном на углу Роузвуд и Лэйн, где помимо книг можно найти довольно редкие музыкальные пластинки. Она была интересной, эта Сара, и охотно подставила шею, стоило только чуть отодвинуть воротничок её платья…

Но лучше бы я выпил кофе. На окраине Вэйда-тауна, в невзрачном с виду кафе, пропахшем деревом, кофейными зернами, свежеиспечёнными булочками. В компании совсем не донора, а охотницы. Своей подчинённой, удивительно много знающей о сидхе, о магии, о самой разной нечисти, живущей на Западе. С Киро Хаттари, которая вряд ли подпустит меня к своей шее в обозримом столетии, но чья кровь привлекает куда больше, чем кровь Сары.

Потому что она почти наверняка другая. Потому что она принадлежит сидхе, а с ними у нас всегда были особые отношения. Наш род, в конце концов, пошёл от стригоев — фейри-кровопийц, нелюбимых собратьями и оттого слишком сблизившихся с людьми. А значит, мы все — потомки сидхе. «Надоедливые младшие братья», как непременно уточнила бы Киро. С едким сарказмом, что появляется в её тоне всякий раз, как речь заходит о дивном народе.

Так или иначе, они создали вампиров. Вернее, прокляли чем-то забористым, пытаясь извести буйно расплодившихся полукровок. Но по ходу что-то напутали — или, если верить Киро, просто недооценили Железный закон, — и клыкастые байстрюки не вымерли, а мутировали. Обернулись новой паразитической расой, ныне известной как вампиры первой волны. Да, те сказочные страшилы, которые наводили ужас на простой люд, боялись солнечного света и не терпели ни светлой магии, ни серебра.

Нынешние кровососы — да, даже мои донельзя заносчивые родственнички, — уже относятся ко второй волне. Более человечные, более слабые. Однако и в крови нынешние вампиры нуждаются меньше, и слабостям своих жутких предков не так подвержены.

Третья волна зародилась, когда люди перестали быть для вампиров просто едой. Сюда относят и полукровок, как я, и личей, как моя мать — ведьма, обращённая в вампира. Одни вопят, что мы выродки и несём гибель всему славному кровососущему племени, другие — что мы ещё нагнём всех, включая наших дивных предков из Сида. Как оно на самом деле? Да Тьма его знает, поглядим лет через триста.

— Спасибо за вечер, — поблагодарил я девушку, бросил на стол несколько купюр — куда больше, чем стоили два бокала вина. Хотел заплатить и ей, как это принято делать в столице, но она лишь улыбнулась и покачала головой.

Одного укуса достаточно, чтобы человек уже никогда не отказался от этого. Не знаю, что люди в этом находят — точнее, знаю, но вряд ли когда-нибудь пойму, — однако в том, что вампирские притоны Сара будет посещать и впредь, я не сомневаюсь. Возможно, станет искать новой встречи со мной, но лучше бы ей вовсе забыть обо мне к завтрашнему вечеру.

— Уже уходите, ваше высочество? Или называть вас «господин главный ликвидатор»?

Я обернулся, смерил холодным взглядом окликнувшего меня типа. Вампира. Относительно молодого, нахального и выглядящего ну просто как ходячее клише. В тех нелепых молодёжных сериальчиках, что нынче крутят по визору день и ночь, все вампиры моложе сотни лет непременно расхаживают в плащах с заклёпками, подводят глаза чёрным карандашом и красят волосы в жуткие цвета.

Ну ладно, безвкусный кожаный плащ выглядит не так нелепо, как бархатный сюртук в лучших традициях позапрошлого столетия… Вот уж пятьдесят лет как я не живу среди своих вампирских родичей, а воспоминания о костюмах дядюшек всё ещё вызывают смех. Нервный.

— Последнее предпочтительнее, — сухо сообщил я этому… Даре. Кажется, так зовут пёстрого клоуна, подвизающегося владельцем заведения. — Не припоминаю за собой тяги к сомнительным ювелирным украшениям.

— Но вы Асторн! Для всех вампиров Запада вы, Асторны, всё равно что короли. Даже больше — людские-то монархи давно повымерли…

— Туда и дорога. Прошу прощения, у меня нет времени вести праздные беседы.

…с кем-то вроде тебя. Но озвучивать не стал, предпочёл просто обойти Дару и направиться к выходу. Мне неинтересны вампирские тусовки и их загоны. Видит Тьма, хватило моих вампиров-охотников, сразу же после официального знакомства принявшихся именовать меня «мастером». Беседу я провёл и ролевые игрища пресёк, но передёргивает до сих пор. Не зря вампиры считаются самыми трудновоспитуемыми тварями в подлунном мире.

