Глава 2

Карингтонская академия

Я не видела академию с тех самых пор, как случился пожар.

Сначала мне позволили взять отпуск, чтобы прийти в себя после трагедии. Предполагалось, что, опомнившись, я вернусь учиться и вновь возглавлю список лучших учениц факультета. Но… мой мир не просто пошатнулся с тем пожаром. Унося жизни самых дорогих людей, забирая и превращая в пепелище все материальные ценности, огонь оставил отметины не только на моем теле. Самая большая рана обнаружилась чуть позже. Она разъедала душу, смущала неокрепший разум…

Все началось с кошмаров.

Сначала они были совсем размытыми, непонятными и оставляющими после себя легкую тревожность. Но очень скоро я впервые проснулась от собственного крика…

— Леди! Леди! Да что вы?! — меня тормошил возница.

Распахнув глаза, я быстро огляделась по сторонам. В дилижансе я осталась одна, последний пассажир покинул его еще до того, как я задремала. В ушах еще звенело, а значит, все повторилось. Снова неконтролируемые видения.

— Где мы? — спросила я тихо.

— Почти приехали. А вы так закричали, у меня даже душа в узел завернулась.

Я выдавила из себя улыбку:

— Не пугайтесь, и меня не пугайте, прошу. Это все ночная буря. Я так плохо спала, что теперь… — беспомощно разведя руками, плаксиво всхлипнула.

— Ой, что вы, леди! Простите меня. Я только и хотел, что узнать, все ли хорошо. Сейчас уже недолго совсем. А в академии обустроитесь и сможете выспаться вдоволь перед занятиями! Там такие стены! Все под защитой, леди, ни одна буря не страшна…

Он все говорил и говорил, а я откинула голову назад, безучастно разглядывая пустоту перед собой. Во внутреннем взоре, в моей голове, все еще были свежи воспоминания гнетущего видения. Смех, рыжие волосы убегающей куда-то женщины, ее удивленный голос… Ничего ужасного я увидеть не успела, но решила про себя, что завтра же наведаюсь в трактир снова, чтобы…

Чтобы что?

Я даже не была уверена, что это та девушка, Сьюзен…

Да и рисковать теперь было нельзя, старое имя обязывало быть осторожнее.

Горестно вздохнув, я закрыла лицо рукой и попыталась вспомнить, что видела. Но образы ускользали, слова и вовсе стерлись из памяти, став лишь отголоском звуков.

— Может быть, обойдется, — проговорила тихо, передернув плечами и прогоняя тем самым тяжесть ответственности, навалившуюся после сна-видения. — Всем помочь невозможно.

Невозможно.

Так говорят Серые Пастыри, отказывая людям в прошениях о помиловании. И так они ответят мне, если однажды, пользуясь даром, я перейду черту дозволенного.

— Академия, леди! — услышала я возницу. — Прибыли. Я ж вам говорил, скоро отдохнете. Бедная леди, столько в пути и одна-одинешенька. Магическая защита — это, конечно, хорошо, но где это видано-то?..

Я улыбнулась простоте суждений этого мужчины. Для него магическая защита, что сейчас повсеместно вошла в моду в Арьпах — пустой звук. Здесь все еще было важно путешествовать по стране со спутницей чуть старше себя. И неважно, если она не поможет спасти от разбойников, зато спасет от бесчестия.

— Открывай! — закричал возница, соскочив с козел и постучав в огромные ворота перед нами.

Отодвинув шторки с окна, я посмотрела сначала на безмятежное голубое небо, затем на безупречно зеленую траву и только после устремила взгляд вдаль, на пики самых высоких башен Карингтонской академии.

Вдох-выдох, выпрямить спину до хруста, ущипнуть щеки для придания румянца, покусать губы для красноты и большей прелести… Так когда-то, кажется, в другой жизни, я приехала сюда впервые.

Все казалось важным, ценным, значимым.

Другое время, другие ценности.

— Проезжай! — наконец разобравшись с возницей, крикнул охранник, стоящий на вахте.

И я до боли сжала в руках ридикюль.

К моему удивлению, академия почти не изменилась. Кое-где вставили другие окна-витражи, на главной башне, помимо шести раззявивших пасти гаргулий, появилась еще одна, похожая, как близнец, на остальных. Охранник на вахте был незнаком, хотя и раньше они менялись нередко.

В остальном все было так же.

— Прикажете здесь вещи разгрузить? — Возница подошел ко мне с намерением заработать пару монет за подъем багажа к месту назначения.

— Нет, оставьте, Грегор, благодарю вас и всего хорошего.

