9.

Что-то слабо кольнуло в руку.

— Мама? Мамочка, пить хочу… — хриплый, чужой голос, раздававшийся из моего горла, заставил вздрогнуть и открыть глаза.

И сразу же закрыть от слепящего света.

Тело болело всё, казалось, даже волосы болели.

Кто-то рядом скулил, другой голос плакал навзрыд, странно, что все голоса были мужскими.

По истерзанному телу возили чем-то мокрым.

Я неосознанно начала отпихивать руками.

— Не трогайте меня, не трогайте, мама, ты где? Мамочка! — кто-то чужой хриплым голосом говорил мои слова.

— Доктор! Немедленно осмотрите его. Если у него была интимная связь, я хочу это знать. Я должен знать, что делать с насильником.

Шум в голове уменьшился до звона, до комариного писка, и я улетела в космос.

В космосе летали белочки и смеялись.

Большой инопланетный корабль висел среди звезд. Зелененькие человечки с длинными хоботками обступили меня и гладили по волосам. «Хочешь, мы расскажем тебе анекдот про человечков? — тоненькими голосками пищали они. — „Представьте, вы прожили восемьдесят лет благочестивой жизни, умираете, на смертном одре в окружении родственников и друзей (даже учеников)…

Через пять минут вокруг вас трехглазые инопланетяне, вырывающие из ваших семипалых лап бульбулятор, спрашивают: Ну как, торкнуло? Не шняга? Стоит курить? Говори, че видел? ‘

— Хи-хи-хиииии.....

Я открыла глаза. Пресвятые белочки, ну и приснится же…

— Мистер Лау… Вы проснулись? Как вы себя чувствуете?

— Солис? Да йобжежтвоюмать!

— Тоу, малыш, попей, — стакан с водой ткнулся в мои губы и я с наслаждением, маленькими глотками пила этот нектар. Рука Мэда приподнимала мою голову. — Еще?

Я замотала головой. — Хватит. Как вкусно. Спасибо.

На удивление, чувствовала себя я преотлично. Нигде ничего не болело. Только есть хотелось очень сильно и тело вело себя странно. Какое-то напряжение было в нем. Предвкушение. Налет желания. Как будто бы оно чесалось изнутри.

Память постепенно возвращалась, заставляя заново переживать случившееся. Но лекарства у них поистине невероятные. Так убрать все симптомы, просто удивительно. Дома бы провалялась неделю после такого живым зомбаком. Хотя, может, и здесь неделю пролежала в отключке? И пропустила собственную свадьбу?

— Сколько я провалялся без сознания? — Нашла глазами Мэда и всмотрелась в его осунувшееся лицо.

— Два дня. Как ты себя чувствуешь? — Нежность на лице пирата была чужеродным элементом, но, безусловно, ему шла.

— Благодарю, хорошо. Спасибо, что спас меня, Мэд. Что с ним?

— С Тусио? Он в тюрьме. За нападение и похищение.

— А изнасилование было? — я заставила себя смотреть в глаза Мэда, не отрываясь.

— Нет. Ты остался девственником. Все в порядке. Он успел только подрочить на тебя.

Снова девственник. Меня разобрал нервный смех, грозящий перейти в истерику.

— Тихо, тихо, тоу. Успокойся, малыш. Солис, принесите поесть чего-нибудь легкого и питательного, пожалуйста.

Мэд погладил меня по голове, дождался, пока закроется дверь, наклонился и легко поцеловал в уголок губ, но я вывернулась и его губы мазнули меня по щеке.

— Не надо, Мэдирс. Пожалуйста.

Мэд нахмурился, но послушно отстранился.

— Расскажи, как все было. Тусио сказал, что мы с ним трахались. Раньше. До встречи с тобой. Обманул, сука… Но он меня не похищал. Я сам, добровольно ушел с ним.

— Знаю, тоу. Не напрягайся. Тебе нельзя. Ты накачан лекарствами под завязку. Давай, я расскажу тебе. У тебя ведь все еще амнезия?

Я молча кивнула.

