ГЛАВА 6

Собрал тогда Ирий самых преданных слуг

и повелел им храмы возводить и учить слабых истинной вере.

От зари и до заката взывать к их душам именем Его.

Хитрый Вадий промолчал, но ночью призвал к себе

самых распутных и любимых женщин

и велел им себя воспевать от заката до рассвета.

X Песнь Жития

Рэй ждал конта у выхода. Рядом с ним маячила коренастая фигура в расстегнутом камзоле и с мечом на поясе. Этого мужчину Виктория не знала. Ниже конта на голову, белокурые волосы спадают на плечи небрежной волной, закрученные вверх усы, голубые глаза, раздвоенный подбородок. Симпатичный, но было что-то в его внешности отталкивающее, порочное. И это «что-то» вызывало у Виктории чувство антипатии.

— Доброе утро, кир Алан, — поклонился Рэй. — Наш гость, кир Кайрат Линь, хочет с вами поговорить.

— Алан! — воскликнул барон, протягивая конту руку. Мужчины обменялись рукопожатиями, и Виктория вновь чуть не попала впросак. Оказывается, здесь пожимали друг другу запястья, а не ладони. — Мы вчера так и не выпили с тобой.

— Доброе утро, Кайрат. Я вчера первый день как встал после болезни. Еще немного не в форме.

— Оно и заметно! — хохотнул барон, пихая конта в плечо. — Мне пришлось утешать твою любимую Олику. Что ты решил насчет охоты?

— Я согласен, — коротко кивнул конт.

Вот оно, оказывается, как, Олика его «любимая», а он ее вчера так грубо выставил. Не удивительно, что она рыдала. А ведь через девушку можно сливать ксенам дэзу. Пока Виктория об этом думала, барон что-то говорил, но она услышала лишь последний вопрос:

— Когда будет прием в честь твоего конства?

— Мне нужно посовещаться с… супругой, но, думаю, через десятницу. Кай, а это обязательно? — с тоской спросил он. Вот совершенно не хотелось заниматься еще и такой ерундой.

— Ты что! Да весь фронтир только и ждет, когда ты объявишь о приеме. Моя любовница шьет платье и ругает меня с утра до утра, что к нему нет подходящих камней. Пришлось даже продать рабов, чтобы купить ей серьги, — барон закатил глаза. — А еще прошел слушок, что ты ищешь новую жену, потому что старая бесплодна. Теперь припрутся даже те, кто тебя ненавидит, привезут на смотрины своих дочерей. — Линь громко захохотал, увидев перекошенное лицо конта. — Значит, завтра встречаемся у развилки Висяка. — Он оглянулся, когда уже отошел метров на пять. — Я там тебе сюрприз оставил, если выживет, можешь делать с нею, что захочешь, — он неприятно улыбнулся.

— Простите, кир Алан, когда я вчера спустился в подземелье, кир Кайрат уже начал наказание… — виновато произнес Рэй, глядя в спину барона.

Неприятно екнуло под ложечкой. Виктория не хотела этого видеть! Не хотела спускаться в темницу! Хватит с нее вчерашнего!

— Ты построил воинов?

— Всех, кроме тех, кто на посту. Тридцать пять человек.

— А сколько всего?

— Пятьдесят.

— Мало.

— Так больше нельзя. По эдикту от двести тридцать четвертого года Зеленой Жабы замковая стража не должна превышать пятидесяти человек, — развел руками Рэй. — У нас полный комплект, многие и столько воинов не держат.

Зерно истины в этом есть. Сдерживать мощь слишком шустрых семей. Держать дворянство на коротком поводке, не давая наращивать боеспособность. Виктория улыбнулась. Она знала, как обойти этот закон.

Их встретил рев тридцати пяти глоток. Что они орали, Виктория не поняла, что-то типа «За Кровь умрем!». Не за конта, а за замок. Странно. Вот интересно, Рэй подбирает воинов по луженым глоткам? Кто громче орет, того и берем?

В принципе осмотром своих войск конт остался доволен. На всех воинах был надет кожаный доспех, усиленный железными пластинами, головы защищали сфероконические шлемы с наносниками и бармицей. Защита на кисти рук, наплечники, наручи, защита ног — все из металла. Вооружены воины были короткими широкими мечами, похожими на гладиусы, но некоторые держали на плечах огромные двуручники.

— Каждый из лука подстрелит птицу в полете, — прихвастнул Рэй, окидывая гордым взглядом отряд.

— Каждый? — недоверчиво переспросил конт.

— Ну, каждый пятый — точно! — пошел на попятный капитан.

Виктория улыбнулась.

— Жалобы есть, бойцы?

— Никак нет, кир Алан! — громко и четко ответил… Рэй из-за спины конта.

— Никак нет, кир Алан! — дружно повторили воины.

— Завтра мы идем в бой. Против бандитов, окопавшихся в Северном лесу. Я понимаю, что вам разбойники на один зуб, но отчаявшиеся люди, которым кроме собственной жизни терять нечего, будут драться насмерть. Я не желаю лишиться ни одного из вас. Поэтому защищайте спины друг друга и не позволяйте всяким…

— Ур-родам, — подсказал Рэй на чистом русском языке.

Виктория медленно подняла на него глаза. Откуда?

— Вы, пока лежали без памяти, постоянно ругались, а я запомнил, — пожал плечами великан. — Не знаю, что это, но звучит красиво.

— Не позволяйте всяким уродам вас убить, — закончил конт с улыбкой. — Кто такие эти уроды, я не знаю, спросите капитана, но, думаю, личности они неприятные.

С этими словами господин развернулся в сторону пристройки, где находился кабинет отца, а теперь его кабинет. Вслед раздался хохот, словечко мужикам понравилось. Рэй взмахом руки отпустил воинов и, довольный, поспешил следом.

Реформу «армии» проводить придется. Имелись у Виктории кое-какие задумки. Но окончательное решение она примет завтра после схватки с разбойниками. Надо посмотреть отряд в деле.

В кабинете ее уже ждали. Райка степенно разговаривала с Нанни — миловидной толстушкой с тихим голосом. Однако Виктория знала точно, слуг Нанни держала если не в ежовых, то в крапивных рукавицах — однозначно. Ворожея, единственная из всех, сидела и задумчиво рисовала пальцем на столешнице только ей понятные узоры. Ксен и Берт стояли в сторонке. У самого порога, присев на корточки, прислонился к стене мужчина в серой рабской одежде. А на столе стояла тарелка, полная ароматных, восхитительных, румяных булочек. Виктория моментально почувствовала себя Карлсоном.

— Вы завтракали?

Все усердно закивали головами. Райка налила в большую чашку горячего ягодного компота и подвинула конту, который уже доедал первую булочку, щурясь от удовольствия.

— Раз вы не голодны, давайте начнем. Рассаживайтесь вокруг стола.

Кабинет отца был просторным, как и все комнаты в Крови, и таким же лаконичным по дизайну. Правда, вместо соломы на полу здесь лежал вытертый ковер, на каменных стенах висели гобелены с изображением бегущих оленей, да еще стоял шкаф с несколькими потрепанными книгами. Большую часть кабинета занимал стол, за который все и уселись, кроме раба, оставшегося стоять у двери.

— Тебе надо особое приглашение? — поинтересовался конт. — Садись!

Раб нехотя сел, зыркая на всех исподлобья, остальные же делали вид, что его здесь нет. Виктория ела и наблюдала за своей командой. Она надеялась, что эти люди действительно станут ее опорой в новом мире. Потому что если они не сработаются, придется ломать устои, а это всегда чревато. Склоки ей не нужны. За Рэя она не волновалась, он уже был ее, ксен и Нанни… возможно, но не факт, друида — скорее да, чем нет, Райка… согласится, ей деваться некуда, у нее теперь в Крови внук. Берт... В Берте она уверена не была, хотя повода сомневаться парень пока не давал, раб… с него и начнем.

— Как твое имя?

— Саника Ужог. — Мужчина опустил глаза.

— Благородный?

Виктория еще ни разу не слышала, чтобы у рабов или слуг были двойные имена.

— Я не родился рабом, — уклончиво ответил мужчина.

— Итак. — Она на секунду задумалась. — Вы здесь, потому что я вам доверяю и надеюсь получить в вашем лице не слуг, а партнеров и друзей. Возможно, раньше мы не ладили, кое с кем и сейчас не в очень хороших отношениях, но это не должно нам помешать сделать жизнь лучше. Если кто-то из вас категорически не хочет со мной работать, может сейчас уйти, но предупреждаю сразу — назад дороги не будет. Я предлагаю руку дружбы только один раз. — Виктория обвела всех взглядом. Ошеломление, недоверие, страх можно было черпать ложками. На лицах явно читалось, что ничего хорошего от этой затеи присутствующие не ждут. Одна только друида победоносно глянула на Нанни и вдруг подмигнула конту:

— Я с тобой, конт. Путешествие к реке Забвения сделало тебя человеком.

