Глава 2. Шпили последней заставы

На полях Ферании их провожали взглядами. Эльфы вышли посмотреть на старшего сына Таласа, и Лин был рад, что они его не видят. Эльдер снова полыхал гневом, дёргался, стараясь избавиться от пут, и матерился сквозь кляп на всеобщем. Альфа с трудом сносил его выходки, отвратительное, недостойное супруга поведение, мерзкие замашки и воинственный взгляд. Зачем лесные делают из своих омег воинов? Зачем позволяют тем, кому предназначено греть ложе и радовать взгляды, уродовать свои тела боевыми знаками и шрамами?

Эльдер был некрасив. Крупный, рослый, с хорошо развитой мускулатурой, он казался слишком большим и неуклюжим. Даже присущая лесным грация и ловкость не спасали его тело от иллюзорной нескладности. Сухое лицо, узкие скулы и выступающий подбородок с длинным, пересекающим нижнюю губу шрамом. Острый нос и густые дуги бровей. Лин видел молодых лесных, тех, кто ещё не выбрал свою суть – юные эльфы, все как один, напоминали изнеженных красавцев светлой империи. Подрастая, омеги могли бы сохранить свою красоту, но они предпочитали сражаться.

Мнимое равноправие. Лин не верил, что кто-то способен подчиниться желанию омеги. Что омеге позволят выбирать, а тем более самим указывать. Конечно, в крестьянских семьях, где альфа не мог обеспечить мужа, омеги грубели и наглели. Некоторые даже пытались прорваться в имперскую армию, но Лин не допускал подобного неуважения к войне. Да и Хонг-Ву Риу легко бы казнил оплошавшего дувэя.

У последней заставы отряд остановился, Лин приоткрыл завес, чтобы узнать у слуг о причине задержки.

— Господин, народ Ферании хочет попрощаться со старшим сыном Таласа.

Лин поднялся на подставленную лесенку и осмотрел некогда огромное укрепление рядом с границей столицы. Сейчас серая сожжённая земля пестрела зеленью одежд. Эльфов собралось много, но не настолько, чтобы тревожиться – за спиной Лина двигалась многотысячная армия.

— Ты слышал? — Лин заглянул в паланкин. — Вытащить тебя связанным, или ты наконец успокоишься и примешь статус младшего?

Эльдер неопределённо дёрнул ушами и, сузив глаза, посмотрел с презрением. Лин невольно содрогнулся, – от взгляда лесного эльфа кожа покрывалась холодными мурашками.

— Я не муж тебе, а пленник, — проскрипел он.

— Если ты прекратишь ёрничать, я буду относиться к тебе подобающе.

Эльдер не ответил, только плечи напряглись, словно он пытался порвать удерживающие его путы.

— Хорошо, — холодно произнёс Лин, продолжая с гневом смотреть на супруга. — Слуги, вынесите его, пусть прощается так!

— Нет! — резко дёрнулся Эльдер. — Я не стану делать глупостей, — произнёс он смиренно, — только прошу, не в этой одежде...

— Мне нечего тебе предложить.

— Твой халат?

— Это шеньи цзедуши! — возмутился Лин.

— Я тоже был генералом у своего народа!

Лин ещё раз взглянул на супруга, осмотрел паланкин в поисках другой одежды и шепнул распоряжения слугам, ничего не обнаружив. Через пару минут вернулся с длинным, тяжёлым халатом грубого покроя. Скорее всего, снял с солдата, но для Эльдера это лучше, чем похожая на мешок, унижающая его достоинство чадра. Его и так унизили дальше некуда, падать ниже в глазах лесных эльфов он больше не мог. Лин помог ему подняться, снял ненавистную одежду и распустил верёвки. Сделал всё сам, не подпуская к озлобленному омеге слуг и телохранителей.

— Если ты нападёшь на меня, моя армия превратит Феранию в выжженную пустыню, а твой народ канет в лету! — предупредил он, протягивая супругу халат.

— Не дурак, понимаю, — пробурчал Эльдер.

Лин сопроводил мужа до собравшейся толпы, встал в окружении охраны за его спиной и положил руку на меч. Он прекрасно знал, как одним словом можно воспламенить собравшихся и подтолкнуть их к восстанию. И в случае атаки был готов защищаться.

— Народ Ферании, братья, — Эльдер говорил тихо, но его голос далеко разносился над головами собравшихся эльфов, и все притихли, слушая его слова, — владыка Саргер’Рэн-Талас пришёл к соглашению с Кровавым Императором Хонг-Ву Риу. Армия светлых эльфов покинет наши земли, но вместе с ними в залог мира должен уйти и я. Это вынужденная мера, но она породнит наши расы, успокоит вражду, и, как бы тяжело нам ни было, мы должны принять эту жертву, — он опустил голову, а потом, резко вскинувшись, заговорил громче. — Ничто не сможет сломить ваши дух и веру, любите и чтите своего владыку, помните своих предков, молитесь великому Лику Луны, и рано или поздно мы обретём свободу. Свергнем захватчиков...