— Надеюсь, вы станете нашим постоянным клиентом, — донеслось мне вдогонку.

Однако же я без всякой телепатии знаю, что он на самом деле думает и чего хочет.

Меня. К счастью, не в прямом смысле, но и переносный не слишком хорош. С Асторном, пусть и носящим фамилию Вернер, можно провернуть много разных делишек. Попытаться разузнать что-нибудь о самой влиятельной вампирской семье Алькасара (вот уж вряд ли), или вынюхать что-то интересное обо мне и продать информацию упомянутой семейке (тоже вряд ли).

— Не стану.

От «Мэлоуна» я отъехал, когда утро уже понемногу вступало в свои права. Горизонт светлел, тёмный свинец ночного неба выцветал до белёсой серости. Ледяная плёнка, затянувшая лужи под ногами, начала подтаивать. В ноябре, насквозь промозглом и бесцветном, температура редко опускается ниже плюс пяти по Андресу. Погода на Западе и без всяких морозов то ещё испытание, особенно для тех, кто не любит влажность, дожди и короткий световой день. Зато вампирам раздолье, как и прочим тёмным тварям, коих тут в достатке. Своих и пришлых.

Чужое присутствие я ощутил, едва войдя в дом. Тьма. Прорва магии, пропитавшей стены, двери, окна и даже пресловутые занавески. Сандал и орхидея. Светлые волосы, умопомрачительные каблуки и строгий взгляд зелёных глаз.

— Мама.

— Люк.

Она развернулась ко мне, отложила пакет с кровью, очевидно, позаимствованный в моем холодильнике, и приглашающе развела руки.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался я, обняв её и клюнув в щеку. — Я думал, ты ненавидишь Запад. Как там было? «Ноги моей не будет в этой сраной дыре, покрытой камышами и лягушками»?

— Не задавай глупых вопросов. Не могла же я оставить дом своего мальчика без защиты? — пожурила мама. И, сморщив чуть курносый нос, добавила: — А ещё я поссорилась с твоим папой. Видит Мать Тьма, выбор был небогат — либо я сматываюсь на грёбаный Запад хотя бы на денёк, либо сбрасываю труп этой скотины в океан.

— Что на этот раз сделал папа? — силясь сдержать смешок, поинтересовался я. Ссоры родителей частенько перерастают в обещания скорого развода, но на том и заканчиваются. Да что там — они помирились даже после того, как разбежались на целый год.

— Пришёл домой, вонял чужими духами. Нет, я-то знаю, что у него яиц не хватит мне изменить, но провести беседу с этой, мать его, творческой личностью была обязана. Для профилактики. Ну а дальше сам знаешь — слово за слово, тарелкой по столу, в итоге я — тиран и деспот, а он — бедная ущемлённая ромашечка, в которой я убиваю тягу к романтике.

— Романтика в виде чужих духов?

— О, он якобы выбирал их мне со своей организаторшей. Нет, Люси милая девочка, но уж слишком в восторге от этой клыкастой сволочи и готова таскаться за ним хоть всю ночь. По магазинам, барам и где он там ещё был, я не уточняла.

В общем, типичный папа. Наверняка ещё и жаловался несчастной Люси на свою трудную жизнь недооцененного гения. Врал как дышал — уж я-то знаю, насколько он талантлив и какие залы собирает. А письма от его поклонниц мама уже давно не сжигает — исправно сдаёт макулатуру килограммами, мол, хоть так попробую спасти лес, вырубленный ради этого бреда.

Как так вышло, что единственный урождённый сын Грегора Асторна, властвующего лорда одноимённой крепости, решил стать вовсе не главой славного вампирского рода, а блистательным пианистом? Поди объясни. В семье были недовольны, но до поры до времени сносили его придурь. Всё же свои дети у вампиров рождаются редко, и отношение к ним особое. Тоже до поры до времени. В нашем случае до тех пор, пока на свет не появился я — бельмо на глазу у всех Асторнов, начиная с Грегора.

— Ну да и Тьма с ним. Расскажешь, как тут устроился?

— Сначала схожу в душ, — покачал головой я. — А потом наконец спрошу, откуда ты узнала мой адрес, как вошла в дом и что с ним сделала. В подробностях, мама. Не хочу однажды заночевать на крылечке только потому, что ты была слишком усердна.

— Да за кого ты меня принимаешь? — возмутилась мама.

— За лучшую тёмную ведьму Магистерии. А ещё — за вампиршу. Тяга к излишней опеке у нас передаётся с первым укусом.

Она явно хотела поспорить и высказать всё, что думает о вампирах и их придури, но сдержалась.

— И то верно. Всё, иди, я пока соображу нам завтрак.