— А до этого кем я был? — поинтересовался мужчина.

— Анчутой! — безапелляционно заявила друида.

Рэй предостерегающе кашлянул, ксен поперхнулся слюной, Нанни и Райка синхронно зажали рты руками, а Берт и раб согласно кивнули головами. Реакция окружающих не ускользнула от Виктории.

— Будем считать, что ведмедь ее из меня выбил. Брат Взывающий, я хочу, чтобы ты набрал мальчишек и начал готовить из них ксенов. Дабы не повторилось то, что случилось вчера в Выселях, нам просто необходимо иметь в каждой веске своего Слушающего, а не пришлого, который не знает наших людей.

Виктория попала в точку. Загоревшийся прозрачным голубым пламенем фанатичный взгляд брата Турина был бы ей лучшей наградой, не будь это ксен! Он сразу же выдвинул условие.

— Я буду сам набирать мальчиков. Слушающие должны обладать определенными чертами характера, и не каждому дано рассмотреть это в будущих служителях Ирия.

— Я не возражаю. Набирай столько учеников, сколько сможешь воспитать не в ущерб собственному приходу.

— Я попрошу о помощи брата Искореняющего, — согласно закивал Турид, уже витая где-то на просторах владений Ирия.

— Потом мы с тобой обсудим программу, по которой ты будешь учить Слушающих, — опустила его на землю Виктория. — Я хочу, чтобы наша гостья друида дала им несколько уроков первой помощи. Ксен должен уметь врачевать не только души, но и тела. Например, изготавливать мазь от боли в коленях… — Взывающий, который хотел возмутиться, проглотил слова и согласно кивнул. — Вот и хорошо. Среди рабов тоже посмотри, возможно, там ты найдешь самого преданного Ирию ученика.

Ксен презрительно скривился, но затем задумался, кивнул несколько раз подряд и посмотрел на конта, как показалось, с немалой толикой уважения.

— Друида, тебя я бы попросил обучить наших женщин основам врачевания. Если найдешь себе среди них ученицу, буду только рад. А сейчас прошу тебя спуститься в тюрьму. Там нужна твоя помощь, надеюсь, еще нужна… Берт, проводи. Брат Турид, не составите им компанию?

А теперь рабы. Вот где огромная головная боль.

Всего рабов насчитывалось около пятидесяти человек, считая детей. Больше мужчин. Все молодые, здоровые, крепкие. Конт Валлид был рачительным хозяином и скрупулезно записывал в книгу, где, у кого и за сколько он купил раба, кому и когда продал. Кто выбыл по естественным причинам. Сколько крупы, мяса, овощей уходит на каждого раба. Но на этом все и заканчивалось. Охраняли и контролировали их воины, которых ежедневно назначал Рэй. Рабов мог взять любой свободный житель — для работ или для собственных утех, неповиновение жестко наказывалось. Никто не считал их живыми людьми, у которых есть чувства. И Виктория собиралась положить этому конец. Не сразу, постепенно, давая людям выбор. А пока, к всеобщему неудовольствию, она назначила Санику старшим над рабами и приказала именно ему распределять людей на работы. Теперь он будет решать, кого отправить сегодня заготавливать лес, а кого — пилить дрова. К нему придется обращаться тем, кто собирается использовать бесплатную рабочую силу. К огромной радости Виктории, раб оказался грамотным. Стоило бы его расспросить о прошлом, уж очень независимо, в отличие от остальных рабов, вел себя мужчина, но для этого еще будет время. Она собиралась сделать такие совещания постоянными.

— Саника, распределять людей на работы будешь с вечера. Если кто-то не успеет подать заявку — посылай его к Вадию, не пойдет к темному — отправляй ко мне. Всегда оставляй несколько человек в резерве. Детей пока ставь на самые легкие работы. У меня на них планы. И составь списки необходимых вам вещей. Да, еще. Запомни. Ты теперь мой представитель среди рабов. Я стану решать все вопросы только через тебя, но отвечать за все будешь ты. С тебя — спрос.

— А если придут за женщинами? — глухо произнес раб, глядя на конта с недоверием.

— Не понял.

Виктория действительно не поняла.

— Воины постоянно берут женщин. Вольным подарки дарить нужно, а здесь… — угрюмо пояснил Саника.

— Кир Алан, прошу вас... — Рэй поднял руку, привлекая к себе внимание и останавливая гневную тираду, готовую сорваться с губ конта. — Не запрещайте, люди будут недовольны. Если рабов поставить на один уровень с вольными, быть беде.

Виктория это понимала. Нельзя сразу закручивать гайки, так и до бунта недалеко.

— Саника, только по согласию! Ты понял? И только взрослых! Спрошу со всей строгостью!

— Да кто будет слушать раба? — тихо спросила Нанни.

— А об этом позаботится Рэй, — Алан требовательно посмотрел на капитана. — Разъясни своим парням, что правила меняются. — Он повернулся к женщинам. — А вы сообщите слугам.

Рэй недовольно посмотрел на конта и нехотя кивнул. Раб внимательно слушал, но его взгляд выражал недоверие. Он был уверен, что это просто слова — захотелось конту поиграть в доброго господина. Не стоит к этому относиться серьезно. Виктория это видела и понимала, о чем он думает. Ничего, если все получится, ему придется изменить свое мнение о хозяине.

А дальше для Виктории разверзся ад! Нанни выложила на стол пять огромных книг, в которых велась замковая бухгалтерия. И понеслось! Рэй сбежал первым, сославшись на то, что ему нужно проверить караулы, вторым отпросился Саника, мотивируя свое предательство очередью мыть котлы на кухне.

И осталась она с двумя женщинами, жаждущими поведать о стройных колонках цифр. О количестве и стоимости муки, крупы, овощей, ягод, яблок, тканей, нитей, вин, кувшинов, тарелок, столового серебра… и миллионе совершенно неинтересных вещей. И Виктория вникала, пересчитывала, мирила женщин, уговаривала, орала, ругалась, вновь считала, искала потерянный золотой, подбивала балансы и вновь считала. Ха, кто сказал, что свое считать приятно? Да ничего подобного! Одинаково муторно!

Берт два раза приносил им еду, которую они съедали, не замечая, что именно едят. Один раз в кабинет заглянул Рэй, но быстренько исчез, услышав, как господин орет, что ему плевать, сколько сена уходит на его жеребца и сколько подков тот сносил за год. Уже тени набежали на распахнутое окно, а они все проверяли гроссбухи. И только когда солнце коснулось вершин гор, Нанни довольно произнесла:

— Ну вот, кир Алан. Медяшечка в медяшечку. Все сошлось. Ваша казна составляет…

— Офигеть! — произнес конт по-русски, недоверчиво глядя в книгу. — Это сколько же в баксах? Да я… Билл Гейтс!

Женщины хоть и не поняли ни слова, но победно переглянулись.

— Райка, на тебе все запасы, Нанни — бухгалтерия и слуги, — распределил обязанности конт и вдруг весело подмигнул. — А дайте-ка я вас расцелую за такую хорошую работу!

К огромному удивлению Виктории, обе женщины со смехом подставили щеки. С ума сойти! Даже Райка! Победа! Поплевать надо, чтоб не сглазить.

— Кир Алан, пришли мастера, что вы вызывали, — сунул голову в дверь Берт, когда женщины ушли. — Запускать?

Виктория уронила голову на руки и застонала. Это просто песец какой-то!

— Берт! Выйди за стену и нарви больших красных цветов. Я их видел, когда мы ехали из Выселей, они растут у самой дороги. Семь штук. Затем отнеси их контессе Литине и подожди меня там. Просто отдай и скажи, что я скоро зайду. Запускай мастеров и пригласи Рэя и Санику.

Берт поклонился и исчез, похоже, он уже устал удивляться причудам побывавшего у реки Забвения конта.

Однако первым в кабинет вошел Рэй, неся в руках огромный поднос, заставленный тарелками и кувшинами. Он ногой захлопнул дверь и еще от порога начал басить:

— Господин мой, нельзя же так себя насиловать! Вы бы на себя в зеркало поглядели! Худющий, как здыхотень. Пока не откушаете, как положено мужчине, никаких разговоров! — Он с грохотом поставил поднос на стол. — Если надо, силой накормлю! Вам же еще наследника делать, а откуда силы мужские возьмутся, если голодать? Вон уже и Олику из спальни выставили…

— Рэй! — застонал Алан, не зная, орать или смеяться.

— Что Рэй, — забурчал воин, решительно отодвигая от конта бумаги и пододвигая тарелку с густой мясной похлебкой. — Как вы завтра на разбойника пойдете, когда меч в руке удержать не можете? Думаете, я не заметил, что вы его все время у седла оставляете? Уж мне могли бы сказать, что ослабли для вашего Разящего, я бы что полегче подобрал.

— Вот сегодня вечером этим и займемся, — Конт движением руки прекратил словесные излияния заботливого няня и взялся за ложку. — И не вздумай при людях мне такое сказать… морду разобью!