Лин схватил мужа за руку и дёрнул на себя, толпа всколыхнулась, и Эльдер попытался отмахнуться от альфы, снова выйти вперёд. Он смотрел на них с отчаянием, невольно осознав, что отныне будет жить в другом месте, среди совершенно чужих и незнакомых существ. И за эту последнюю возможность он цеплялся как за нить своей жизни.

— Замолчи, или мои люди скрутят тебя и высекут перед всеми! — яростно шепнул ему Лин, и Эльдер окаменел. По указу цзедуши омегу окружили и стали оттеснять от толпы.

— Я не прощаюсь с вами, — выкрикнул он, бледный и подавленный. Слуги уводили его в сторону паланкина, но тот продолжал орать: — Я уезжаю на время и обязательно вернусь!

— Ты не вернёшься! — рыкнул Лин. Он затолкнул мужа внутрь и отгородил ото всех плотным пологом. — Сиди тихо и наслаждайся видами своей страны! У тебя есть последний шанс!

Ехать вместе с супругом не было сил, и Лин, оседлав своего палласа, присоединился к ведущим отряды дувэям. Старшего по званию встретили склонёнными головами, но ему всё равно казалось, что над ним потешаются. Над ним, над его вынужденным положением и неугомонным младшим мужем.

Для ночлега Лин выбирал места подальше от поселений и городов. Эльдер ночевал в паланкине под охраной и снова в путах. Лину не нравилось связывать омегу, но он его боялся, по-настоящему боялся и предпочёл бы оставить в Ферании. Но не знал, как ослушаться приказа императора. И спасаясь от гневного взгляда младшего мужа, Лин старался свести их общение к минимуму.

Через две недели они подъехали к границе, за спиной остались густые, непроходимые чащи и деревья-исполины, в Хианга леса были суше и реже. Светлее и просторнее. И запах стоял лёгкий, цветочный, а не затхлый и болотистый. Между Феранией и Хианга простиралась Бескрайняя пустыня Манман, в барханах которой прятались неуправляемый Синдикат и дикие огры – порождённые тьмой дети Йё скрывались под песчаными барханами и пожирали неудачливых путников. С первыми можно было поторговаться, против вторых не действовало оружие, и теперь на ночное дежурство выставляли магов.

Эльдер в дороге устал. Ему не доводилось так много путешествовать, и за время, проведённое в неподвижной позе, он задеревенел. Тело плохо слушалось и казалось сухим и ломким, исчезли былая гибкость и лёгкость, хотелось размяться. Но из паланкина его не выпускали, не давали даже нормально вытянуть ноги. Рядом с границей Ферании его вновь охватило отчаяние. Родной дом остался далеко позади, а за песками его ждала недружелюбная чужбина. Он не желал покидать свою страну. Боялся оставлять свой народ, не доверял Саргеру и ещё меньше доверял договору с империей.

Эта ночь, последняя на родной земле, стала самой тяжёлой, ослепляющей ужасом и отчаянием. Спать он не мог. Казалось, стоило закрыть глаза, и он потеряет связь с Феранией навсегда. Под утро, измученный верёвками и бессонницей, он разрыдался. Безнадёжность положения и осознание своей участи надломили сильный дух.

К нему заглянул один из охранников, привлечённый его стонами, подошёл слишком близко, наклонился, отодвигая ненавистную чадру с лица. Все дальнейшие действия для Эльдера шли на автомате. Он резко дёрнулся, обвил охранника ногами, заваливая на пол, и с огромной силой ударил его головой между бровей. Тот даже охнуть не успел – отрубился и обмяк.

Эльдер тяжело дышал, приходил в себя, а потом мысли стали крутиться и захватили в водоворот. Он вытащил из-за пояса мужчины кинжал, снял с себя верёвки и скинул чадру. Чуть отодвинув полог, выглянул на улицу – лагерь ещё спал, а его охрана стояла чуть поодаль и переговаривалась.

Эльдер понял, что должен бежать. Он просто не мог покинуть Феранию, оставить страну разворованной и завоёванной. Он собирался отыскать своих сторонников, освободить Зин-эйри и занять полагающийся ему трон. А потом уже ударить в ответ – покорить, сломить светлых эльфов и сделать их альф своими рабами. С этими безумными мыслями он выбрался из своего укрытия и короткими перебежками двинулся через лагерь.