Я несколько раз тряхнула кистями рук, а после сделала нужные пассы в сторону двух чемоданов. Они послушно слевитировали и поплыли по воздуху следом за мной.

— Ох… — высказался возница, после чего попятился. — Магия!

Последнее слово было высказано без всякого восторга, скорее даже выплюнуто, как оскорбление.

Не думал он, не гадал, что одинокая путешественница, леди по рождению, еще и магичит, иначе вряд ли переживал бы так и заботился в пути.

Так было принято повсеместно: в какую бы страну я ни приезжала, не любил нигде простой люд тех, кто сильнее хоть в чем-то. Богачей не любил заранее, потому как все они снобы; магов не любил — все они только за деньги работают, жлобствуют и кичатся своими способностями; умных не любили — потому что мнят о себе много, выступают по делу и без, покоя от них нет…

Я усмехнулась собственным мыслям, скромно причисляя себя ко всем трем так нелюбимым ими категориям.

— Мисс? — Высокая худая женщина с идеально прямой спиной и прической-пучком, где каждый волосок знал свое место, остановилась передо мной, закрывая обзор. — Куда вы? И откуда?

— Меня зовут Элизабет Чарльстон, — ответила я, поднимая взгляд на профессора Риту Вильсон . — Здравствуйте. Снова.

— Ох! — на чопорном спокойном лице преподавателя отразилось удивление, затем радость. — Лизи? Это и правда вы!

— Я, мэм.

— Замечательно. Замечательно! — Она порывисто шагнула навстречу и чуть сжала мои плечи сильными длинными пальцами. — Как неожиданно. И как я рада вам, Элизабет! Вы подавали документы?

— Разумеется. И получила ответ о зачислении. Меня восстановили на втором курсе. — Я вымученно улыбнулась. — Очень надеюсь, что на этот раз смогу закончить академию.

— Я слышала, вы поступали в Юридатский университет. И в Марингтон. А после пропали. — Мисс Вильсон покачала головой: — Я искала, Элизабет! Наводила справки. Зачем вы меняли учебные заведения, когда мы всегда рады вам здесь? Что с вами было?

— Ничего такого, о чем стоило бы долго рассказывать, честное слово. — Я отвела взгляд и посмотрела на горгулий. — А вот у вас, вижу, настоящие перемены. Новая статуя, новый ректор?

— Да. — Профессор тоже посмотрела на крышу главного здания. — Мастер Фенир. Вот уже три года он возглавляет…

— Фенир? — Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомо это имя.

— Да-да, но это все пустое. Это все позже, Лизи! — Мисс Вильсон поманила меня за собой и двинулась к зданию девичьего общежития: — Сначала нужно устроить вас, милая. В этом году так много желающих поступить! А общежитие, как вы можете помнить, не так велико, чтобы принять каждого! Неожиданно стали просыпаться спящие годами силы даже у простолюдинов. И не один-два ребенка за год. Пятеро взрослых приехало! Неспроста это, неспроста. Мастер Фенир уже писал ряд запросов в различные надзорные службы, не иначе кто-то с магией напакостничал, нарушая баланс!

Я молча слушала монолог любимой некогда преподавательницы, при этом не забывая осматриваться и вспоминать родные места.

— …и вот теперь никому слова не скажи, порядки ужесточаются, а дети приезжают такие, что… — Мисс Вильсон внезапно прервала очередную пламенную речь и остановилась у двери с сильно потертой табличкой. — Ну вот и пришли, Лизи. Давай-ка свои документы, я немного помогу ускорить оформление, девочка моя. Ты такая бледная, устала с дороги?

— Да, — ответила едва слышно.

— Ах, бедняжка! Совсем измучена!

Постучав в двери, мисс Вильсон дождалась неприветливого: “Я занят!” и вошла, успев махнуть мне рукой: мол, постой здесь.

Стало смешно и приятно, как в детстве. Когда мама решала все проблемы, заботясь обо мне больше, чем о себе. Теперь мне двадцать пять, но профессор Рита Вильсон знала меня еще малюткой, и, видимо, в ее глазах это обстоятельство так и не изменилось.

— …это статья! Нарушение! …служебным положением! — доносилось из-за двери хриплым низким голосом.

— А вы скажите мне “нет”. — Спокойный холодный голос профессора даже меня заставил поежиться.

— …да идите вы!..

— Спасибо. Всего вам доброго, мистер Румпи.

Дверь распахнулась, и ко мне вышла немного раскрасневшаяся мисс Вильсон. Пригладив и без того идеальную прическу, она вернула мне документы вместе с ключами и пропуском:

— Вот и все, Лизи, — улыбнулась профессор. — Вежливость и толика напора творят чудеса. Третий этаж, восемнадцатая комната. Это очень неплохой вариант, но все же душем придется пользоваться общим на три квартиры.