— Да я разве не понимаю? — возмущенно понизил голос Рэй. — После такой болезни мало кто прежним остается. Да только не обессудьте, а гонять вас буду.

Виктория согласно кивнула, жестом приказывая запускать людей. В кабинет вошли четверо мужчин. Все плечистые, бородатые, степенные, похожие, словно братья. Они выстроились вдоль стены и начали низко кланяться. Им Виктория присесть не предлагала, присматривалась, пытаясь определить, кто из них кто. Следом прошмыгнул Саника и по привычке присел у стены, исподлобья наблюдая за мастерами. Бородачи на него покосились, но промолчали, только презрительно поджали губы.

— Саника, ты сегодня ел?

Этот простой вопрос вызвал на лицах присутствующих гамму чувств, среди которых преобладало недоверие, смешанное с удивлением. Мастера скривились, словно уксуса напились, дружно повернулись к рабу, который с легкой улыбкой произнес:

— Благодарю, хозяин. Я сыт.

— Тогда присаживайтесь и, пока я ем, представьтесь, расскажите о своих мастерских, что производите, сколько продукции продается, что остается в замке, сколько получаете за свою работу и какие есть идеи?

Мастера неспешно, с достоинством расселись за столом строго по возрасту. Саника сел последним, в сторонке от остальных. Он положил руки на стол, рукава старой рубашки задрались, обнажая запястья, и Виктория заметила тавро, выжженное на внешней стороне предплечья — два скрещенных ключа. Ее передернуло, когда она представила, как клеймят людей. Словно скот. Раб заметил ее взгляд и одернул рукав.

Тем временем мастера начали рассказ — неторопливо, основательно, подробно. Было заметно, что им очень льстит внимание конта, но мужчины старались говорить степенно, выбирая выражения, осторожно обходя скользкие темы. Виктория слушала вполуха, ей было просто интересно понаблюдать за этими людьми, чтобы понять, насколько они готовы к переменам. Смогут ли принять то новое, что конт собирается внедрять в своем замке, или их закостенелый ум воспримет в штыки новшества, тогда придется учить молодых. Но пока ей нравились все четверо, особенно землевед, так здесь называли того, кто отвечал за поля и сады. Он был самым младшим из мастеров и самым плечистым. Черный от загара, русоволосый, с аккуратной подстриженной бородкой, улыбчивыми серыми глазами и большими сильными руками, землевед казался надежным, как горы, что окружали Кровь. А еще он постоянно улыбался, и конту хотелось улыбнуться в ответ. И имя у него оказалось под стать внешности — Леоний, Леон.

Конт со вздохом отодвинул от себя тарелку с большим куском мясного пирога. Глазами он бы его съел, но желудок сказал твердое «нет» обжорству и обиженно надулся, грозя лопнуть.

— Итак, мастера, хочу сделать Кровь более удобной для жизни, а начнем мы с домика для размышлений, в народе называется «отхожее место».

Здесь были туалеты — загороженные забором дырки в земле, которые засыпались по мере использования. Но ходить туда было весьма опасно, ноги запросто могли соскользнуть в яму, поэтому многие предпочитали бегать под замковую стену. Виктория собиралась с этим покончить раз и навсегда. В замке постоянно жило в общей сложности сто восемнадцать человек, остальные приходили на работу из ближайшей вески, и эти сто восемнадцать человек, а с ними и весчане, усердно переваривали съеденную за день пищу, удобряя окрестные кусты. Решили построить два больших туалета на шесть кабинок каждый для воинов и рабов, один туалет на две кабинки для слуг и индивидуальный для конта и его семьи. Виктория описала общий принцип строений, вентиляции, системы очистки. Мастера слушали внимательно, только покачивали головами. Ведь мелочь, а никто не догадался сделать этого раньше. Единственное, что немного смущало конта, это трубы для вытяжки, но гончар заверил, что сможет сделать и обжечь трубу нужной высоты.

Неспешный и обстоятельный разговор перешел на остальные постройки: что нужно улучшить, что перестроить, что сломать и что возвести. Увеличить коровник и птичник, перекрыть крышу конюшни, пристроить к дому, где проживали рабы, еще одну спальню, да и внутри разделить одну огромную общую комнату перегородками, чтобы отделить женщин и детей. Постепенно добрались и до хозяйских спален. Здесь Виктория только поставила задачу. Настелить деревянные полы, законопатить все щели, обшить стены деревом на высоту человеческого роста. И мебель. Диван, кресла, секретер, платяной шкаф. Она нарисовала, что желает видеть в своих покоях и в зале приема. Да, был здесь и такой. А уж решать, как это будет исполняться, придется столяру и швеям. Основные идеи она изложила, объяснила, как при помощи матраса и подушек сделать диваны более удобными и мягкими.

— Справитесь? — поинтересовалась у плотника.

— Справимся, сложного ничего нет, — ответил тот, внимательно рассматривая рисунки. — Завтра замеры сделаем и приступим. Только лесничему прикажите, чтоб лес сухой выделил на доски.

— Леса не хватает? — удивленно спросил конт у Леона.

— Так ваш лес, кир Алан. Коль рубить без счету, что детям своим оставите? — с легким укором ответил землевод.

— А пусть сажает взамен вырубленного леса молодняк. Но за рачительность — хвалю. Так и передайте.

Леон степенно кивнул. А Виктория уже разговаривала с главным животноводом, именно он отвечал за всю живность в замке. Вообще Виктория сегодня не раз вспоминала старого конта с благодарностью. Дела в замке велись почти идеально. Труд был строго распределен, каждый знал, за что он отвечает, а хозяин знал, с кого спрашивать.

— Видел кобылу игуша?

Конечно же, животновод видел! И был в полном восторге. Здесь Виктории ничего не пришлось объяснять, только разрешила поискать жеребца для этой красавицы. За любые деньги. В горах эта порода даст фору любому их коню, а значит, и преимущество в бою. Если не удастся найти жеребца, Виктория знала, что она потребует у Гривастого Волка за спасение его сына. Кстати, о сыне!

— А нет ли у нас щенков тау?

Есть, как раз три десятницы назад одна из сук принесла приплод. Три кобелька. Все как один — рыжие. Вот и отлично. Виктория велела принести ей одного, самого симпатичного. Осталось последнее.

— Мастера, с сегодняшнего дня рабов будете брать у Саника. С вечера даете заявку, сколько людей на какие работы вам требуется.

Она откинулась на спинку стула и с любопытством наблюдала за раскрывающими в немом бессилии рты мужчинами. Ох, не нравилась им эта блажь хозяина. Очень не нравилась. Виданное ли дело, идти на поклон к рабу! Этим приказом конт ставил Санику в один ряд с вольными мастерами, а это было нарушением всех правил. Виктория словно воочию видела, как у них вертятся в мозгах шестеренки, как возмущенно задрались вверх бороды, но… Кто же в своем уме пойдет против воли хозяина? Поэтому все промолчали, а уж что они подумали — ей было совершенно безразлично.

— Порядки будут меняться, привыкайте к этому или уходите.

— Уж не собираетесь ли вы, конт Валлид, дать рабам волю? — раздался у двери тихий голос Искореняющего.

Интересно, как давно он здесь стоит и сколько успел услышать? И подкрался так тихо, что Виктория даже не заметила. Плохо! Очень плохо, госпожа Вавилова! Вы совершенно расслабились.

При появлении ксена мастера вскочили на ноги, испуганно переглядываясь, а раб, к огромному удивлению Виктории, встал на колени. Она увидела, как в глазах Саники мелькнул страх. Ох, мало она знает об Искореняющих. Мало.

— Возможно. — Конт смотрел на брата Алвиса, прищурив глаза, его длинные пальцы при этом выстукивали по столешнице ритм похоронного марша.

— Если вы не возражаете, кир Алан, я посижу здесь в уголке. Мне нужно с вами кое-что обсудить. Надеюсь, я вам не помешаю?

«Мне не помешаешь, скользкий змей, а вот остальные, похоже, чуть штаны не обмочили при твоем появлении», — подумала Виктория, но вслух сказала:

— Если я скажу, что помешаешь, ты уйдешь?

Ксен усмехнулся и, взяв стул, отнес его к окну, где и уселся, закинув ногу на ногу. Вот хмырь! Виктория почувствовала жгучую ярость, словно стекающую огненной лавой от макушки к паху.

— Саника, встань! — рявкнул конт, выплескивая злость на раба. — Мастера, вы свободны. Если будут вопросы, обращайтесь.

Она дождалась, пока беспрестанно кланяющиеся мужчины покинут кабинет, и повернулась к Рэю и рабу.

— Продолжим. Рэй, на завтра берешь десять рабов, пусть начинают перекапывать землю вдоль стены. Ширина — три твоих шага. С двух сторон!

— И что же это будет? — озадаченно поинтересовался воин. — Если огород, то Райка себе гряды за кухней раскопала.

