Пролог

Темный отель в стиле нуар, в самом центре города, глубокая ночь.

Он играет со мной, издевается…

Зайдя в роскошный холл, нервно оглядываюсь. Страх захватывает целиком, дыхание спирает. Каждый раз ощущаю себя злостной нарушительницей закона, которую вот-вот поймают на грязном и постыдном занятии.

— Здравствуйте, — стараюсь не встречаться взглядом с женщиной на ресепшене. Зарываюсь в сумочке, протягиваю ей паспорт и шепчу себе под нос: — Мое имя Надежда, меня ждут…

— В номере двести семь, верно? — перебивает меня та мягким обволакивающим голосом. Поднимаю взгляд по инерции, и тут же жалею. Она смотрит на меня будто все знает… О моем падении. Той грязи, в которую я влипла. Девушка улыбается краешками губ. Как будто насмехается свысока. — Паспорта не нужно. Проходите.

Ничего не уточняю. Разворачиваюсь резко и облегченно вздыхаю. Бегу в лифту, и на ходу натягиваю капюшон от куртки, закрывая половину лица. Никто не должен увидеть нас вместе.

У номера останавливаюсь, ноги прирастают к полу. Внутри мелькает: «А можно развернуться и сбежать? И плевать на последствия?» На секунду даже позволяю себе допустить такой исход… Ощущение, что я могу быть свободной от мерзких обязательств – пьянит, одухотворяет, придает сил! Но тут же реальность заставляет спуститься с небес на землю: нет, не могу. Он сильнее меня. Он может разрушить мою жизнь так же просто, как растоптать надоевшего комара.

— Ты долго. С какой стати я обязан ждать? — стоит только переступить порог, как слышу его голос. Властный и стальной, как холодный острый нож, что каждый раз вонзается в твою плоть издевательски медленно. Будто пытаясь причинить так много боли, как только возможно.

Открываю рот одухотворенно, внутри так много накопилось! Но тут же задыхаюсь и обреченно опускаю голову… Не могу… Слишком много последствий от длинного языка!

— Прости. — шепчу податливо, самой от себя мерзко. С прищуром скольжу взглядом по номеру отеля. Он привычно играет со мной: выключил свет и затаился, как дикое животное, готовое напасть и растерзать в любой момент. Ждет моего страха… Словно у мышки, загнанной в угол. Но я заставляю себя вздернуть подбородок и напускным спокойствием прошептать: — Что мне делать… сегодня?

Он усмехается, так грязно и надменно, что у меня челюсти сводит от злости. Ненавижу его! Так глубоко и сильно, что сердце начинает биться чаще. Ненавижу так, что будь моя воля – придушила бы собственными руками!

— А ты сделаешь все, что я скажу? — спрашивает, смакуя каждое слово. В тоне явно прослеживается кошачий интерес.

Выдыхаю клуб пара, как бык перед красной тряпкой. Урод любит меня дразнить, пытается вывести из себя. Нащупывает грани… Ниточки, за которые потом можно будет управлять моей, и без того раненной, душей.

— Сам знаешь. — мой голос равнодушный, даже надменный. Хочу казаться для него непрошибаемой ледышкой. — Я здесь на твоих условиях. Ради брата.

Он молчит. Мое зрение адаптируется ко тьме, наконец вижу мужской силуэт в кресле у задернутых наглухо занавесок. Боится, что нас кто-то застанет? На десятом-то этаже? Ночью?? Ну, уж нет… Бред! Просто хотел напугать меня до смерти.

— А если бы не брат – не пришла бы? — спрашивает вдруг мужчина ровно, даже с интересом.

— Нет. — отвечаю мгновенно, не думая и секунды. — Не пришла.

Поднимаясь с кресла резко, он опрокидывает торшер. Ударяясь об пол тот включается, и наконец я вижу очертания комнаты, начинаю уверенней ориентироваться в пространстве.

— Мерзко тебе со мной быть да? — чувствую, как воздух вокруг меня накаляется с каждым шагом мужчины. Чем он ближе – тем меньше кислорода вокруг. Это чудовище сжигает все на свое пути.

— Мерзко. — усмехаюсь, потому что приятно делать ему больно. Немного сбить корону с головы того, кто считает себя лучшим и непревзойденным.

— Не хочешь со мной спать? — замирая передо мной, он проскальзывает взглядом по моему наряду и скалится. Видит, что я не стараюсь ради него. Напялила старые поношенные джинсы, грязную мастерку и даже волосы после занятия бегом мыть не стала. Все надеялась, что оттолкну его… Заставлю смотреть на себя с омерзением. Но, нет. Все тоже пламя в глубинах зеленых глаз, обжигающее кожу желанием.

