Глава 8 - Смерть с доставкой на дом

Доктор поднял глаза, и пациента пробрала дрожь. Не частый пациент больниц, травматических пунктов и прочих поликлиник, он прочитал всё в пустых зрачках профессионала от медицины. По спине побежал мерзкий пот, а грудь сдавило так, что едва не потекли слёзы.

Гадко и мерзко. Холодок, от которого не получается избавиться.

Не требовалось слов, чтобы понять, что результат повторился. И весь окружающий мир стал бессмысленным, серым и пустым.

– К сожалению, медицина бессильна, Алексей Иванович. Рак крови… Да ещё на такой стадии. Но вы отлично держитесь. Почти не проявляется на внешнем виде.

В висках стучало, стало сложно дышать. Захотелось упасть на пахнущий хлоркой кафель, свернуться в клубок и лежать, не двигаясь. Это снаружи полон жизни и цветёшь как майский ландыш, а внутри уже подтачивает червяк, прокладывая каналы неотвратимой смерти.

«Чёртовы клетки, возомнившие себя организмами! Внутренние повстанцы! Где все эти нано-технологии, которые спасут всех и вся? Куда смотрит медицина?» – пронеслось в голове.

– Сколько мне осталось? – прервал он, не слушая болтовню доктора.

В ушах стоял гул и слышался только грохот сердца, которое гоняло по венам вместе с жизнью отраву. Никаких вирусов, никаких болезней или наркотиков, просто генетический сбой тела. Как нелепая шутка, обернувшаяся трагической случайностью.

– Может, неделя, – сухо ответил доктор. – Я выпишу вам сильные обезболивающие.

«Почему именно я? Господи, за что? Я не убийца, не вор, с чужими женами если и прелюбодействовал, то исключительно по обоюдной любви. Провидение, за что караешь? За неконтролируемые, животные вспышки страсти? Но об этих встречах вряд ли знает кто-то помимо Господа. Кому навредит?» – вереница мыслей пронеслась в голове.

Заверещал сотовый доктора, он извинился и вышел в коридор, оставляя молодого, преуспевающего предпринимателя, который едва встал на ноги и начал жить, один на один с тяжёлым известием.

«Профессионал, черт бы его побрал! Как патологоанатом, который идет обедать в строго отведенное время, несмотря на то, что только-только мог разбирать труп по запчастям. Эксперт!» – вновь пронеслось в голове.

И вот один на один со смертью. Это как бревном по голове и в долгий полёт. Из тела выбрасывает, и никак не можешь понять – здесь ты или это всё сплошной кошмарный сон?

«Где это чертово утро? Жена, разбуди!»

– Нет, нет, нет. Ну, не может быть. Ну, что за чёрт? Я ещё не жил, – зашлёпали бессмысленно губы.

Пациент бессильно громыхнул по столу, крича и не сдерживая себя в крепких словах. Теперь стесняться некого, барьеры все рухнули. Тем, кому терять больше нечего, стоящим одной ногой в могиле, бояться некого.

Хотелось бежать, сопротивляться, воевать до последнего, но этот внутренний червяк убеждал, что всё бессмысленно.

«Пистолет к виску, что ли, чтобы не мучиться? У шурина дома ружье. Поймёт. Даст», – ещё порция мыслей: «А о чём думать? Об аде, рае? Или перевоплощении? Неужели совсем скоро сам узнаю, что там, за чертой? Она уже близко. В церковь, что ли, сходить? Последний раз был там на крещении племянника. Лет этак семь назад, сразу после армии.

Мысли, мысли, мысли.

«М-да, хреновый из меня христианин. Или напиться? Да так, чтобы на всю неделю. Вот же черт, не охоч до алкоголя. Уколоться? Дворовая шпана должна знать, где торгуют порошком, с деньгами проблем нет. Но нет, не уколюсь. Даже на пороге смерти. Чего же сделать, что можно успеть за неделю?»

Руки обхватили голову, почти вырывая волосы.

«Как составить план последних дней жизни? Всегда хотел побывать в Европе, но тратить время на визы, толкучки в аэропорту. Нет, время слишком дорого. И почему нет книги по руководству умирающим? Наподобие «Что можно успеть за неделю?». Купил бы пару экземпляров, право слово».