— Контрольно-следовая полоса.

— Чего? — Глаза капитана округлились. — Контрольно-следопытная полоса? Это что за зверь такой?

— Следовая, а не следопытная. Значит, на ней следы будут видны. Перекопаете землю, разровняете граблями, и горе тебе, если на ней появится хоть один отпечаток ноги! Я хочу, чтобы твои воины смотрели не только вдаль, но и вниз! Если кто-то попытается проникнуть в замок или выйти из него без нашего ведома, он оставит на полосе следы. Поэтому придется поддерживать ее в идеальном состоянии.

Капитан засунул пятерню в волосы и поскреб затылок. Затем выудил из кармана морковку и задумчиво сунул ее в рот.

— А кто это будет поддерживать?

— Провинившиеся! — отрезал конт.

Честно говоря, Виктория просто хотела отучить жителей замка от использования стены в качестве туалета, но ведь одно другому не мешает!

— Далее. Выбери за стеной ровную площадку размером сто на сто шагов, натаскайте туда различных бревен, будем строить ПП.

— Чего?

— Тебе понравится, — хищно усмехнулся конт. — Саника, выдели ему еще десяток крепких парней. И собери рабов через…

— Я думаю, что в ближайшую рыску у вас не будет времени на рабов, — мягко произнес ксен со своего места.

Виктория вздохнула, взмахом руки отправляя помощников восвояси, и повернулась к ксену.

— Почему всякий раз, когда ты появляешься, вместе с тобой приходят проблемы? Ну, что там еще случилось?

Алвис улыбнулся одними глазами и вдруг спросил:

— Кто обучал вас бою на ножах? — видя искреннее недоумение в глазах конта, он пояснил: — Насколько мне известно, эти знания наш орден тщательно оберегает от непосвященных.

Виктория вдруг почувствовала себя обнаженной под ледяным взглядом. Мозг начал лихорадочно просчитывать варианты ответов, одновременно ища пути отступления.

— Алвис, я не думаю, что махать ножом — это сложно, — пожал плечами кир Алан, пытаясь уйти от разговора.

— Я специально спровоцировал вас, — признался ксен. — Был уверен, что за нами следят, и хотел подтолкнуть убийцу к действиям. Но после вашего первого выпада стало ясно, что такой вид боя для вас не нов. Вы уверенно держали кинжалы, ни разу не перехватывая их задним хватом, как обычно поступают новички. Ваши связки выглядели отработанными и хорошо вам знакомыми. Несколько раз вы ошиблись, но быстро восстановили паритет. И я видел, что вам было трудно сдерживать движения, как и мне. Вам знаком этот вид боя, — обличительно закончил ксен. — Вас натаскивал кто-то из нашего ордена.

Виктория только плечами пожала.

— Меня учил отец.

— Вот как? Капитан Рэй, наверное, ошибся, сказав, что покойный кир считал ножи оружием разбойников и относился к ним весьма пренебрежительно.

— Рэй ошибся, — холодно бросил Алан. — Это все, что ты хотел узнать?

Ксен встал и вышел из комнаты, жестом предлагая конту следовать за ним. Они прошли через вымощенный камнем двор и направились в сторону тренировочной площадки.

Виктория устала. Общение с людьми выматывает сильнее, чем физическая нагрузка. Больше всего хотелось забраться в воду, и чтобы кто-нибудь помассировал напряженные плечи. Просто полежать в теплой воде, ни о чем не думая, смыть с себя чужую энергетику. Нужно приказать Берту приготовить ванну. Слуга так и не появился, неужели Литина его не выгнала? Она усмехнулась, представив себе Берта с букетом цветов и ошарашенное лицо жены конта. Мысли о жене плавно перешили к мыслям о недавних событиях. Рассказать Алвису о том, что ему поведала рыжая Эльса, или самостоятельно разобраться с супругой?

На площадке их ждал Рэй, у его ног стояла плетеная корзина, из которой выглядывала любопытная мордочка щенка тау, рядом лежал большой арбалет, а в руках воин держал знакомый лук игуша. Вдали, на расстоянии примерно пятидесяти метров, был установлен деревянный щит. Ксен, словно волшебник, вытащил из-под сутаны стрелу и протянул ее конту.

— Этой стрелой вас пытались убить. Попробуйте попасть ею в щит.

Капитан с недовольным выражением лица протянул конту широкое и толстое стальное кольцо, которое тот привычно надел на большой палец правой руки. Лук игуша показался легким и теплым. Золотистый орнамент будто напитался солнечным светом. Виктория погладила изогнутые плечи, словно лаская их, и привычным жестом вскинула лук вверх. «К такому луку должно прилагаться приспособление для направления стрел, которое надевается на запястье», — подумала она отрешенно, накладывая стрелу.

— Стрела слишком коротка для этого лука, — конт повернулся к улыбающемуся ксену. — Ты знал?

— А теперь попробуйте это, — Алвис подал арбалет.

Здоровенная, тяжелая штука из дерева, укрепленная тонкими металлическими пластинами. Она впервые видела такой арбалет и не была уверена, что умеет с ним обращаться. Что же делать? Как бы не опростоволоситься, что уже случилось с ножами.

— Взведи. — Она с независимым видом сунула арбалет Рэю.

Стрела коротко вжикнула и улетела в сторону щита. Виктория особенно не целилась, главное было попасть в дерево. Но, к ее огромному удивлению, стрела закачалась практически в центре мишени.

— Арбалет хорошо пристрелен, — буркнул Рэй, отчего-то обращаясь к ксену.

— Значит, стреляли не из лука? — задумчиво произнес Конт Валлид. — Лук подбросили, чтобы пустить нас по ложному следу. А где вы нашли арбалет?

— Остатки того, из которого стреляли — недалеко от донжона. Убийца сбросил его сверху, как только понял, что разоблачен.

— И что, никто не заметил? — недоверчиво прищурился Кир Алан.

— Так все глазели, как вы шустро спускаетесь с горы, даже стража на стене ставки делала, — пояснил Рэй.

— Плохо, капитан! — серьезно произнес конт. — Займись дисциплиной в отряде, потому что если ею займусь я...

— Загоняю ур-родов! Они у меня со стрельбища не вылезут! — клятвенно пообещал Рэй.

Начинало темнеть. Вот и день пролетел, а она еще так много не успела. Щенок в корзине заворочался, и Виктория тихонько ему шикнула.

— Стрелять из лука вас тоже учил отец? — Искореняющий увязался следом, заявив, что ему нужно подняться на верхние этажи, опросить воинов и поговорить с контессой.

— А с чего ты взял, что я умею стрелять из лука? — Алан поморщился, слишком много вопросов начал задавать ксен.

— Привычная стойка лучника, быстрый взгляд на мишень, стрелу на тетиву вы наложили, не глядя, зато заметили направление ветра. Мне продолжить? — в голосе ксена чувствовался смех.

Вот поди, разбери, какие выводы он сделал?

— Пробовал как-то пару раз, — безразлично ответил конт.

— Да, капитан Рэй мне говорил. А еще он говорил, что вы не попали даже в щит и поклялись никогда не брать в руки ни лук, ни арбалет.

— Просто повезло! — Голос конта звучал совершено безмятежно, зато в душе царила легкая паника.

— Может быть и такое, — покладисто согласился ксен. — Вот только виконт Валлид был левшой.

Виктория едва не сбилась с шага. Черт побери! Так вот отчего Берт смотрел на нее с таким удивлением, когда она начала учиться писать! А ей и в голову не пришло, что реципиент мог быть левшой. Хотя... она нахмурилась, анализируя. На лошадь ей было удобнее забираться справа, и меч она брала в левую руку, правда, только для того, чтобы засунуть его в петлю у седла. А ведь точно! Петля была закреплена под левую руку. Да уж!

— Ничего не могу тебе на это сказать, — пожал плечами конт, не глядя на ксена. — Я не помню, что было до встречи с ведмедем.

Ксен ничего не ответил, только набросил на склоненную голову капюшон.

— Брат Взывающий передал мне ваше приглашение остаться в замке и помочь ему с обучением молодых Слушающих. Это угодно Ирию, поэтому с радостью соглашаюсь.

Вот это новость! Виктория, оказывается, пригласила святую инквизицию пожить на ее землях? Ну, брат Турид! Ну, погоди! Выходит, она только что посадила себе за пазуху ядовитую змею? Заскрипела зубами и резко остановилась у дверей, ведущих в покои, где лежали игуш и ее сын, повернулась к Искореняющему.

— Если будешь вмешиваться в мои дела — убью, — раздался ледяной голос конта.

Это была провокация, вызов, призыв к конфликту, и ксен это понял. Он молча поклонился и открыл перед контом дверь.

— Я постараюсь вас не злить.

Дверь захлопнулась, ксен решительно направился к лестнице. Если бы Виктория смогла его сейчас увидеть, ей очень не понравилось бы довольное выражение лица Искореняющего.