— Тусио рассказал, что вы с детства дружили, вместе занимались, учились. Он любил тебя до колик в животе. А ты подтрунивал над ним, и говорил, что вы только друзья. Что целоваться вы учились друг с другом. Еще подростками. Но потом ты сказал, что это плохо, и запретил ему. Когда папа заставил тебя сделать выбор жениха, ты расстроился и побежал к Тусио. И вы вместе составили план побега, на случай, если папу не удастся отговорить. Но когда из всех женихов ты выбрал меня и дал согласие на знакомство, я неожиданно понравился тебе, и мы договорились о помолвке, ты пришел к Тусио и у вас состоялся серьезный разговор, о том, что все кончено. Что ты выходишь замуж.

У Тусио была готова нора в развалинах и он не терял надежды, что ты передумаешь. А когда разошелся слух, что ты потерял память, вот тут-то он и воспользовался тем, что ты ничего не помнишь.

В норе он убеждал, что вы раньше были любовниками, но когда ты не поддался и не разрешил себя трогать, любить, обнимать, да еще и сказал, что начинаешь вспоминать, он решил опоить тебя и трахнуть. В надежде, что тебе понравится и ты никуда не денешься от него, и никому не будешь нужен такой.

— Как вы нас нашли?

— Солис помог. Кстати, я взял его на службу, и он едет с тобой. Ты рад, тоу? — Мэд улыбнулся. — От слуг ничего не скроешь. Он давно заинтересовался, куда это Тусио таскает продукты и вещи, и выследил его, но подумал, что тот готовит какое-то развлечение, игру, и никому не сказал об этом.

Но когда не застал тебя тем вечером, а потом и утром оказалось, что ты не ночевал у себя… и поиск по всему дому ничего не дал, тогда он поднял на ноги всех слуг. Выяснилось, что Тусио тоже исчез. Потом он рассказал твоему папе, а папа — нам, он подумал, что это похищение. После того, как поиски ни в доме, ни на территории поместья не увенчались успехом, я поднял на ноги полицию близлежащих городков. И вот только тогда Солис вспомнил про это убежище и рассказал мне.

— Ты его не убил, честно?

— Нет. Меня Тир оттащил. Мы его только связали, надо было спасать тебя. Потом, когда тобой занимался доктор, я занялся Тусио. И он рассказал мне все.

— Вот прямо так взял и рассказал все, без утайки? — я скептически хмыкнула.

— Нет. Вначале он говорил, что вы любите друг друга, и что это игра такая у вас была со связыванием и сопротивлением. А потом Солис принес твой дневник, который нашел, разыскивая хоть какую-то записку от тебя, и в котором ты подробно описывал свою жизнь. Вот тогда Тусио и рассказал, как было на самом деле.

— Напомни, пожалуйста, когда будет свадьба?

— Через два дня, тоу. Надеюсь, к тому времени ты окрепнешь. Мы решили сократить все мероприятия и празднества до минимума, оставив только церемонию бракосочетания. Свадебное угощение будет проходить без нас. Приглашенные гости оповещены, все знают о похищении и сочувствуют. Поэтому…

— А консумация?

— Это обязательный элемент признания брака действительным, маленький. К сожалению, избежать его не получится. Я все сделаю как можно безопаснее для тебя. Верь мне.

Я отвернулась от него, переваривая информацию.

— Что меня ждет после свадьбы?

— Мы поедем ко мне домой, малыш.

— Прямиком в подвал, на кровать с наручниками?

— Конечно же нет. Я идиот, Лиатт. Я был зол на тебя и просто пугал. Прости.

Сейчас самое время вылететь феечкам, зазвенеть бубенцам и заиграть мелодии из Диснея, где все поют и танцуют. Да вот только когда просто пугают, новые дома с комнатами в подвале не строят. Если бы сама не слышала тот разговор, я бы поверила сейчас всему, что тут намурчал этот пират. Но жизнь не зря много раз била меня, набивая шишки опыта. Поэтому нет. Не верю.

Ночь прошла беспокойно, мне снились какие-то смазанные, незапоминающиеся кошмары, и просыпалась я от собственного крика. Засыпала долго и мучительно, чтобы вновь закричать от ужаса и проснуться. Пока мистер Кэр не влил в меня какую-то настойку и я заснула без сновидений.