Вошёл сияющий доктор. Звонила любовница, не иначе. Не может даже сдержать улыбки. Лишь в последний момент вспомнил, что в кабинете живой труп. Чуть посуровел, наверняка прокручивая в голове спектр предложений от «порядочного патологоанатома» до «приличного бюро ритуальных услуг».

– Алексей Иванович…

– Вы не перепутали анализов с другими пациентами? – оборвал резкий голос.

Почему-то захотелось предположить, что кому-то могло повезти, и он получил отрицательный ответ на рак вместо «положительного». Остро захотелось порадоваться за человека, который живёт каждым днем, не подозревая о своей болезни.

За человека, который бы умер, не подозревая от чего, и до последнего не предполагая, что умрёт. Так проще, так гуманнее.

Так вернее!

«Вот почему доктор сказал эту ужасную весть мне, водрузив горы на плечи? Я не хотел этого знать! Верните всё обратно, и я пойду дальше жить эту тихую, размеренную жизнь».

– Нет, Алексей Иванович. К сожалению, рак именно у вас, – ответил доктор. – Мне жаль. Могу посоветовать приличное бюро… Просто… подумайте о семье, не обременяйте.

«Чёрт, да мне пора в пророки записываться. Посмертно. Или у них у всех стандартное мышление, передающееся через труды Гиппократа?».

– Обременять? Не, не буду. Доктор, у вас всё?

Он молча кивнул.

Пациент поднялся, и шумный коридор окунул в волну жизни. Она кипела, не замечая его: говор пациентов, ругань технички, разговоры по сотовому, приметил даже жужжание мухи.

Это всё есть, но уже не для него.

«Говорят, лучше умереть молодым, чем в старости, разваливаясь на запчасти, но… дать бы в морду всем этим мыслителям, философам, черт бы их всех побрал. Сейчас я хочу жить как никогда ранее! Почему мне обрезали крылья, едва я начал нормально летать? ПОЧЕМУ ИМЕННО Я?!

Обречённый вышел на улицу, под палящие лучи солнца.

Народ ходит загорелый, в большинстве своем веселый. Рядом парень только что узнал, что скоро станет отцом. Отключив телефон, он разразился бранью, наверняка раздумывая, как уболтать вторую половину «не создавать лишних проблем».

«Радуйся, дурак, думаешь, это проблемы? Это радость, чёрт возьми! Жизнь – всегда радость. Рождение новой жизни – радость вдвойне! Не было дня лучше, когда я сам стоял у роддома, и толстая тётка вынесла сверток с мелким, розоватым существом, который порядком встряхнул жизнь, научив ценить сон и свободное время».

Всё познается в сравнении, но Алексей Иванович был счастлив, что не избежал «проблем».

Пациент едва попал ключом в замок автомобиля, забыв в раздумьях отключить сигнализацию. Гнев богов прокатился по всей улице, народ неодобрительно загудел. От группы студентов докатилось:

– Эй, придурок, проспись!

«Доктор прав в одном – семья. И я вернусь к семье попрощаться, раздать завещанное и скончаться где-нибудь на коврике рядом. Так принято, так положено. Но называть придурком мёртвого? Меня – придурком?!»

Гнев возобладал. До разговора с доктором Алексей Иванович внимания не обратил бы на шпану, но сейчас, ощутив дикий адреналин, сжал связку ключей в кулак и бросился на троих довольно крепких парней и начал бить.

Последний раз он дрался ещё в армии, лет семь назад. Но этому сложно разучиться. Гнев подскажет. Тело все помнит само, пусть даже лишенное стабильной зарядки в течение последних лет.

Говорливый парень покатился по асфальту, сжимая разбитый нос. Его друг взвыл, баюкая сломанную руку. Третий упал на колени, скуля, как щенок.

– Мужик! Мужик, ты чего? Не надо мужик, мы извиняемся. Это мы придурки, мы! А ты нормальный, мужик! Не обессудь за базар. Не правы, мужик! Не правы-ы-ы.

Пациент застыл, выдыхая горячий воздух ноздрями, как огнедышащий дракон. В груди что-то подогрело, словно на печке повалялся. Это было приятное ощущение. Не отказался бы и сдачи получить. Получить по морде только для того, чтобы ощутить себя живым.

Более живым, чем есть.