Но Виктория уже забыла о ксене.

Ольт, который сидел на табуретке у постели черноволосого мальчика, испуганно вскочил и низко поклонился, увидев, кто вошел в комнату. Элькин сын тоже дернулся, пытаясь встать, но конт махнул ему рукой, чтобы лежал.

Виктория бросила мимолетный взгляд на соседнюю кровать и вдруг смутилась, как пятнадцатилетняя девушка на первом свидании. На нее смотрели зеленые глаза, сейчас не такие яркие, как день назад, затуманенные или болью, или снадобьями, но все равно — безумно притягательные. Она улыбнулась и поскорее отвернулась к мальчикам, пока мужчина не увидел её интереса.

— Хозяин, мне друида велела при раненых сидеть, — испуганно произнес Ольт.

— Раз друида велела, значит, сиди. Это тебе. — Конт поставил на кровать сына корзину со щенком. — Подарок в честь приезда.

— Ух, ты! Дар, да это же самый крупный щен из помета! Дядька Леон его для себя оставлял. Вот повезло, — с восторгом произнес Ольт, вытряхивая щенка из корзины на колени товарищу. — Хозяин, а чем его кормить?

— Кормить его будет мамка, я принес его познакомиться с новым другом. Как тебя зовут?

— Дарен, — серьезно ответил паренек, не поднимая на конта глаз.

Дарен, Дар. Воистину дар. Может быть, этот мальчишка сможет заменить ей потерянных сыновей?

— А как назовешь щенка?

— Рыжик? — подсказал шепотом Ольт, с завистью глядя на тау, который довольно шустро перебрался на руки к Дару и блаженствовал, посасывая край его рукава.

— Нет, — покачал головой черноголовый мальчишка. — Я назову его Эль, в память о маме.

Виктория погладила его по голове, взъерошила непослушные вихры. Когда она протянула к нему руку, мальчик дернулся, но не отстранился.

— Знаешь, это неправильно — давать животному имя любимого человека. Твоя мама сейчас в лучшем мире, пока ты помнишь о ней, она никогда не умрет. А щена давай назовем Акела. Был такой мудрый и очень сильный вождь одной дружной волчьей стаи. Его боялись враги и уважали друзья, он никогда не убегал от опасности, был храбрым, решительным, настоящим воином...

Виктория рассказывала о великой битве волков с рыжими собаками, а мальчишки слушали ее, раскрыв рты. Когда она закончила, с кровати игуша донеслись тихий смех и хриплый шепот:

— Бешеный Алан рассказывает пленным истории, воистину небо рухнуло на землю.

Виктория улыбнулась, подмигнула притихшим мальчишкам, встала и, подойдя к кровати игуша, внимательно его осмотрела. Медленно, оценивающе — снизу вверх. Она поймала себя на мысли, что ей приятно вот так — беззастенчиво, открыто — рассматривать мужчину, который ей нравится. Игуш лежал раскрытый, словно мумия, обмотанный смоченными в желтой жидкости тряпками, пахнущими мочой и глиной, только на бедра было наброшено узкое полотенце. Но прежде чем конт начал разговор, его ушей коснулся едва слышный шепот Ольта:

— Я же говорил, что тебе повезло с отцом! Это раньше он был бешеным, а теперь поменялся. Вот бы мне такого...

— Ты думаешь, он меня не выгонит? — еще тише спросил Дар, и в его отчаянном шепоте Виктория услышала такую робкую надежду, что едва удержалась, чтобы не сгрести обоих мальчишек в объятия.

В носу защипало, а сердце словно окунули в кипяток, она вдруг отчетливо поняла, что в этом мире у нее появился первый якорь. Теперь ей было за кого держаться, ради кого жить, кого защищать. Но нельзя проявлять слабость, нельзя вести себя по-женски, поэтому она сделала вид, что ничего не услышала.

— Почему ты считаешь себя пленником? — спросила у игуша.

— А разве это не так? Я слышал о тебе. Если думаешь, что отец даст за меня выкуп, ты ошибаешься. Мы с ним поссорились. Лучше сразу добей.

Виктория оглянулась, и Ольт моментально подвинул ей табурет, а сам перебрался к Дару на кровать.

— Твой отец обещал выкуп, если ты останешься живым. Но ты здесь не пленник, ты мой гость.

— Я напал на твоих людей, — оскалился горец.

— Они заслужили.

Виктория едва удержалась, чтобы не дотронуться до раны на лбу мужчины, чтобы не провести кончиками пальцев по его лицу, не тронуть небольшой шрам на ключице. Ей казалось, что игуш слышит, как стучит ее сердце, и от этого стало страшно и возбуждающе волнительно.

— Сати… забери у весчан мою Сати, — прошептал игуш.

Виктория вдруг отчетливо поняла, что весь его ироничный тон, вся его бравада — напускное, притворство, игра. А на самом деле ему плохо, больно и душу съедает беспросветная тоска. Он потерял все. Любимую женщину, дом, племя, и держался лишь на гордости. Он видел в конте врага, а показать врагу слабость — что может быть унизительнее для воина? А теперь, когда игуш понял, что конт ему не враг, он расслабился, поддался боли и дурманящим настойкам друиды. Виктория очень хорошо помнила, как после снадобий ворожеи мозг словно затягивал туман, конечности становились вялыми, хотелось спать.

— Кто такая Сати? — наклонился Алан к игушу.

— Моя единственная любовь, моя кобыла, — выдохнул мужчина, хватаясь за руку конта, чтобы остаться в реальности, как она недавно хваталась за собственные воспоминания. — Она — все, что у меня осталось.

— Не волнуйся, за нею ухаживают лучшие конюхи Крови. Оружие, лошадь, доспех — мы забрали все. Не думай об этом. Выздоравливай.

— Я — Иверт Ураган, — прохрипел игуш, — я должен тебе две жизни и одну месть.

— Я —Алан конт Валлид. Ты не должен мне за жизнь моего сына.

Игуш уснул. Виктория так и сидела рядом с ним, любуясь точеным профилем, разбросанными по подушке каштановыми волосами, темными ресницами, резким разлетом бровей. Ей было спокойно и уютно, казалось, что все проблемы остались где-то далеко. Она чувствовала себя юной девчонкой, впервые влюбившейся в парня из старшего класса. Конечно, в хулигана, и, конечно, она никогда не признается ему в этом. Будет следить за ним издали, делать вид, что он ей совершенно — вот нисколечко — не интересен, а сама вечерами, засыпая, мечтать, надеяться… Виктория улыбнулась и осторожно накрыла лежащую вдоль тела руку мужчины своей рукой. Узкая ладонь игуша полностью спряталась под сильной ладонью конта Валлид. Это подействовало отрезвляюще.

О чем она размечталась? О чем думает? Хрупкая нежная девушка? Девушка, мечтающая о любви? Дура ты, Виктория Викторовна! Кроме того, что ты глупая курица, ты еще и мужик!

Конт резко встал, махнул мальчишкам и стремительно вышел из комнаты. Воины, стоящие в карауле у двери, отпрянули в стороны, увидев перекошенное лицо господина.

Дверь с грохотом отлетела в сторону от сильного удара ноги, и в апартаменты контессы влетел разъяренный мужчина, жаждущий спустить пар. Он застыл на пороге, оценивающе рассматривая каждого присутствующего в комнате налитыми черной злобой глазами. Его руки судорожно сжимались, словно нащупывая невидимую шею. Плевать на всех! Плевать, что на него смотрит перепуганная контесса Литина! Плевать, что Искореняющий предостерегающе поднял ладонь! Плевать, что в углу, прижавшись к стене, стоит перепуганный Берт! Викторию просто распирало от необузданного бешенства, от злости на тех, кто запер ее в этом мужском теле! Она злилась на себя за то, что позволила себе увлечься, на Литину — за то, что труслива и тупа! Ей хотелось кого-нибудь избить, разрезать на части, втоптать в грязь. Ей хотелось смотреть, как ее враги захлебываются собственной кровью, кричат от невыносимой боли, корчатся в агонии. Ей хотелось сдирать кожу с еще живого тела, слушать хриплые вопли, убивать, наслаждаясь каждой каплей пролитой крови… И это были настолько чуждые Виктории Вавиловой эмоции, что она испугалась. Испугалась резко, до боли в грудине, словно вынырнула на поверхность из ледяной проруби, захлебываясь морозным воздухом. Яростный черный туман медленно отступал, нехотя очищая сознание, возвращая возможность адекватно мыслить.

Конт, словно слепой, провел рукой по лицу, смахивая покрывшую лоб испарину. Что это было? Что за приступ необузданного гнева? Чей он? Ее или реципиента? Виктория медленно опустилась на стул, глубоко вздохнула несколько раз подряд и наконец-то решилась посмотреть на напряженно застывших людей. Дьявол! Нужно срочно придумать причину своего безрассудного поведения. А то как-то очень странно смотрит на нее Искореняющий. Думай, Виктория, думай! Но, как назло, ничего в голову не приходило.