Утро наступило неожиданно. Просыпаясь в этом мире, неизменно все же надеялась, что проснусь дома. Но чуда не случалось.

Каждый раз, просыпаясь, видела сидящего рядом Мэда. Кстати, повязку он снял в тот же день, когда я очнулась. Но мне было тошно его видеть. Я не хотела никого видеть. Не хотела есть. Не хотела ни с кем говорить. Я хотела домой. К Бусину. В свою квартиру. На свою дурацкую работу. Хотела кофе. Свой ноутбук. Свои любимые сериалы. Хотела забыть все, что со мной случилось. Тело звенело и наливалось напряжением и истомой. Постепенно, но мучительно. Это чувство не проходило, а только усиливалось. Мне хотелось, чтобы все оставили меня в покое, а особенно Мэд.

Он заставлял меня есть, а у меня не было сил. Не было сил продолжать этот цирк. Не было сил жить. И желания.

То, что меня охраняют и не выпускают из комнаты, заметила в тот же день, с утра. У меня начиналась течка, я была ослаблена, мне надо набираться сил — все эти отговорки набили оскомину до такой степени, что я могла только выть, но и это мне не позволяли делать. В меня тут же вливали какую-то успокоительную микстуру и укладывали в постель. Все режущие и острые предметы убрали из комнаты. Я чувствовала, что еще немного, и сорвусь, взорвусь, сойду с ума. Поэтому в очередной раз, когда после Мэда и Солиса, пришел папа, чтобы тоже попытаться меня накормить и влить микстуру, заорала не своим голосом, что если еще кто-нибудь войдет в мою спальню, то выброшусь из окна.

Папа со слезами выбежал из комнаты и вскоре пришел Мэд. Он больше не делал попыток меня погладить, дотронуться или приласкать.

Мэд поставил стул возле окна, сел на него и мягко сказал:

— Давай поговорим. Выскажи мне все, что у тебя наболело.

И меня прорвало.

— Я не животное, которое безмолвно ведут на заклание на поводке. И не инкубатор. Я человек. А человек — это звучит гордо, а ты меня в подвал и на цепь… Комната готова уже, Мэд? Меня ждут личные апартаменты с хорошей охраной? Я должен быть благодарен мистеру Стохху? Передавай ему от меня пламенный привет. Как и своему любовничку, с которым я должен сдружиться. Как его там… Мэлли?

— Откуда ты знаешь? Хотя это неважно. Все неважно. Ты неправильно понял. Все не так. Нет никакого любовника. Все это вырвано из контекста. Та комната, о которой ты говоришь, это убежище. На случай непредвиденных обстоятельств. На случай, если надо будет защитить тебя и мою семью. Комната в подвале — это бункер, в котором можно будет пережить даже войну. Такие комнаты есть в каждом моем доме. А этот дом я строил, как подарок для тебя. Там светлые комнаты, волшебные виды из окон, безумно красивая природа. А обстановку ты выберешь сам. Нет никаких комнат с цепями. Я дебил. Так сильно напугал самого дорогого мне человека и нет мне прощения. Чем мне его вымолить? Что мне сделать, Лиатт?

В душе что-то лопнуло и горячая боль разлилась по телу, выпуская все черное и мерзкое, очищая душу.

— Выслушать. И поверить.

Решительно встала с кровати и начала ходить по комнате.

— Я не Лиатт, а инопланетянин в теле Лиатта. Четвертого пола. Я с другой планеты, где нет альф и омег. Зато там есть женщины и мужчины. Я — женщина. И нет, у меня не шизофрения, не бред и никогда не было амнезии. Дело в том, что я ничего не знаю о вашем мире. Зато многое знаю о своем. Не знаю, как я оказалась в этом теле, но больше всего на свете хотела бы вернуться домой. К своему коту Бусу, Бусинке, Бусину. Это он спит у меня на груди. Он мягкий и пушистый. С трудным характером и хитрым взглядом. Гордый и добрый.