Кровь кипела. С больницы в его сторону бежали двое охранников, хватая дубинки. Не понимая почему, – раньше бы всегда остался и объяснил, кто прав, а кто виноват – Алексей Иванович рванул к машине, завёл мотор и дал газу, пробуксовывая колесами.

Водитель едва не сбил старушку на выезде и не врезался в «мазду», что летела по главной дороге. Столько визга тормозов не слышал давно. Стёртая резина отметилась на асфальте.

Автомобиль на любителя – «фольксваген-пассат» последнего модельного года. Но Алексей Иванович копил на неё не один год и берёг от любой царапины, даже мыл каждые выходные. А теперь в один момент понял, что – чушь.

Всё это чушь. Обычная игрушка, чтобы доставить задницу из пункта А в пункт Б с комфортом. Кусок железа, который ничего не стоит, кроме бездушной бумаги с циферками.

Захотелось разбить эту игрушку к чёртовой матери. Захотелось огня. Захотелось снова ощутить адреналин, который получал, когда разбивал нос, ломал руку.

Захотелось увидеть максимальную скорость, стрелку на спидометре, что улетает за предел возможностей. Вдавил педаль газа, ткнул пальцем в магнитолу. Заиграла какая-то записанная на диске романтическая мелодия. Тихая и спокойная.

«И как я раньше слушал эту чушь?»

Вытащив диск, обречённый переломил его пальцами и выкинул в окно.

Обычно по радио крутят популярный шлак, но на одной из радиостанций наткнулся на тяжёлый металл.

«Вот это то, что сейчас нужно».

Скорость прибавилась, спидометр, казалось, раскалился. Мотор заревел, как будто в «Феррари» «Формулы-1».

– Блин, да я же Шумахер до аварии! Скорости-и-и!

Пациент дважды спровоцировал аварию, но в последние моменты уходил от столкновения, ощущая космические мгновения заноса. Едва входя в поворот и нарушая все правила, придуманные дорожной инспекцией, он проскакивал на красный свет через хилые потоки людей.

По итогу, оказался в родном дворике раз в пять быстрее, чем заняла бы обычная дорога до больницы. Со злостью хлопнул дверцей автомобиля, почти сожалея, что не разнёс этот кусок металла на колесах в груду железа и сам не пошёл на переработку, пациент пошёл домой.

Миновав дверь с домофоном, он поднялся на одиннадцатый этаж пешком. Никакого лифта! Хотелось ощутить каждую ступеньку, слушать радостно-трепещущее сердце, задыхаться, наконец, из-за усталых лёгких, которые не приняли новую привычку курить на работе «от нервов».

И сердце! Сердце должно было стучать так, что выпрыгивать из груди.

Открывая дверь собственным ключом, Алексей Иванович врезал кулаком по стене. Просто чтобы ощутить боль в костяшке. Понять, что ещё жив.

Войдя внутрь, наткнулся на тапочки соседа.

«Какого хрена этот лысая образина делает здесь?»

Не разуваясь, громадными шагами преодолел коридор и ногой пихнул дверь спальни… Так и есть.

«Давно подозревал! Но чтобы средь бела дня?!»

Мысли ушли внутрь. Глубокие, злые. Давно надо было развестись. Все равно ненавидел эту суку, боясь себе в этом признаться. А теперь всё собственными глазами увидел.

– Лёша!

– Алексей?

Два взволнованных голоса и оба заворочались, выползая из-под общего одеяла.

– Под моим одеялом?!

Захотелось придушить их собственными руками.

«Эту за то, что всю жизнь жила потребителем, не проработав и дня. Наивно полагала, что рождением сына расплатилась на всю будущую жизнь. А этого за то, что каждую субботу пил со мной пиво, смотрел в глаза и улыбался. Да, за подлый взгляд, который как бы говорил, что сосед чмо и ничего в жизни не понимает. Секреты, чёртовы секреты, вместо того, чтобы наконец выяснить правду. А в принципе, что мне мешает забрать обоих с собой на тот свет», – мелькнула в голове простая мысль.

Алексей Иванович резко рванул вперёд. Он и не думал, что шея может быть такой хлипкой. Лысая башка соседа просто с хрустом повернулась, запутался в одеяле. Тело неловко присело как тряпичная кукла. Визг рыжей сучки едва не оглушил. Схватив за волосы, приложил её лбом о стену.

Ещё раз, и ещё. Пока к тупому стуку не добавился смачный хруст черепных костей.

