Глава 4

Герман

Приехав на работу в понедельник, я не ощущал себя героем. Откуда бы взять силы голову держать все еще поднятой вверх?

Те, кто каждую смену со мной плечом к плечу смотрели с пониманием, жали руку, хлопали по плечу и желали скорейшего поправления.

Даже отвечать на вопрос о своем состоянии казалось неправильным. Но все это я оставлял глубоко внутри, отвечая и говоря все то, что принято в данных ситуациях.

У полковника надолго не задержался. Все по протоколу. Никаких отступлений.

- Мне эти писульки, - показывает на документы из больницы, - не ответят на вопрос о твоем состоянии, Ахматов, - на этот раз палец указывает на голову.

- Я понимаю.

- Понимаешь, это хорошо. Тогда скажи как есть.

Взгляд начальника становится более суровым.

Мужик он хороший, но если что-то почувствует Шмелев, то не отцепится, пока не убедится в том, что все реально поправлено и налажено. Поэтому я не решаюсь на обман. Это не поможет мне ни в каком из вариантов. Здесь нельзя прийти на работу и принять таблетку от головы, чтобы здравомыслие было на первом месте. Так просто не проходит.

- Помимо физического, сны беспокоят.

- Мне тебя направить к Ларисе Анатольевне?

- Да, - утвердительно отвечаю.

Самое глупое, это обманываться и отрицать очевидное. Я знаю, что мне нужна помощь. И я должен ее получить.

- Тогда, - он смотрит в календарь на столе, - две недели на восстановление ноги и поясницы, одновременно с этим приходишь к психологу. Допустить к работе не смогу, пока что поработаешь с инструктажем. Ясно?

- Так точно.

- Не теряй головы, Герман. Ступай.

Выйдя из кабинета, я стараюсь не воспринимать это, как что-то постоянное. Но не могу сказать, что я в восторге. Однако все же лучше, чем если бы меня отправили в принудительный «отпуск».

Кабинет нашего штатного психолога находится в отдалении от остальных комнат.

Стучусь и получив утвердительное «Войдите», прохожу внутрь.

- Добрый день, Лариса Анатольевна.

- Здравствуй, Герман Валерьевич. Что там у тебя?

Подхожу ближе и кладу на стол бумаги, которые отдал мне начальник.

Лариса на пару лет младше меня. В штате лет пять точно работает, может, чуть больше.

- М-гу, - рассматривает выписку и делает копии. - Садись на диван, я сейчас только блокнот возьму, - говорит она и я тут же поворачиваюсь в сторону серого двухместного диванчика, напротив которого стоит кресло.

Заняв удобный угол, я наблюдаю за тем, как она достает черный блокнот, берет из органайзера ручку и встав направляется в мою сторону.

- Итак, расскажи мне для начала, что тебя тревожит? Там в основном твое физическое состояние.

- Не стал рассказывать им, что в голове творится.

- Ясно. И что же там происходит?

Втягиваю ноздрями воздух, пропитанный древесным ароматом диффузора, по типу таких, как моя жена покупает в квартиру.

- Сны тревожат.

- Ты можешь о них более подробно рассказать?

Я хмурюсь. Потому что возвращаться в это все сложно.

Пальцы непроизвольно сжимаются в кулак.

- Не торопись, - доносится голос женщины.

- Это либо просто огонь, который разъедает кожу. Крики, которые в голову ввинчиваются. Иногда, - зависаю на этом слове. – Иногда я пытаюсь снова спасти ребенка.

На этом она отрывает голову от блокнота и смотрит внимательно.

- Такое с тобой впервые?

- Да.

- Вина?

Я с трудом умудряюсь держать лицо, чтобы ответить.

- Я должен был ее спасти.

- Несмотря на то что сделал все возможное?

Мои глаза впиваются в ее, и непроницаемая маска трещит и рассыпается.

- Ребенок погиб, значит, я сделал не все возможное. Она была на моих руках.

Лариса смотрит в бумаги.

- Насколько мне известно, тебя придавило обрушенным куском.

- Что говорит лишь о том, что пошел по неверному пути.

Шариковая ручка скользит по странице и, мне кажется, я ощущаю это. Будто по барабанным перепонкам.

Пальцы рук начинают потеть, и я испытываю желание сломать чертову ручку. Попросить остановиться.

Это злость. Снова.

- Герман, послушай, твои мысли, это знакомое в моей практике состояние. Трагедия случается в нашей работе. И главное суметь понять, что есть вещи, которые предотвратить невозможно. Вы ребята проделали огромную работу в тот день.

- Огромную, - злой смех срывается с губ, в то время как внутри все горит тем самым пламенем.

- Так и есть. Даже в обычной рутине мы находим моменты, которые можно было исправить, но ведь не крутим это в голове как карусель. Это важно Герман.

- Я понимаю.

- Правда?

- Да. Но как отключить эту карусель не знаю.

- Поэтому ты пришел ко мне, - на ее губах играет улыбка. – Для этого дня достаточно эмоций. Твое время будет по понедельникам и пятницам в два часа. Устроит?

- Да.

- Если у тебя будет желание поговорить, ты можешь позвонить заранее, и я посмотрю, что могу для тебя сделать.

- А мой сон, выпишете мне что-нибудь.

- Конечно.

Она протягивает мне листок с назначением.

- Это не снотворное. Принимаю по таблетке два раза в день. Я все написала в рецепте.

- Спасибо.

Мы оба поднимаемся со своих мест, и Лариса подходит чуть ближе. Затем опускает руку на мое плечо в качестве поддержки.

- Ты не один, Герман. Это самое главное.

Кивнув, я выхожу и прихрамывая направляюсь к выходу.

Сев в такси, я называю водителю адрес. Но это далеко не мой дом.

Я хочу кое о чем еще раз подумать.