— Спасибо вам! — от всего сердца поблагодарила я.

— Это меньшее, что я могу… Но обещай мне разговор, как только отдохнешь!

Я лишь улыбнулась, подзывая свои чемоданы и направляя в лестничный проход. Профессор проводила меня взглядом, но больше ни о чем не просила и не спрашивала.

И это было к лучшему, мне бы не хотелось врать и сильно вдаваться в подробности, рассказывая всем, где я пропадала столько лет. Правда никого бы не порадовала, а ложь всегда могли вычислить. Поэтому я выдумала полуправду — путешествовала по Европии в загадочном поиске самой себя, это ведь свойственно глупым и “романтичным” натурам, особенно в моем возрасте. Но сейчас, повзрослев, я решила взяться за ум и приехала доучиваться.

В подтверждение легенды в моем багаже лежало даже несколько сувениров из европийских лавок.

Я поднялась на третий этаж, нашла восемнадцатую комнату, приложила выданный магический пропуск к замку, и дверь послушно отперлась, являя передо мной квадратное помещение: метров пять на пять с тремя кроватями — две у стены, одна у окна, большой общий шкаф и не менее большой стол, ширма и зеркало.

Скромно, я бы сказала, почти по-бедняцки, но вполне в духе академического общежития. Впрочем, на роскошь никто и не рассчитывал. За пять лет скитаний я привыкла ко всякому.

Еще раз оглядев комнату, поняла, что две кровати уже заняты — у стены и у окна. На них лежали чьи-то вещи, мне же досталась средняя — стоящая между ними, будто граница двух противоборствующих сторон.

Туда я двинулась.

Весь следующий час я разбирала свои вещи, раскладывала, осматривалась, старалась обжиться. Иногда косо поглядывала на соседские кровати, пытаясь понять по лежащему набору вещей, с кем столкнула меня судьба.

У окна на подоконнике лежала стопка книг, несколько свитков, стояла чернильница. Да и сама кровать была заправлена скучным черным покрывалом идеально аккуратно, будто не человек застилал, а брауни.

А вот второе ложе кардинально отличалось от первого. Яркий плед с радужным орнаментом, розовая наволочка на подушке и вышитые гладиолусы. Даже тапочки на полу стояли необычные — на небольшом каблучке и с опушкой на носках. Похоже, соседки мне попались абсолютно разные, и мне каким-то образом придется приспособиться к ним обеим.

Я уже отводила взгляд от кровати, когда одна деталь все же заставила меня остановиться.

Рядом с подушкой у стены сидела кукла. Небольшая, всего сантиметров двадцать, самодельная. И что удивительно — мужчины.

Любопытство, погубившее кошку, подвело и меня. Не удержавшись, я подошла ближе и протянула руку к необычной вещице. От нее веяло неизвестной магией, но и опасности я не ощущала.

Осмотрев ее, пришла к единственному выводу: кукла была откровенно странной. Судя по кривым стежкам, сшитая вручную, облаченная в такой же самодельный камзольчик, желтые трусы-шорты и кожаные, безобразно сделанные сапожки. Игрушка смотрела на меня нарисованными глазками и будто просила пощады. Особенно впечатляли лошадиные зубы, выведенные на тряпичном материале слегка потертыми уже чернилами. Выдающиеся такие зубы — почти бивни! Подразумевалось, видимо, что она улыбалась, но по факту казалось, будто кукла скалится из последних сил.

— А ну положи моего Лапушку! — неожиданно раздался голос от двери. Такой громкий, что я едва до потолка не подскочила.

Обернувшись, увидела девицу, возможно, чуть младше себя, зато сразу видно — с характером. Про таких говорили “новое поколение”, потому что на старые устои они плевать хотели с высокой колокольни.

Девушка была высокой, красивой, с рыжими вьющимися волосами, распущенными по плечам, с огромными зелеными глазами и маленьким, чуть приподнятым кверху носиком. Вместо приличных платьев она предпочитала мужскую рубашку, заправленную в облегающие кожаные штаны, а те — в высокие ботфорты.

Увидь меня лет пять назад в таком одеянии ныне покойная матушка, получила бы сердечный приступ.

— Лапушку, я сказала, положи! — еще раз повторила девица и вошла в комнату.

В этот же момент на ее сапогах обнаружились шпоры, потому что при каждом шаге они издавали характерный звон.

— Это? — уточнила я, показывая тряпичного монстро-мужика в своих руках.

— Его! Да.