— Вот теперь я узнаю конта Валлид, — проскрипел из угла въедливый голос брата Турида.

И ты здесь, голубчик? Виктория едва сдержалась, чтобы не запустить в него стоящей на столике вазой с красными цветами. Красные цветы!

— Что трое мужчин делают в покоях моей жены? — холодным спокойным голосом произнес конт.

Если бы только присутствующие знали, как тяжело ей это далось! Зато то, что последовало за этим, доставило Виктории наслаждение. Она подхватила со стола вазу и с силой запустила в стену.

— Кирена Литина, потрудитесь объясниться!

— Я духовник госпожи, — возмутился из своего угла брат Взывающий, — и могу находиться у…

Виктория смотрела на Берта. Бледный слуга вжался в стену, словно мечтал просочиться сквозь нее. Его руки мелко тряслись, по виску катилась капля пота.

— Берт! — угрожающе протянул конт.

Парень бросил на Искореняющего полный отчаяния взгляд, но тот молчал, тогда слуга многозначительно посмотрел на конта и на букет. Вот как. Интересно. Виктория про себя расхохоталась. Резкий переход от состояния бешенства к веселости ее слегка озадачил, но сейчас об этом думать было некогда. Она встала, открыла дверь и гаркнула:

— Стража! Берта — в подвал.

— Прикажете позвать палача? — спросил один из воинов.

— Я сам им займусь, — зловеще пообещал кир Алан. — Братья, оставьте нас, — приказал ксенам таким властным тоном, что ни один из них не посмел ослушаться.

Турид, правда, попытался возмутиться, но Искореняющий отрицательно покачал головой, и оба ксена, поклонившись супругам, вышли из комнаты.

Литина стояла у окна и испуганно следила за мужем. На ней было надето свободное синее платье с широким заостренным воротником, делающее ее похожей на огромный колокол, густые волосы собраны короной вокруг головы, на толстых щеках нездоровый румянец. Виктория остановилась напротив женщины, с интересом ее рассматривая. Если бы Литина сбросила килограмм сорок, она стала бы очень симпатичной. У нее были маленькие аккуратные ушки, красивый разрез глаз, чуть курносый нос и пухлые губы, розовые даже без помады.

— Присядем? — Конт махнул рукой в сторону узкой лавки.

Дождавшись, пока Литина сядет, поставил напротив нее стул, оседлал его по старой привычке и, положив руки на спинку, произнес:

— Отдайте мне яд, кирена.

— Какой яд? — прошептала перепуганная контесса.

— Яд, который вы пьете на протяжении последнего времени; яд, на малую дозу которого у вас иммунитет… то есть, привыкание; яд, который вы украли у брата Турида, когда посещали его комнату; яд, который вы подмешали в мою мазь, надеясь таким образом меня отравить. Яд горной гадюки, кирена, — с улыбкой крокодила произнес Алан, внимательно следя за глазами женщины.

— Я не понимаю, о чем вы, супруг мой, — пролепетала та, поднимая на конта полные слез глаза.

Литина владела собой безупречно! Ни одного лишнего движения, дрожи рук, только мокрые подмышки и быстрый злой взгляд в сторону окна. Если бы Виктория не следила внимательно за ее руками, она бы не заметила, как пальцы кирены быстрым нервным движением опустились в широкую складку юбки. Спустя мгновение сам конт с грохотом полетел на пол, а стул полетел в голову женщине. Она проворно вскочила на ноги, отбрасывая от себя стул и замахиваясь на мужа ножом. На этом все и закончилось. Конт перекатился в сторону, вскочил на ноги и, не раздумывая ни секунды, ударил любимую супругу кулаком в висок. Грузное тело с грохотом рухнуло на пол, ломая своим весом многострадальный стул.

— Дорогая! — пропел конт, похлопывая Литину по щекам.

Чтобы перенести контессу на кровать, потребовались усилия двух бойцов. Сейчас Виктория ждала, когда женщина очнется. Пока кирена лежала без памяти, они с братом Искореняющим тщательно обыскали ее комнату. Бутылочка с ядом нашлась за окном, она висела, привязанная к гвоздю, вбитому во внешнюю сторону рамы. А так как окно в покоях кирены открывалось только по ее личному приказу, то и найти ее никто не мог.

Наконец контесса открыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь, любимая? — с издевкой поинтересовался конт.

Литина презрительно фыркнула, садясь на кровати и подгребая под спину подушки. Перемены в облике женушки были разительны. Куда подевались заторможенный взгляд, ленивые движения, тупое выражение лица. Перед контом сидела собранная, решительная женщина с умными глазами. Она даже стала казаться стройнее. Гордая посадка головы, расправленные плечи, свободно лежащие поверх одеяла руки.

— Кирена, вам не кажется, что нам надо объясниться? — поинтересовался конт, усаживаясь на кровать рядом с женой.

— Объясниться? — гневно спросила Литина. — Желаете знать, насколько я вас ненавижу? С тех пор, как я переступила порог этого проклятого замка, моя жизнь закончилась! Вы помните нашу брачную ночь? Ах, вижу по вашему лицу, что не помните. Еще бы! Вы ведь напились, избили меня и изнасиловали! А мне было всего четырнадцать лет! Что я слышала от вас за эти годы? Кроме ругательств и оскорблений — ничего! Вы перетаскали на наше супружеское ложе всех смазливых баб! А последнее время даже, не скрываясь, жили с этой потаскухой Оликой! О! Я не возражала! Я была только рада, что вы забыли меня! Но вам ведь нужен наследник! Я прекрасно помню, как, завалившись ко мне пьяным, вы заявили, что я умру, как только рожу сына, что такая уродина не имеет права на жизнь! Скажу вам честно, кир Алан, я испугалась. Да, я хочу жить, хочу детей! Но с тех пор тщательно следила, чтобы не забеременеть, потому что помнила — рождение наследника завершит мою жизнь! А тут такой шанс! Старый конт мертв, вы — почти мертвы! Никто бы не заподозрил, что ваша смерть наступила от яда, а не от ран. Избавиться от вас навсегда! Да, это я пыталась вас отравить, и до сих пор в недоумении, как вам удалось выжить. Это я стреляла в вас вчера! Я вас так ненавижу, что даже сейчас готова броситься на вас! Пусть Вадий вечно рвет вашу душу!

— Воротник! — закричал Искореняющий, до сих пор тихо сидевший возле стола и слушавший гневную тираду Литины. — Яд в воротнике!

Виктория не думала, мозг получил команду, и натренированное тело попыталось ее мгновенно выполнить. Она бросилась вперед, схватила женщину за голову, не дав ей укусить край воротника, в котором был зашит яд. Литина сопротивлялась с отчаянием и силой обреченного, но вдвоем с ксеном им удалось оторвать воротник от платья и скрутить брыкающуюся женщину.

— Дура! — Алан размахнулся и влепил кирене пощечину. — Убивать себя из-за какого-то идиота!

В комнате наступила тишина.

— Из-за кого? — с любопытством спросил ксен, поправляя сбившуюся на спину сутану.

— Урода, козла, идиота, кретина, — перечислил конт. — Да, милая, я был таким. Но теперь, побывав на берегу реки Забвения, я изменился. Немножко.

Литина смотрела на мужа, словно увидела у него рога или нимб, кто его знает, что ей там почудилось.

— О! — радостно воскликнул ксен, до сих пор мучительно что-то вспоминавший. — Слово «ур-род» я слышал от Рэя, он так ругается. — Алвис довольно улыбнулся, переводя взгляд с конта на его супругу.

Виктория вылупилась на ксена, как на клоуна, настолько неуместно прозвучала эта фраза, а затем вдруг устало рухнула на кровать, закинув руки за голову. Ситуация показалась комичной. Они только что спасли жизнь женщине, которая страстно желала смерти конту, и избавиться от которой Виктория мечтала с того самого момента, как открыла глаза в этом теле. Парадокс, да и только. Она сочувствовала Литине, прекрасно представляя, насколько беспросветной была ее жизнь. Выйти замуж в четырнадцать лет за садиста и извращенца, жить в страхе, ежедневно ожидая смерти, не снимая маску глупой забитой дурочки — это страшно и несправедливо.

— Кирена Литина, давайте через несколько дней решим, как нам жить дальше, — предложил конт слегка ошарашенной жене. — Вы только воздержитесь в эти дни от убийства своего мужа, а я обещаю не приставать к вам со всякими глупостями.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — обреченно произнесла женщина.

— Выбор есть всегда. Вы можете отправиться в тюрьму и на виселицу, а можете дождаться меня и поговорить, — дружелюбно улыбнулся кир Алан.

Ну как можно на нее злиться? Она и так была слишком терпелива. Виктория уже давно утопила бы такого мужа в болоте. Но доверять женушке Алана она тоже не собиралась.