Приходится запрокинуть голову назад, чтобы отчеканить ему прямо в лицо:

— Ты. Мне. Противен.

Глаза его сужаются, хитро и злорадно. Указывая на дверь, тот повиливающе шепчет:

— Правда? Так уходи, никто тебя тут не держит. Я ведь предупреждал, мне твоя жертвенность ни к чему.

В горле комом стоит досада. Душит так сильно, что всхлипываю! Мы оба знаем, что уйти я не могу.

- Прости, я погорячилась… - опускаю голову и сжимаюсь. Как забитая в угол бесправная собака. Противно от себя самой. – Я остаюсь. И сама этого хочу.

— Не уходишь? — насмешливо уточняет тот. Я молчу, нет сил выдавить даже букву. Приказной бас обрушивается на мои плечи с грохотом: — Тогда на колени.

Не такой жизни я для себя хотела, не о том мечтала. Жмурюсь чтобы сдержать слезы, уже вошло в привычку сдерживать истинные чувства.

Вдруг он рывком шагает вперед. Стальная ладонь обхватывает мое горло, сжимая пальцы так, что на утро точно останутся следы. По крайней мере, душевные… Больно признавать, но мне нравится. Нравится те грязные, жесткие игры, что он выбирает для встреч. Это, как танец на острие ножа. Смертельный вальс на обрыве!

— Я сказал, на колени. — сцепив зубы, будто бешенный пес, он скалится. В глазах вижу угрозу. И понимаю, что игры кончились. Дальше оттягивать некуда. Пора переходить к тому, за чем пришла. Ради чего меня «вызвали».

Он отпускает руку и я падаю на ковер осенним листом. Но моя самооценка гораздо ниже… Где-то на уровне преисподних.

— Умница. — в голосе нет и капли нежности, только скупая констатация фактов. Я – его вещь, не более. Монотонно расстегивая ширинку, он не сводит с меня жадных глаз, поедающих каждую клеточку тела с таким упоением, будто я – главное блюдо сегодняшнего ужина. Никуда не спеша, мужчина приспускает черные боксеры: — А теперь соси.

Моя рука поднимается неохотно и лениво, будто к ней гиря привязана. И все же я касаюсь его каменного члена. Провожу пальцами по идеальному стволу, обвитому раскатом вен. Останавливаюсь на головке и мягко сжимаю уздечку именно так, как он любит. Слышу рык сквозь стиснутые зубы. Но тут же прочистив горло он спокойно заявляет:

— И, Надя, я хочу чтобы ты постаралась. Не хочу трахать тебя всю ночь. Мы оба знаем, что завтра на десять запланировано важное мероприятие. Мне придется толкать жутко скучную речь перед всем пед составом.

«Важное мероприятие»! Усмехаюсь, хочется истерически расхохотаться, но сдерживаюсь.

Закрываю глаза и мягко касаюсь губами его члена. Чем глубже он входит в меня, тем сложнее дышать. Достоинство у мужчины большое, этого не отнять. А еще, что приятно, этот чистоплюй всего идеально выбрит и пахнет так, будто только из душа.

— Что-то не то… Без души сосешь. — меня прерывает его зевание. С членом во рту поднимаю взгляд на мужчину, пусть читает мое призрение по глазам. Но тому, кажется, плевать. — Я хочу чтобы ты себя потрогала. Сейчас.

Тяжело вдыхаю и с трудом сдерживаюсь не закатывая глаза. Послушно запускаю одну руку себе в труски. Делаю вид, что мастурбирую.

— Надюша, ты за кого меня держишь? — в ехидном голосе слышу ярость, просачивающуюся как поднимающееся тесто через тесную тару. — Либо делай нормально, либо проваливай. Напоминаю, что я тебя насильно не держу!

«Сука!»

Рычу про себя злостные маты, злюсь. А потом… Делаю, как он сказал. Снова. Он поработил меня окончательно… Сделал куклой, марионеткой. Я уже и забыла, какой была «до» него. Как жила, а не существовала.

— Вот это совсем другое дело… — он запрокидывает голову назад, голос становится глубоким и раздваивается. Грудь мужчины вздымается тяжело и часто, а рубашка все чаще растягивается, облепляя влажную кожу. — Нравится трогать себя, грязная шлюха?

Мои пальцы замирают на набухшем клиторе. Мерзко от самой себя, но слова мужчины заставляют нутро сжиматься, пульсировать с утроенной скоростью. Как-то части меня, той, что я бы лучше не знала, нравится происходящее. Нравится то, как он командует мой. Нравится, как приказывает и ставит на колени. И от этого жутко…

— Нет. — отмахиваюсь агрессивно, поспешно. — Мне тут ничего не нравится!