Я осторожно положила куклу туда, где взяла.

— Прости, пожалуйста, — поспешила извиниться, понимая свою неправоту в данной ситуации. — Я просто посмотрела.

Девушка подошла к кровати, очень бережно подняла “лапушку”, внимательно его изучила со всех сторон так, будто я что-то могла испортить, и только после этого успокоенно выдохнула.

— А ты, значит, новая соседка? — поинтересовалась она.

— Да, — ответила, все еще надеясь сгладить острые углы в общении. — Элизабет Чарльстон. Второй курс. Еще раз прости, я честно не хотела ничего плохого.

Девушка несколько мгновений сверлила меня острым взглядом, а после черты ее лица разгладились.

— Виктория Стоун, — представилась она. — Просто на будущее: не трогай мои вещи.

С этими словами она подхватила лохматые тапочки из-под кровати и двинулась за ширму. Оттуда послышалась возня переодевания, и через пару минут наружу вышла будто другая девушка.

Милая, воздушная, в розовом халатике и в тех самых тапочках.

Цок-цок-цок, — простучали они по полу комнаты, и девчонка приземлилась на кровать рядом с “лапушкой”, подхватывая его на руки и неожиданно нежно поглаживая по ниточным волосам.

Я смотрела на все это с нескрываемым удивлением.

О всяких тараканах приходилось слышать, но чтобы вот таких. В двадцать с хвостиком лет куклу-мужика шить и на своей кровати рядом с собой держать…

— Я нормальная! — проследив за моим взглядом, неожиданно произнесла Виктория. — Но так просто это не понять! Это достаточно редкая магия, просто хочу приворожить одного… мм-м… Красавчика. Ну ты же понимаешь, да? Личная привязка, создаю связь между аурами. Поэтому кукла спит в моей кровати, и я лично ее делала. Добивалась портретного сходства.

Она еще раз нежно погладила “лапушку”, чьи лошадиные зубы до сих пор терзали мое воображение. Так себе красавчик, если честно, но Виктория явно считала иначе.

— А разве это законами не запрещено? Привороты, имею в виду.

— Запрещено, если использовать частички объекта. Ногти там, волосы, кусочек кожи… — Виктория мечтательно прикрыла глаза.

Я поежилась.

— Но! — Она снова уставилась на меня своими огромными зелеными глазищами. — Лапушка — мой личный проект! Не банальная сердечная привязанность, как ты могла подумать, а билет в безбедное будущее!

— Так он богат?

— Кто?

— Тот, по кому ты куклу шила.

— Наверное. Не знаю. О! Ты решила, что я замуж хочу? — Виктория мелодично рассмеялась. — Вот уж нет! Ведьму в этот хомут не заманить! А вот если он меня полюбит, начнет мной бредить, ходить как привязанный — то мне не только поставят отлично по практикуму в конце года! О нет. Еще я попробую подать патент! Слышала такое слово? Вот уж где богатство зарыто!

Я кивнула, не сводя глаз с истерично скалящейся куклы.

— Сделаю привязку на ауры, не используя ничего из его личных предметов или частиц тела! Такого еще не бывало, понимаешь?

— Понимаю, — пробормотала я, не желая вдаваться в подробности щекотливой темы. Усевшись на свою кровать и стараясь не слушать, как мурлычет Виктория, укладывая куклу под одеяльце, я собралась уже спросить, кто еще живет в комнате. Может, ведьмочка Лапушку у окна укладывает? Тогда я бы попыталась поменяться.

Но тут двери открылись и в комнату вкатилась тележка, полная земли и зеленых насаждений, торчащих во все стороны. Следом появилась и ответственная за это безобразие.

— Фух, дошла, — бесцветным тоном пробормотала вошедшая.

— Задолбала, — отозвалась Виктория, злобно зыркнув с кровати. — Думала, ты сгинула где-то наконец!

— Рифус-отшельник терпел и мне велел, — ни к кому конкретно не обращаясь, заявила незнакомка, подталкивая тележку к своему лежбищу.

Теперь я поняла, что у окна спал не Лапушка. Хотя лучше бы он.

Девушка была среднего роста, среднего телосложения, с тонкими белесыми волосами и такими же ресницами. Она производила впечатление застенчивой, беззлобной и совершенно не запоминающейся.

Вот вроде бы смотришь на нее, видишь “от и до”, но отвернись, и сразу стирается внешность из памяти. Хочется сказать просто: обычная.

И только имя выделяло ее среди многих других.

— Меня зовут Хельга Хиткович, — не глядя на меня, сообщила девушка. — А ты новенькая? Слишком взрослая для первого курса. И бедной не выглядишь. Решила получить образование, раз замуж не берут?