Я не смотрела на Мэда, ходила челноком по комнате и рассказывала, глядя в пол или на стены.

— Моя планета называется Земля и она находится в Солнечной системе. У нее всего один спутник — Луна. У нас другие блюда на столе и другие музыкальные инструменты. Я знаю несколько языков и могу тебе это продемонстрировать. Если ты думаешь, что это такой вид шизофрении, спроси меня о чем угодно. Шизофреник не сможет ответить, а я смогу. У нас есть самолеты, интернет, мы летаем в космос. Правда, недалеко и ненадолго, но летаем. Медицина у нас хуже вашей, но иногда и она творит чудеса.

Закончив рассказ, остановилась перед стулом, на котором сидел Мэд и наконец-то посмотрела на него.

— Что скажешь, Мэд?

Он молча смотрел на меня. Его изможденный вид царапал меня по сердцу. Но мне наконец-то стало так спокойно и легко, что захотелось танцевать.

— Что случилось у тебя дома, перед тем, как ты попал сюда?

— Я упала и ударилась головой, набив шишку там же, где и Лиатт. Упала там, а очнулась уже здесь. А тут ты, свадьба, Тусио… Чужое тело, чужая жизнь, чужая еда.

Мэд встал и сказал: — Мне надо подумать.

И ушел.

Я ждала до вечера. Потом с утра. Потом до обеда. Но он так и не появился. Меня все так же не выпускали из комнаты. Солис, как обычно, приносил еду. Заходил папа, рассказывал, как украшают дом к свадьбе, что Мэд очень занят. Что завтра предстоит очень важный день. Что все будет хорошо.

А у меня все в душе как будто заледенело. А снаружи горело огнем. И смазка начала выделяться. Приходилось пользоваться прокладками.

Мысли прыгали от "зачем я все ему рассказала" до "слава ктулху, что решилась рассказать, он должен знать, кого берет замуж".

Мэд всё не шел. И я поняла, что он не может сделать правильный выбор. Хочет, но не может. Взять в мужья инопланетное существо, возможно, даже чудовище — такое счастье не каждый выдержит. Поэтому решила ему помочь сделать выбор.

Наступала ночь, наконец-то все угомонились, дом затихал. Я пошла в ванную и взяла в руки бритву. Из зеркала на меня смотрел все тот же красивый мальчик с рыжими волосами и голубыми глазами. Только похудевший и повзрослевший.

— Ты уверена, Лиана? Может, ты совершаешь очередную ошибку? — спросила у зеркала. И сама себе ответила: — Уверена.

Ножниц у меня не было, а вот про бритву они забыли. Ну что же, так будет еще понятнее, как говорится, без вариантов. Первая прядь упала в раковину, скручиваясь колечком, рыжим мазком разукрасив белый мрамор. Ухо смешно оголилось и стала заметна лопоухость. Я улыбнулась и прислушалась к себе. Пожалею ли? Нет. Однозначно не пожалею.

Хорошенько прошлась бритвой, подчищая эту полоску, не оставляя ни миллиметра на коже, и выбрила следующую полосу от лба к затылку. Когда справилась примерно с третьей частью головы, рука устала. Я остановилась полюбоваться на результат моей работы и немного отдохнуть. Вылитая Натали Дормер из фильма про Зойку-пересмешницу. Только татухи не хватает. Кстати, идея! Где-то здесь была ручка, надо попробовать.

Тишину дома разорвал страшный вопль и грохот позади меня. Я испуганно обернулась и увидела лежащего на полу папу.

Блин. Про папу-то совсем забыла. И даже не подумала, как он отреагирует на мою помощь в выборе решения для Мэда. А вот, кстати, и он.

— Позови доктора, Мэд. — Я бросилась к папе и стала похлопывать его по белым, как мел, щекам.

— Что… ты… Лиатт… зачем… — и Мэд выбежал из комнаты.

Когда прибежал доктор и Тир, они смотрели на меня, как на чумного. Но, главное, папа начал подавать признаки жизни, и его перенесли к нему в комнату.

А я обессиленно опустилась на кровать.