Будильник вдребезги. Пульт вдребезги. А вот основания светильника оказалось попрочнее – металлическое.

Кровью залило недавно клееные обои, что выглядят ублюдочно, но по стоимости будто сделаны из золота.

– Это ты, тупая тварь, их выбирала! Я ненавижу твой жуткий вкус! Могла бы изменять хотя бы с Гришкой с седьмого этажа. Он хоть волосами одарен, выглядит попрестижней. Четыре этажа дальше, чем протянутая в коридор рука, да? Сука ты ленивая! Ничего сама в жизни сделать не могла, кроме как раздвигать ноги.

Она лежала в луже крови, молча уставившись в потолок.

– Пап, мам, я пришел! – послышалось из коридора.

Сердце дрогнуло.

Сын.

«Двенадцать лет. Хороший возраст, чтобы начать жить по уму. Хороший возраст, чтобы начать, если не жить, то хотя бы думать самостоятельно».

Алексей Иванович, вытерев руки об одеяло, вышел в коридор, потемневшими глазами и кровью на одежде вгоняя сына в ступор.

Сухим голосом отец произнес, ничего не скрывая:

– Сын, сегодня ты должен повзрослеть. Считай, детство кончилось.

– Почему?

– Никто не скажет «почему». Просто так решили сверху. А мы лишь подчиняемся обстоятельствам… Не разувайся, мы уходим.

– Что случилось, па?

– Твоя мать была сукой. Еще хуже, чем сосед. Я устал прощать и… убил обоих.

– Ты… что? Убил мать?!

– Да, – легко ответил Алексей Иванович. – Наверное, стоило развестись. Но я хочу, чтобы наследство получил ты, а не она с лысым орком за компанию. Но на этом новости не заканчиваются. Я был в больнице, и врачи обнаружили рак.

– Тебя вылечат?

– Я что, похож на миллиардера? Для обычных людей это неизлечимо. Мне осталась немного… Совсем немного.

– Пап? – в его глазах застыли слёзы.

Понимание придёт позже. Ещё позже – принятие.

– Тебе придётся начать жизнь самостоятельно. Я бы и дальше поощрял твое стремление к спорту, к занятию английским, закрывал глаза на двойки по химии и драки на переменках, но жизнь распорядилась иначе, – пациент склонился перед сыном, положил руки на плечи, глядя прямо в глаза. – Точнее, смерть. Смерть распорядилась иначе. Теперь ты будешь жить сам по себе. Сам за себя все решать.

Слова посыпались общие, слишком ровные, внятные. Никакой истерики, слёз. Холодный, трезвый ум.

– Папа, но как же так? – он словно не поверил в услышанное.

– Жизнь – странная штука. Имеешь – не ценишь, наивно полагая, что завтра будет лучше, а как начинают отбирать, вопишь, что и сегодня, в общем-то, неплохо, – продолжил отец, старясь ощутить в себе сожаление за сотворенное.

Но не нащупал ничего. Не сожалел. Ни капли раскаянья.

«Не Раскольников я. Совсем».

Родитель встал перед наследником на колени, крепко обнимая, но стараясь, чтобы окровавленные ладони не оставили отпечатков на серой майке. В груди защемило. Наконец, эмоции накатили, накрыли.

Зарыдали оба, посылая куда подальше «мужики не плачут».

Это не был плач. Это был рев!

Отстранив сына первым, Алексей Иванович посмотрел в заплаканные глаза, натянуто улыбнулся:

– С кем бы ты хотел жить, сын? С её сумасшедшей матерью, моим ловеласом-стариком? Или…

– С твоей сестрой, – прервал он. – Она… нормальная. Но папа…

– Нет. Не говори ничего. Собери вещи, езжай к сестре, объясни. Я подъеду завтра, позвоню тебе, выйдешь – попрощаемся. Она, наверняка, расскажет всё полиции и правильно сделает, но…

– Не приезжай, пап, – неожиданно сказал сын. – Они тебя… посадят… Я хочу запомнить тебя таким. А не… за решёткой. Я даже не буду говорить про маму…

Отец посмотрел на сына как в первый раз.

«Любит, выходит. Мысли проснулись».

– Я хотел тебе рассказать, что сосед слишком часто заходит… но как-то… пап… – он всхлипывал, но каждое слово било меня битой, вытряхивая дух и позволяя понять, что дети растут гораздо быстрее, чем положено считать.