— Правда? — он повелительно кладет горячую ладонь на мою голову, будто поглаживая волосы. Наматывает их на свой кулак и тянет так яростно, что приходится запрокинуться. — Если я сейчас засуну пальцы тебе во влагалище то оно окажется совершенно сухим?

Сглатываю ком, пропускаю удар сердца. Он смотрит на меня так грязно, голодно и жадно, будто готов сожрать с потрохами.

— Да. — киваю, вру. Я мокрая даже сейчас, от его взгляда. продирающего до костей. Ненавижу его. Ненавижу себя. Хочется провалится сквозь землю от стыда!

— И ты совсем не хочешь, чтобы я опустился между твоих ног и вылизал тебя до блеска? — спрашивает он спокойно, будто мы говорим о погоде. А от слов его мои ноги подкашиваются и во рту пересыхает. Он умеет это делать мастерски – выбивать почву из-под ног!

— Нет… — рука на его члене нервно импульсивно сжимается. — Мне плевать. Забыл?

— Правда? А в прошлом месяце ты минут тридцать стонала мое имя и вырывалась из влажных простыней, пока я держал твои бедра и трахал языком снова, снова и снова… — шепчет он медленно и развязно, непрерывно глядя на мои распахнутые губы. Мои пальцы неосознанно проворачивают круг на клиторе, дрожащим от нетерпения и требующим внимания.

— Не помню такого… — в голове возникает розовая пелена, словно туман все заволок. В бреду я трогаю себя нежно и напористо, а ладонью агрессивно скольжу по красному от напряжения стволу.

— Представляешь мой язык у себя между ног? Чувствуешь его сейчас? Он сниться тебе холодными ночами? — он мягко качает бедрами мне навстречу, глаза становятся все более звериными. — Грязная, грязня шлюшка. Моя шлюшка. Только моя. Поняла? Не слышу ответа!

По телу раскатами грома проскальзывает напряжение, я раскачиваюсь на собственных пальцах в томном предвкушении феерической разрядки.

— Т-твоя… — язык едва ворочается, не осознаю слов.

— Не слышу! — кричит он, от чего сердце мое сжимается. А вместе с тем и рука, обхватывающая его достоинство. — Четко и внятно, Надя!

— Твоя! ТВОЯ!! Рад?! — злюсь так сильно, что голос повышается до крика. Это на меня совершенно не похоже.

Эмоции внутри мешаются, становятся бурей: ярость и желание!

Вдруг он замирает, оттягивая меня за волосы так сильно, что кажется скальп сейчас снимет. Вместе с ним замираю и я, в шаге от разрядки.

— Если узнаю, что ты с кем-то помимо меня, Надя!.. А я узнаю, ты поверь!.. Узнаю и уничтожу… Раздавлю тебя, убью! — рычит он яростно, лицо краснеет и на висках пухнут вены. Проходит секунда помешательства, и мужчина берет себя в руки. Моргает и равнодушно отводит взгляд в сторону, холодно бросая: — Договоренности нашей тогда конец. Поняла?

От шока у меня ступор. Дыхание спирает в легких, нет сил глотнуть кислорода. А ведь еще секунду назад я была на грани. Смогла подвести себя к самому краю… А теперь снова нет сил находится рядом, желание сбежать и спрятаться граничит с маразмом.

— Да. — холодно хриплю и опускаю взгляд. По щекам поползли слезы, впервые не сдержала эмоций. Впервые плачу! — Я все с первого раза понимаю. Повторять нет нужды.

Оглядываюсь в панике… Ночь, отель и я на коленях. Впервые вдруг трезво осознала, как низко пала, во что превратилась. На душе мерзко и больно. Словно кто-то давит на грудь со всей силы…

— Отлично. А теперь продолжай. — повиливает тот, а я… Я уже не могу. Меня будто парализовал ужас осознания масштабов бедствия. Это как проснуться посреди океана на тонущем корабле, а вокруг стаи голодных акул.

Мое тело тянется к земле, лишенное всяких сил. Опустив руки на колени, жмурюсь. Терплю так отчаянно, что сводит челюсть! И все же терпение лопается, рыдания прорываются на волю. Человек, который никогда не плакал, вдруг разрывается в истошных всхлипываниях. И мир вокруг перестает существовать. Только я и мой мир, который рухнул окончательно.

А он молчит. Просто возвышается статуей и черт знает о чем думает. Вдруг тяжело вздыхает, наклоняется и поднимает на руки. Опустошение накрывает меня и становится плевать на все вокруг.