На том и порешили. Ксен остался у Литины выяснять детали покушений, а конт отправился в тюрьму спасать верного Берта.

Настроение было отличное, отравитель найден, угроза устранена, появилась возможность расслабиться. Подозревать супругу своего реципиена Виктория начала сразу, а сегодня просто пошла ва-банк. Обстоятельства сложились весьма удачно, нашелся повод обыскать комнату, хотя все пошло немного не так, как планировалось. Ну, ничего, главное результат. Стоп! А кто же тогда сталкивал камень? И кто убил детей конта? У Литины был сообщник? Ладно, доверим расследование Искореняющему, а потом решим, что делать дальше.

Прихватив в сопровождающие одного из воинов, охраняющих вход в тюрьму, она спустилась в подземелье. Виктория ожидала увидеть нечто мрачное, грязное, с тяжелым запахом, но ошиблась. И здесь была видна рачительная рука предыдущего хозяина. Камеры закрывались решетками, в коридоре горели факелы, и гулял сквозняк. Берт нашелся в первой же камере, он сидел на соломе и грыз яблоки. А во второй камере женщина заметила черное платье друиды. Она подошла ближе. Ворожея склонилась над лежаком и что-то тихо, нараспев, говорила.

У Виктории заныл желудок, хорошее настроение разом куда-то исчезло, стало неуютно и немного страшновато. Страшно заглянуть за спину друиды, страшно увидеть того, кто бесформенной кучей лежал на грубых досках. Она сжала зубы и, стараясь не шуметь, ступила в освещенную факелами камеру.

— Твою мать...

Ворожея подняла на конта лицо.

— Он отрезал ей ступни. Хорошо хоть, прижечь успели. Я затянула кости кожей и зашила, но не знаю…

— Выживет?

— Зачем ей жить? Она рабыня. Калека. Если только в портовый бордель продать, там любят уродок.

— Конт, — выталкивая вместе с хриплым дыханием короткие слова, прошептала несчастная. Молодая и, наверное, когда-то очень красивая, но сейчас ее лицо было сплошным опухшим синяком. — Кир... хозяин… господин… все сделаю… все, что угодно… ползать буду… нужник чистить... только не гоните. Девочка моя! Девочка у вас!

— Какая девочка? — растерялся конт, глядя на несчастную с болью и не желая верить собственным глазам.

— Дочку ее продали работорговцам. Она и побежала догонять, да в Выселях сказали, что ты купил девочку, — пояснила друида глухим голосом.

— Я? — что-то она сегодня тупит, видать, день был слишком насыщенный.

— Кир Алан, это кто-то из малых, которых с нашими пацанами отдали, — раздался из коридора голос Берта.

— Три годочка… беленькая… Аниська, — хрипя слова на выдохе, словно в бреду, просила рабыня. — Моя малышка… единственная моя… кровиночка… родненькая… Как же она без меня? Не разлучайте!

— Все будет хорошо, — буркнул конт и пулей выскочил из камеры.

Это невыносимо! Просто невыносимо! Грудь Виктории разрывало от боли, от чужой боли, которую она никогда не сможет забыть.

Конт выбежал на улицу, стал у стены, уперся в неё руками и лбом и замер, тихо матерясь по-русски.

Спустя несколько минут он подозвал к себе переминающегося в стороне и шмыгающего носом Берта.

— Пусть её разместят в пристройке. Если в тюрьме есть еще рабы, выпусти. Скажи друиде, чтобы присмотрела за ними. И найди ее дочь! Только не тащи ребенка, пока она в таком состоянии. Пусть ее помоют, переоденут, тогда приводи. Чтобы не испугать девочку.

Берт ушел, а Виктория так и стояла у стены, глядя на небо и жадно хватая ртом прохладный воздух. Голова была пуста, но она никак не могла согнать с глаз влажную пелену, в которой плавало избитое молодое женское лицо. Здесь ее и нашел брат Алвис.

— Кир Алан, у меня плохие новости.

— Кто бы сомневался! — попытался сыронизировать конт.

— Кирена Литина не причастна к смерти ваших ублюдков, и она не знает, кто сталкивал камень с горы.

— Ты ей веришь?

— Искореняющим не лгут, кир Алан.

Виктория кивнула. Она так и думала. Иначе было бы слишком просто.

— Брат Искореняющий, завтра мы едем на охоту, но перед этим мне хотелось бы исповедоваться, — с кровожадной улыбкой повернулся к ксену Алан.

— Прямо здесь?

Ого! В голосе удивление?

— Прямо сейчас!

— Я слушаю вас, кир Алан.

— Хочу признаться в убийстве барона Линя, — конт широко усмехнулся.

— Когда вы успели? — недоверчиво воскликнул ксен.

Неужели ей удалось его удивить?

— В ближайшее время, брат Алвис.

Виктория вернулась в кабинет. Берт уже зажег белые толстые свечи в напольных кованых канделябрах, которые давали неровный свет достаточной силы для того, чтобы можно было читать.

— Берт, мне нужны карты местности. Пусть Рэй принесет.

Глаза щипало, и конт, потерев их, с удивлением понял, что на пальцах осталась влага. Слезы? Виктория никак не могла избавиться от наваждения — избитая, изуродованная женщина, вся вина которой — любовь к собственному ребенку. А ведь у всех ее рабов были матери.

— Берт, куда деваются пожилые рабы? У нас нет ни одного старика.

— Ваш отец, кир, продавал рабов, когда они достигали возраста сорока пяти лет.

— А дети откуда?

— Большинство отдано за долги. Покупать маленьких — невыгодно, а ваш батюшка умел считать деньги. Ольта продали родители, сказали, что кормить нечем, а Тура кир выкупил у проезжавшего мимо дворянина. Говорят, его отца казнили, а семью продали в рабство. Да кто теперь узнает правду?

— А что, ни разу не было такого, чтобы у рабов рождались дети?

— Отчего же не было? Было пару раз, — потупился Берт, — но вы объяснили всем, что впредь не потерпите подобного, а старый конт вас поддержал.

— И?

— И с тех пор ни разу не было, — уклончиво ответил слуга, покосившись на руку конта, в которой у того был зажат нож для заточки перьев. — Кир Алан, если вы все забыли, то стоит ли об этом вспоминать?

Парень сглотнул, словно его затошнило от воспоминаний, и угрюмо уставился в пол. Виктории как-то расхотелось знать, что реципиент сделал с ослушавшимися рабами. У двери раздался низкий голос Рэя:

— Не думайте о прошлом, кир Алан, думайте о будущем. Если Ирий лишил памяти, значит, так и нужно, и не нам идти наперекор его воле. Не ищите ответов в прошлом, живите здесь и сейчас.

И это верно.

Капитан вывалил на стол рулоны толстой бумаги. Спустя несколько секунд Виктория с легким трепетом склонилась над первой картой.

— Эту карту ваш отец получил вместе с дарственной на земли, — Рэй ткнул пальцем в небольшой обтрепанный лист.

Да уж... На белом фоне вычерчен кривой овал, разделенный на три части. На самой большой — средней части — крестиками помечены четыре деревни и два хутора, рядом от руки написаны названия и в скобках — количество проживающих людей. Сбоку нарисована башенка, изображающая Кровь. Пунктиром проведены границы между владениями, горы обозначены зигзагом, леса палочками. Земли, окружающие графство, обозначены как баронство Линь и баронство Рогана, толстой кривой линией начерчена дорога, которую пересекают несколькими линий потоньше. Причем начинается дорога от пустого места за овалом и на пустом жек месте заканчивается.

— Это что?

— Карта ваших земель, кир, — вздохнул Рэй. — Здесь, на фронтире, у всех такие. Только собственные владения и владения соседей. Я так мыслю, что остерегаются рисовальщики карт сюда соваться, вот и нет точной информации. Место опасное — игуши, беглые, разбойники, да и сосланные семьи не отличаются миролюбивым нравом. Зачем же лишний раз рисковать? А Наместнику пока эти территории ни к чему. Сами видите, горы, леса и ничего ценного, земли плодородной мало, чуть копни глубже, сразу на камень наткнешься. Погода, опять же — то засуха, то дожди, то морозы и снег по пояс. Да что я вам рассказываю, словно вы не знаете?

Ага, как же! Просто Наместник перестраховывается, выдавая ссыльным дворянам минимум сведений.

— А другой карты нет? — недовольно пробурчал конт, и Рэй развернул следующий лист.

Они находились на небольшом материке или на очень большом острове. Большую часть суши занимали горы. Всего на карте было отмечено четыре крупных государства и множество мелких территорий, никак не тянувших на страны. Расстояние определить оказалось сложно, карта давала лишь общее представление. Часть территорий на востоке была нанесена в виде белых пятен, обведенных красными линиями. Фронтир. Еще несколько карт ничем не отличались от предыдущей, просто на некоторых были изображены дороги и отмечены крупные населенные пункты.