«Выходит, вообще в своей жизни не замечал главного, что ли? Слепой сукин сын».

– Я понял, сын. Сам как-то откладывал все, что хотел сделать в жизни. Спасибо за понимание. Ты вырастешь настоящим мужчиной. Постарайся меня простить за… мать. И то, что сделал тебя сиротой… – не зная, что ещё сказать, пациент вышел на площадку, пряча слёзы и сдерживая тугой ком в горле.

– Я люблю тебя, папа, – донеслось из коридора.

– Вызови полицию… скорую, – голос сорвался.

Обречённый побежал по лестнице вниз, даже не думаю ждать лифта. До машины добрался как в тумане. Благодарил Бога, что никто не попался навстречу. Вид был всем вампирам под стать: забрызган кровью, глаза горят.

«Ужас для тех, кто не понимает. То есть для всех здоровых».

Пациент сел в салон и попытался немного прийти с себя. Расклеиваться рано, ещё стоит заехать к нотариусу, написать прямое завещание.

«Желательно, с датой на несколько лет раньше, пока ещё не стал убийцей, если к этому придерутся. Вообще не помню, можно ли составлять завещание убийцам? Пусть на всякий случай проставит дату задним числом. Всё должно остаться сыну. Он не должен нуждаться, осуждая меня, что оставил без крыши над головой и средств на институт. Пусть строит жизнь, пусть наградит меня внуками, хоть и не увижу.»

Ком прорвало, слёзы потекли по рулю.

Алексей Иванович забормотал, каясь Богу напрямую, как на исповеди батюшке, только без посредников. Он и сам не ожидал, что столько всего наворотил за тридцатилетнюю жизнь. Но резко вспомнил всё, что происходило.

Руль услышал раскаянье.

«Батюшка бы столько не выдержал. Тайна исповеди – тайной, но есть и предел».

Через двадцать минут Алексей Иванович уже ехал по трассе, с холодком в груди осознавая, что на той скорости, что летел час назад, мог и не попрощаться с сыном.

Частный нотариус попался понятливый и быстро вошёл в курс дела, не осуждая даже за жену.

«Несколько тысяч долларов плотно закрыли его глаза на события последних часов. Сын получит все, и никто не придерётся».

Потом была работа. С земляничным лицом прощаясь с сотрудниками, пациент взял с зама обещание, что похоронами он никого не обременит и всё будет по-человечески.

«Давно копал, намереваясь скинуть с кресла, а тут такой подарок, что не надо складываться на киллера, всего лишь оплатить кремацию и установить гранитную плиту с парой фраз на клочке земли. Оплатит с удовольствием», – подумал обречённый: «Да, именно кремация! Пусть рак сгорит вместе с телом. Чертова хреновина должна быть уничтожена! Никакого векового тления».

Выбив из конторы всё, что мог, расцеловав всех секретарш, Алексей Иванович подарил золотые часы старому охраннику, который проработал вместе с ним со дня основания фирмы. И впервые в жизни выдав техничке тете Глаше комплимент вместе с премией, вышел на улицу.

Презрев автомобиль, побрел по городу пешком.

«Фирма в самом центре, а машина уже может быть отмечена постами ДПС, или по городу могут ходить ориентировки».

Алексей Иванович бродил пару часов. Давно хотел пройтись по остывающим темнеющим улицам, играющим светом вывесок, фонарей. Да все как то времени не было.

«А выходит, времени не было просто жить».

Тепло и уютно. Пахло годами юности, детством. Пациент радовался каждой мелочи, старался прожить каждую секунду, почувствовать ее, понять и отпустить. Лучший в городе ресторан в тот вечер пробудил гурманские наклонности. Язва напоминала о себе, но тело радовалась, поглощая всё, а не выборочно.

Потом была девушка. Алексей Иванович никогда в жизни не мог с ходу познакомиться с девушкой, а в этот вечер отбил ее у довольно привлекательного кавалера, очаровав на всю ночь.

Ночь без сна и имен. Они отдавались друг другу, плавясь как воск.

Он никогда бы не подумал, что секса может быть столько, сколько захочет. А она наверняка думала, что он вернулся с армии… или освободился. Но ответ был не нужен.

Наверное, в ту ночь Алексей Иванович просто помолодел… затем ушёл под утро, не прощаясь.