Договорив, она поставила тележку у самого окна и обернулась, посмотрев мне в глаза.

“Обычная”, — снова пронеслось в моей голове.

Мне бы такую внешность, тогда даже имена менять не пришлось бы. Идеально для скрытия личности.

Но Хельге умение скрываться было ни к чему, она явно была из другого слоя людей. Взгляд прямой, хотя не очень уверенный. Непосредственная, и сразу видно — интеллектом не обделена. А еще она внушала такое же чувство, как и мисс Вильсон: от нее разило “правильностью”. Это та самая порода людей, что обожают во всем порядок, соблюдение норм и правил…

— Я — Элизабет.

Поднявшись, подошла к Хельге и протянула ей руку.

Та опасливо посмотрела на мою ладонь, потом потерла свою о передник и протянула вперед, соглашаясь на знакомство.

— Еще поцелуйтесь, — фыркнула ведьмочка со своей кровати. — Что ты там притащила снова? Не хватило папоротника, который пытался нас сожрать ночью?!

— Он лишь хотел познакомиться ближе!

— У него были зубы! Вот такие клыки! — Виктория оттопырила большой и средний пальцы. — И когда я проснулась, нависал надо мной, разинув пасть!

— Он просто любопытничал! А ты его убила! — недовольно ответила Хельга, отпуская мою руку и загораживая собой тележку. — И теперь я вынуждена завести новый проект!

— Предупреждаю, — Виктория поднялась и уперла руки в боки, — если эта зелень выберется из тележки, я и ее сожгу!

— Только попробуй! Это Soptimus Homit!

— Да хоть боггарт с усами! Ты меня слышала, Хиткович! Не доводи до ректората!

— Если что-то случится с моим проектом, то твой Лапушка сгинет также!

— Что ты сказала?!

— Хватит!!! — громко вмешалась я, удивленно уставившись на тележку с зеленью. — Они что же, и правда могут напасть?! Твои растения.

— Только когда достигнут половозрелого возраста, — “успокоила” меня новая соседка. — А это не раньше, чем через месяц-другой. Тогда я уже выпрошу место в лаборатории профессора Савье.

— Она скорее удавится, чем пустит тебя с твоими экспериментами туда! — хмыкнула Виктория.

— Я не слушаю тебя, ведьма. — Отвернувшись, Хельга начала гладить толстые зеленые стебли своих питомцев, приговаривая: — Никому не дам вас в обиду, мои хорошие. Поставлю защиту, уберегу от любой беды. Мамочка вас любит…

Я посмотрела на Викторию, та поиграла бровями и покрутила пальцем у виска, всем видом демонстрируя, что думает о Хиткович.

Потом развернулась, послала воздушный поцелуй кукле, сказав, чтоб не скучал, после чего вышла из комнаты.

— Она ненормальная, — сразу припечатала Хельга, так и наглаживая растения. — Дружеский совет: держись подальше. Она думает, что тут самая крутая и сильная. Ведьма недобитая!

— Спасибо, — не решив, что еще можно ответить, сказала я.

— Обращайся, — отозвалась Хельга. — И старайся пребывать в хорошем расположении духа, пожалуйста. От плохого настроения Soptimus чахнет. А мне необходимо вырастить сильные особи с активной жизненной позицией.

— Что, прости?

Хельга неодобрительно покосилась в мою сторону.

— О, ну да, конечно. Само собой. — Я даже кивнула в подтверждение своих слов, мысленно представляя, как активный половозрелый Soptimus откусывает мне голову во сне.

— Отдыхай. — Хельга отвлеклась от ростков и улыбнулась мне, оставаясь при этом все такой же блеклой и невыразительной. — Я тебя разбужу на обед, если хочешь.

Угу, не стать бы самой чьим-то обедом! Но, как сказала хозяйка зеленых монстров, они пока не доросли и какое-то время можно пожить спокойно. Хотя почитать о них обязательно нужно! Мало ли, когда они там созревают на самом деле.

— Пожалуй, хочу. — Я улыбнулась в ответ, принимая единственно верное решение: переспать с новыми мыслями и только потом определяться, что делать дальше. — Только ты цветочки свои на солнышко поставь, думаю, им будет полезно. Вон туда… у себя в изголовье.

Соседка несколько мгновений думала, а после, обрадовавшись совету, так и поступила. И правда, почему нет, если подушка Хельги так или иначе оказалась самым ярко освещенным местом в комнате.

“Ну и славно, — подумала я, укладываясь на собственной постели. — Если эти сопливусы оживут раньше времени, то по крайней мере у меня будет фора”.