На полпути он остановился, заметив шатёр – богатый, тёплый, наверняка принадлежащий генералу Лин-Синг Риу. Если убить его, армия потеряет лидера. Или... Эльдер знал, что идёт по тонкому краю, и решил не рисковать. Он оставил Лина на будущее, уверенный, что отомстит ему позже. Обогнув шатёр, он двинулся дальше, но эта небольшая задержка дорого ему обошлась.

Его заметили. Кто-то из охраны Лина прикрикнул на лесного, поднял своих товарищей, и Эльдер в панике метнулся к первому попавшемуся тенту. Побег сорвался, последняя возможность уйти провалилась. Даже если сейчас он бросится со всех ног, его всё равно отловят как дичь и вернут ненавистному альфе.

Эльдер прорезал ткань тента с противоположной от входа стороны и выглянул из своего ненадёжного укрытия – рядом находились несколько палласов предводителей, и не было видно ни одного охранника, но голоса за спиной приближались. Яростно матерясь, он выбежал к палласам, размышляя, сможет ли управлять им, или зверь скинет его со спины через пару шагов. Дёргано осмотрелся, выбирая, и тогда обратил внимание на одного боевого зверя. Того самого, с яркой пегой раскраской, что привлёк его ещё на поле боя. Эльдер помнил, что Лин-Синг вёл свою армию, восседая на этом палласе, смотрел, как светлые эльфы вырезают лесных, и только за эти воспоминания хотелось сделать ему больно.

Эльдер приблизился к коту, подошёл почти вплотную. Паллас не препятствовал. Как и все ездовые животные, он был покорным и подпустил к себе близко. Именно в этот момент сквозь тент прорвались преследователи. Эльдер метнул в них короткий злой взгляд, запустил пальцы в густую шерсть зверя, провёл по широкой шее, а потом, приставив клинок к горлу, резко вогнал в него нож. Паллас рыкнул, дёрнул огромными лапами и стал падать на землю, за его спиной закричала охрана. Эльдер попытался удержать огромного кота, не дать свалиться, но не рассчитал силы, и паллас придавил его своим мёртвым телом.

— Хватайте его, вяжите! — закричали совсем рядом, и Эльдер стал судорожно выбираться из-под дохлой туши.

Когда он поднялся на ноги, его окружили. С десяток хорошо вооружённых светлых воинов смотрели на него с опаской, не решаясь напасть. Эльдер мог этим воспользоваться, прорваться и выбраться из лагеря, и бежать, пока хватит сил.

— Разойдитесь! — От знакомого голоса цзедуши по спине побежали мурашки. Разумных мыслей не осталось, не было желания прогибаться даже ради своего народа. Эльдер хотел ради них воевать и убивать, а не ублажать ненавистного мужчину на брачном ложе.

Лин вышел вперёд. Без доспехов, без оружия. Шум поднял его с постели, а на новость, что младший муж сбежал, он лишь поморщился. Эльдер обнаружился рядом с его шатром, а когда стража расступилась, он сразу заметил тело погибшего палласа. Верный зверь служил ему много лет, спасал из тяжёлых ситуаций и принимал на себя удары. А теперь так бесславно погиб от руки какого-то омеги. Гнев застилал глаза, Лин с трудом себя сдерживал.

— Ты всё равно меня не укротишь! — выкрикнул Эльдер.

Омега выглядел безумно – исхудавший, измученный дорогой и своим положением, весь в крови, с грязными, распущенными волосами и яростным сиянием в глазах. Воины от него шарахались, не рискуя без дозволения тронуть чужого взбешённого омегу, но Лина не остановил его вид. В жажде наказать за смерть друга, за непокорность, Лин себя не контролировал.

В руках вспыхнула огненная плеть, Лин не целился, ударил наотмашь. Лесной эльф не ожидал этого, даже магический блок поставить не успел, и хлыст ожёг ему руки. Вскрикнув, он выронил нож, закрыл лицо, спасаясь от пламени, и Лин ударил снова. Огненное оружие опоясало Эльдера, оплело его по рукам и ногам, и он только кричал, извиваясь в обжигающих путах. На него бросились воины, начали скручивать, но Эльдер решил отбиваться, кусаясь, как дикий паллас. И тогда его стали бить.

И Лин тоже бил, не думая о том, что перед ним омега и его младший муж. Бил, выплёскивая гнев и ненависть. За свой страх перед непокорным, за долгую, затянувшуюся войну, и за то, что дома всё это время, в одиночестве и тоске, его ждал другой – любимый омега...

— Приковать к столбу, — приказал Лин, оставляя избитое тело на руках стражи, — И двадцать плетей ему!