— Знаешь, не люблю рыдающих женщин. — положив меня на постель, но медленно и даже аккуратно стягивает мою одежду. Аккуратно складывает на тумбе столбиком, словно какой-то псих. — Но ты своего добилась.

В момент слезы высыхают. Внутри снова вспыхивает огонек надежды. Крошечная вера в то, что я могу быть свободной. Могу принадлежать только себе одной!

— О чем это ты? — не дышу, боюсь спугнуть момент его благосклонности. Дрожу в нетерпении услышать заветное: «Ты свободна. Ты мне больше не нужна!» А он дразнит меня. Жадно гладит тело, скользя своими грубыми ладонями по моему телу. Делает это нежно, не упуская ни единого миллиметра кожи. А в глазах что-то пугающее, жутко. Желание обладать, что сводит с ума. Почти маниакальная одержимость. — Говори, ну же!

— Не думал, что до этого дойдет. Но так лучше будет обоим. Особенно тебе. Ты ведь у нас девушка гордая оказалась. С принципами, так сказать! Что странно, ведь услуги мои нужны тебе больше, чем мне твои… — он вклинивается между моих ног. Чувствую его член между складок… И снова становлюсь готовой для него, будто ничего и не было. Пусть так. Пусть это будет наш последний секс и на этом все! Лишь воспоминания о странной связи, что даже романом не назовешь. Страница жизни, что хочется сжечь дотла, выкинуть из памяти! Закрывая глаза и чувствую, как он вторгается в мое тело. Будто я – его целиком и полностью. Чувствую поцелуи на соленых щеках, рваные и безумные. Крик об отчаянье? Нет, его мои чувства не волную…

— Говори! — требую жадно. Боги, как я хочу услышать от него тот самый ответ! Ритмично двигаюсь навстречу, поддаюсь напору. Незнание придает энергии!

— С завтрашнего дня мы в отеле больше видится не будем. — говорит он и я улыбаюсь. Искреннее, не натянуто. Он замирает, большим пальцем изучает мои губы, а потом целует их так, будто помечает свое. Отрывается нехотя, с бурчанием. Член все быстрее вонзается, снова и снова разрывая меня на части. Наконец, мужчина содрогается. Тихо шепча мне на ухо: — Завтра ты переедешь в мой дом.

Не сразу я слышу его слова. Не сразу осознаю… А когда смысл доходит, подрываюсь на локтях. К тому моменту мужчина уже около кровати, обтирается полотенцем.

— Что, прости?! — кричу, до хрипоты и надрыва. От бессилия, от боли. — Какого черта я должна к тебе переезжать?? Такого… Такого не было в нашем договоре!

Жду, что он засмеется. Мол, это очередная издевка. Попытка запугать меня… На этот раз удачная – я дрожу в предвкушении конца.

— Я и только я определяю условия договора. Забыла? Сказал – переезжаешь ко мне, значит переезжаешь. Или договор расторгаем? А если нет… Завтра чтобы все вещи перевезла. Поняла меня? — он вздергивает бровь, пронзает меня требовательным взглядом зеленых глаз. И, не дожидаясь ответа, направляется прочь, к выходу. — Сегодня поспишь здесь. Я запрещаю тебе ночью шляться по улицам.

— Да кто ты вообще такой, чтобы мне что-то запрещать?! — с гневом подхватываю со стола декоративную вазу, вполне увесистую. На адреналине швыряю ею в мужчину. К несчастью, не получается рассчитать силу, та разлетается на мелкие осколки в метре от его лица.

Не замедлив шаг, он замирает у двери. Оглядывается на меня властно, с холодной улыбкой сообщает:

— Напоминаю, что при посторонних я для тебя – Алексей Александрович. И на «вы». Преподаватель все-таки, никакой фамильярности.

Сжимая простыни до побеления костяшек. Ткань рвется под напористыми пальцами. Хриплю в отчаянье:

— Я не твоя игрушка! И вообще – я не игрушка!

Театрально вздыхая, он качает головой и убивает меня окончательно, растворяя остатки сердца в кислоте:

— Конечно ты моя игрушка. А кто же еще? Сама для себя такую роль определила. На большее не надейся. Надоешь – выброшу тебя вон. А пока ты мне нужна. Так что… не ломайся, не набивай себе цену. Я заплатил.

Он уходит тихо закрывая за собой дверь, а я все смотрю ему вслед, пока тело мое ломит от душевной боли и мук. Ведь я ничего не могу сделать… Ни-че-го.

Моя мать продала этому чудовищу половину моей души. Вторую часть души я лично принесла ему на золотом подносе! Алексей Александрович прав: я пренадлежу ему, как вещь. Как что-то неодушевленное.

А ведь совсем недавно все было совершенно иначе…