Забредя на едва открывшуюся почту, он купил ручку, тетрадку, конверты и написал от руки с десяток писем, отправив по разным уголкам страны и «за бугор». Жизнь раскидала друзей по разным городам, но «да как-то времени нет» сейчас не проходило. Он помнил адреса, но не желал серфить в интернете.

Напишет сейчас или никогда.

За те пару часов, что провел на почте, перезнакомился со всеми работницами. Вежливые, немного уставшие, они разговаривали с ним между делом, не гнали прочь. И были весьма приветливы. Везде работают нормальные люди, просто стоит это заметить, проведя с ними чуть больше времени.

Потом были звонки друзьям по городу, родне. Извинения, слёзы, смех, воспоминания. Баланс на сотовом стал отрицательным, прежде чем Алексей Иванович подарил навороченную коробку с микросхемами весёлой молоденькой девчушке на остановке.

«Она наверняка мечтала об этой модели».

Та приняла подарок без подозрений. Это с возрастом появляются всё больше и больше подозрений, а молодость все принимает так, как есть. Пусть даже родители отберут подарок и отругают, но в тот момент пациент получил благодарную улыбку.

С полудня и до вечера Алексей Иванович провел время у старого друга, разругавшись с которым из-за сущей мелочи в студенческие времена, не виделись уйму лет. Проблема, которая замалчивалась годы, испарилась за полминуты, едва он открыл дверь.

– Привет.

– Привет.

– Прости…

– И ты прости.

Под вечер пациент ушел, чувствуя, что в организме неладно. Наверное, так старая собака предчувствует смерть. Поймал такси и поехал к… сыну. С сестре, где он наверняка уже поселился.

Вперёд! Увидеться последний раз, последний раз обнять и вдохнуть запах шелковых волос, затем поднять, или хотя бы приподнять как маленького и ещё раз заглянуть в зелёные глаза.

До смерти Алексей Иванович хотел услышать последний раз слово: «Папа». Даже кордон полиции его не остановит.

В ту ночь шёл сильный дождь. Пациент, вновь и вновь погружаясь в глубокие мысли, сидел на переднем сиденье рядом с молодым водилой. Праворульный автомобиль. Довольно редкое явление в мегаполисе с правосторонним движением.

«Сэкономил, купил со скидкой. Все ищут, где можно заплатить поменьше».

Таксист гнал, получив деньги за скорость. Капли с грохотом расплывались по лобовому стеклу, погружая в воспоминания.

– Есть там кто? – буркнул таксист, собираясь обогнать груженный «КамАЗ».

Японка. Передний пассажир впередсмотрящий, пока водила играет в угадайку.

– Ты никогда не задумывался о том, что жизнь может быть не одной? – раздалось в голове.

Эти слова услышал лишь Алексей Иванович. Он готов был поспорить, что ощутил в тот момент на плече когтистую лапу. Словно на заднем сиденье сидел сам демон.

– Не-ет, – протянул он на автомате.

Мысли понеслись быстрее автомобиля. А что жизнь действительно не одна, и все, что мы творим в этой – проявляется в следующей? Это же логично, в конце концов.

Водила кивнул, как будто ответ был для него. И пошёл на обгон.

Свет встречного автомобиля в глаза. Несуществующий застывший крик «Папа!» в ушах…

Авария забрала жизнь раньше, чем злополучная болезнь. Не успел.

«Прости, сын. Вырасти настоящим мужчиной».

Саркон, оказавшись на дороге за мгновение до столкновения, отряхнул рукав и скупо произнёс:

– А зря. Думать надо, пока существуешь. Потом будут думать за тебя.

Исчезнув в новом портале, демон никак не мог понять, почему людям обязательно надо попасть в больницу, тюрьму, плен или реанимацию, чтобы было время задуматься о собственной жизни и своей роли в мире?

«Важно лишь жить», – Саркон и сам задумался.

Не обошлось без прямого влияния. На нити жизни Алексея Ивановича кто-то определенно повлиял. Шлейф воздействия слабый, давешний, но кто-то явно разогнал жизнь пациента, порядком сократив положенный срок.

«Кто?»

Ответа не было. Демону пришлось спешно подхватить агонизирующую в муках душу и шагнуть в очередной портал.

Скорая спасёт лишь водителя.