Виктория только скептически хмыкнула, вспоминая подробную карту Искореняющего. Нужно найти способ снять с нее копию. Очень хотелось бы иметь выход к морю. Море — это рыба, а может быть, и жемчуг.

— Рэй, а отчего рыбы в замке нет? Море же под боком.

— Не так уж и под боком, кир Алан. Ежели через горы, то два дня пути через баронство вашего друга кира Кайрата. Да и море там такое, что... — Он махнул рукой. — А рыбку купцы возят. Засоленную, но, коли хотите, и живой закажем. Только возят ее от южного берега, через перевал. Там можно в море выходить, а тут скалы.

Ясно. Но посмотреть нужно.

— Так у барона Линя есть выход к морю?

Рэй кивнул.

Виктория потерла переносицу, отодвигая в сторону исписанный лист бумаги. Скептически осмотрела труд нескольких последних часов, параллельно порадовалась всего двум поставленным кляксам — похоже, она, наконец, освоила перо. Не хватало света, постоянно возникало желание встать и нашарить на стене привычный выключатель. Виктория тяжело вздохнула, дала себе зарок стараться не писать при неровном свете свечей — не хотелось зрение портить. Машинально вытерла запачканные в чернилах пальцы и еще раз перечитала написанные мелким почерком строки. План на ближайшее время. Очень насыщенный план.

Виктория задула свечи и вышла из кабинета. Прохладно. Пустой замковый двор освещала яркая, чуть розоватая луна. Из барака, где ночевали рабы, слышалось тихое пение. У контессы было открыто окно, и Виктория вдруг посочувствовала женщине, представив, как ей, наверное, страшно. Сидеть в неизвестности и ждать решения своего чокнутого мужа. А, зная склонность реципиента к садизму, Литина может представить себе неизвестно что и еще раз попытаться покончить с собой. А вдруг у нее получится? Виктории совершенно не хотелось брать такой грех на душу. Она уже поняла: женщина высказала все в глаза ненавистному супругу лишь потому, что была уверена — ей удастся принять яд прежде, чем конт сможет ее ударить. Так бы оно и было, если бы не Искореняющий.

Она вошла в спальню контессы без стука. Литина сидела за столом с вышивкой на коленях, но мысли ее витали где-то далеко, а руки замерли над полотном, так и не сделав очередного стежка. Она испуганно вздрогнула, когда увидела мужа. Воин, стоящий у двери внутри комнаты, вышел, повинуясь кивку хозяина.

— Позволите, кирена? — вежливо поинтересовался конт.

— Разве я могу вам запретить? — тихо произнесла контесса.

Виктория оглянулась. Комната не отличалась ни пышным богатством, ни строгой изысканностью, ни шиком. Широкая кровать с четырьмя столбами, узкая жесткая лавка, два массивных стула, стол и сундук. На столе стояла резная шкатулка, заполненная цветными ниткам, лежала стопка вышивок. Она подошла ближе, взяла в руки верхнюю картину — окно, на подоконнике стоит чашка, рядом небрежно брошен красный цветок, напоминающий мак. С интересом начала перебирать полотна: цветы, лики Ирия и Вадия, птицы, лошади, пейзажи. Ни одного узелка, ни одного кривого стежка. Безукоризненно.

— У вас талант, кирена, — похвалил Алан.

Для Виктории рукоделие было чем-то запредельным и фантастическим. Нет, при необходимости она могла превратить обычный маскировочный костюм в «елочку» или «снеговика», связать шапочку или пришить пару карманов, но никогда не любила это дело.

— Ваши картины прекрасны. Отчего вы не заказали для них рамы? Завтра же пришлю к вам мастера, такая красота должна украшать стены замка, а не пылиться у вас в комнате. Я видел в храме большое расшитое покрывало, тоже ваша работа? — Контесса кивнула. — Это великолепно!

Литина смутилась, но Виктория видела, что ей приятна эта неожиданная похвала. Конт искренне восторгался терпением, усидчивостью и трудолюбием жены, и супруга это чувствовала. Она даже сделала движение, словно хотела развернуть лежащую на коленях вышивку, но не решилась.

— Кирена, вы еще злитесь на меня? — неожиданно сменил тему Алан.

Литина не ожидала такого резкого перехода и на мгновение замерла, но затем взяла себя в руки и, глядя в пол, медленно проговорила, обдумывая каждое слово:

— Вы очень изменились, кир Алан. Я словно узнаю вас заново, и этот новый конт Валлид мне определенно нравится больше.

— В таком случае давайте решим, как нам жить дальше. Не буду скрывать, что любви к вам я не испытываю, впрочем, как и вы ко мне, но, возможно, мы хотя бы сможем не быть врагами? Давайте сегодня просто поговорим.

Разговор получился непростой. Литина боялась, и это было заметно. Но Виктории показалось, что брата Алвиса она боится больше своего мужа. Конту с трудом удалось убедить супругу, что ей не стоит опасаться мести с его стороны и со стороны Искореняющего, она ему не поверила, но к концу разговора заметно расслабилась, а когда конт поклялся честью, что не держит на нее зла, вздохнула с заметным облегчением.

— Вы всегда держите данное слово! — едва заметно улыбнувшись, она поправила рукав скромного домашнего платья.

— Литина, чего хотите лично вы? — поинтересовался конт, собираясь уходить.

— Развода с вами, — не задумываясь, произнесла женщина.

— Похоже, вы давно обдумали свое решение, — усмехнулся мужчина. — А после развода? Вам есть куда возвращаться? Или вы собираетесь в монастырь?

— Отец примет меня, — не очень уверенно ответила контесса.

— Вы в этом уверены? — Кир Алан взялся за дверную ручку. — Когда вы получали от него весточку? — Конт смотрел на растерянную женщину, которая покусывала губу, чтобы не расплакаться, и понимал, что она чувствует. Чувствует себя загнанной в угол. Безысходность. Была бы она нужна отцу, тот бы уже давно приехал проведать дочурку.

— Два года назад он передал мне с оказией письмо, — тихо произнесла Литина, опуская голову.

— Не отчаивайтесь, мы что-нибудь придумаем, — улыбнулся Алан, пытаясь подбодрить упавшую духом жену. — А пока пообещайте мне не делать глупостей. Мое терпение не бесконечно, кирена.

Литина горько усмехнулась.

— Обещаю, кир, хотя сейчас я боюсь вас еще больше.

— Отчего? — с любопытством спросил конт.

— Я не знаю, чего от вас ожидать, — развела руками супруга.

— Литина, а если я вас попрошу организовать для детей обучение? Привлеките брата Взывающего, — вдруг осенило Алана. Если Литина согласится, это займет ее и освободит конту время. — Не отказывайтесь сразу! — воскликнул он, заметив удивление на лице супруги. — Подумайте до завтра и затем дайте мне ответ. Спокойной ночи, кирена. — Алан поклонился и вышел из комнаты, не заметив легкого сожаления, мелькнувшего в глазах женщины.

Проходя мимо гостевой комнаты, Виктория не удержалась и заглянула внутрь. Над игушем склонилась друида, рядом Ольт и Дар держали миски с зеленой жидкостью и ворох тряпок. Подмигнув мальчишкам, она тихонько прикрыл дверь.

У дверей в спальню поджидал Берт с бадьей воды и чистым полотенцем. Наскоро ополоснувшись и приказав слуге разбудить до рассвета, подошла к кровати. На подушке лежал широкий тканый пояс со сложным рисунком. Виктория улыбнулась, беря подарок в руки и рассматривая замысловатый узор при свете одинокой свечи, которую Берт оставил у изголовья. Пояс словно излучал тепло рук, которые его соткали, от него исходил мощный поток светлой энергии, а может быть, это только казалось? Хотелось надеть его и никогда не снимать, Виктория прижала пояс к щеке и прикрыла глаза. Нитки пахли древесным дымом и сухими травами. Женщина постояла еще немного, затем положил подарок под подушку и легла, свернувшись калачиком.

Большая кровать показалась очень неуютной, холодной и чужой. Она вдруг остро почувствовала глубокое одиночество — пронзительное, щемящее, разбивающее душу на осколки. Нахлынувшие воспоминания о семье только усугубили это чувство — болезненно сильное, заволакивающее сердце темной тоской. Оно поглощало, толкало в бездну неверия, заставляло сомневаться в себе. Вдруг с неимоверной силой захотелось, чтобы рядом кто-нибудь был, захотелось прижаться к теплому родному существу, просто дотронуться до живого тепла, услышать чужое дыхание рядом, чтобы понять, что она не одна в этой вселенной. Захотелось ощутить на себе проникающий в сердце взгляд друга, услышать тихие слова утешения. Она всхлипнула и тихонько позвала:

— Кусь!

Тау запрыгнула на кровать и улеглась в ногах, придавив их своей тяжестью, Виктория шмыгнула носом и закрыла глаза. Сопение зверя успокаивало, и спустя мгновение она спала, не замечая, как во сне из-под ресниц текут на подушку слезы.