9

Его дыхание было удивительно свежим, как будто он не пил вчера почти наравне со всеми. Я поёжилась, стараясь не показывать своего страха.

— Знаешь, у меня было время подумать, и я решил, что ты должна помириться со своим парнем. Он вообще-то неплохой, только таких иногда называют «косяковый пацан», а это уже его проблемы, не мои. Конечно, я бы мог настоять и прямо сейчас ты бы уехала со мной. Только вот дело в том, что ты никогда не будешь со мной по собственной воле, а по-другому мне не надо. Передай от меня Магику, что он мне больше ничего не должен. А если будет нужно, ты можешь найти меня через брата.

— Хорошо, — еле выдавила, всё ещё не веря в свою удачу.

Музыка закончилась. Слава сжал меня в объятиях и поцеловал в щёчку.

— И всё-таки жаль, что ты не моя. Хотя может, всё и к лучшему. Я не тот человек, который может жениться и завести детей, а ведь каждая женщина об этом мечтает, — голос был грустным до какого-то отчаянья и надломленности.

Почему-то стало даже жаль его. Ну что за идиотка? Почему я вечно всех жалею, всегда ищу оправдания поступкам людей?

Мужчина отстранился и подошёл к Артёму, глядевшему исподлобья, сидя на лавке.

— На столике у сирени литровая банка самогона. Это вам на опохмел. Я поехал, братишка, труба зовёт. Да, сходи к Михе и передай, если он с Алёной не помирится, я с него шкуру спущу, — бросил строго и, заложив руки в карманы пиджака, вальяжной походкой направился к калитке.

Это было вторым откровением за сегодняшний день. Оказывается, Шмель не такой уж отморозок. Ну, или, по крайней мере, в отношении меня он решил таким не быть. А насчёт семьи и детей он прав. Я хотела семью, а потом и детей, когда время немного улучшится. Только буду ли я в это лучшее время рядом с Мишей? Жизнь вора могла в любой момент закончиться тюрьмой, а то и похуже — смертью. Вспомнила, как убили Ярцева и его шестёрок. Вот их точно было ни капельки не жалко.

Артём вернулся с Мишей. Райко смотрел на меня виновато. Подойдя ближе, он уткнулся взглядом в землю.

— Может, поговорим? — выдал несмело.

— Можно за круглым столиком посидеть. Ксюша решила завтрак на улице накрыть, — кивнула в сторону лавки.

Мы ушли туда, где ещё вчера Шмель пытался меня уговорить остаться с ним. Миша устало присел на лавочку, нервно сцепив ладони и положив их на стол. Под глазами залегли тёмные круги. Плохо спал, что ли?

— Прости, я тебя подвёл, — его голос вдруг охрип.

— Ничего не было, — я смущённо глянула на него.

И почему, собственно, я оправдываюсь?

— Я знаю, Артём сказал. И вообще, тебе не надо оправдываться.

— Не буду, но я всё же хочу знать, почему, — мой голос сорвался от волнения.

— Когда я только появился в группировке Клоуна, один мудак ментам начал постукивать. Стали искать барабанщика, а он так сумел вывернуть, типа это я. Его знали не первый год, а я новичок, ко мне доверия нет. Если бы меня Сыч не предупредил, чисто из жалости, я бы уже на том свете был, наверное. Прятался, но через Артёма попросил помощи у его брата. Он человек умный, умеет мыслить логически и просчитывает всё на несколько ходов вперёд. Если бы Шмель не заподозрил подставу, хрен бы стал помогать. Они с Клоуном не враждуют, но и не дружат — так, держат нейтралитет. Я особо не рассчитывал на помощь. Но Шмель все же поговорил с Клоуном и рассказал, что один из его людей видел кое-кого с одним капитаном. Клоун заставил последить за парнишкой самых проверенных людей. Куда потом делся этот парень, я не знаю, короче исчез. После я спросил у Славки, чем я могу отплатить за помощь. Он посмеялся и сказал: «Что можно взять с такого как ты? Хотя долг платежом красен. Когда придет время, я с тебя спрошу, и не дай бог ты мне откажешь». Вот он вчера мне и напомнил про этот должок. Я пытался его отговорить, но он упёрся. А потом заявил: «Ты кому зубы показываешь? Помнишь уговор? Отдаешь долг по первому требованию. Иначе я о твоём косяке братву в курс поставлю». Бля, ты не понимаешь, это же полная жопа тогда. Если мне придётся когда-то на зоне чалиться, то с такой репутацией мне хорошего ничего не светит. Я не мог поступить иначе. Ты не поймёшь, тебе и не надо во всё это вникать.

Миша глянул на меня, как-то затравлено. Я в первый раз его таким видела. Он мог быть весёлым и мрачным, но только не таким.

— Что может быть хорошего на зоне? — спросила недоуменно.

— Там тоже люди живут, Алён. Разные люди.

— Шмель просил тебе передать, что прощает долг. Ты ему больше ничего не должен. А ещё он сказал, что спустит с тебя шкуру, если ты со мной не помиришься.

Я сняла заколки и, расчесав волосы пятерней, стала заплетать их в косу, чтобы унять волнение. Вот она, правда. Миша практически жизнью Шмелю обязан.

— Чёрт, узнаю Шмеля. Это не просто слова. Всё сказано так, чтобы я понял. Сначала простил, а потом это.… Ну, уж нет, Шмель, хрена с два! — он буквально крикнул последнюю фразу.

— Это ты о чём сейчас? — насторожились я.

— Не надо, не вникай, куколка. Главное мы с ним друг друга поняли, — зло бросил Магик, а потом глянул на меня решительно. — А знаешь что? Давай жить вместе у тебя на квартире. Я не могу предложить тебе свадьбу и роспись в загсе. Но мы можем просто жить вместе.

— Это ты мне сейчас так замуж предлагаешь? — усмехнулась, округлив глаза.

— Типа того. Да пойми ты, настоящий брак возможен, но не со мной и не при моём образе жизни. Просто останься рядом пока сможешь, куколка, пожалуйста.

Миша сгреб меня в объятиях, потёрся носом о мою шею и поцеловал её.

— Я соскучился, Алён, честно.

И вот что делать, согласиться? Наплевать на мнение других? Нацепить на себя презрительно брошенное вслед: «Сожительница. Блядует у всех на виду, ни стыда, ни совести». Как же всё сложно. И потом, не зря Миша это предлагает. Здесь виден явный подтекст, но какой?

— Миша, это всё так неожиданно и странно, — промямлила я.

— Не забивай свою светлую головушку ненужными вещами. Просто скажи, да или нет, — он достал из кармана сигареты и нервно закурил.

Я посмотрела на него и подумала, что это лучше чем ничего. Может, он остепенится и найдет работу. Ведь бывает, что люди меняются ради любви? А любит ли он меня? Он мне ни разу этого не говорил. Разумеется, спрашивать я не стану, потому что ещё не растеряла остатки гордости. Про свою любовь я промолчу, унижаться тоже не хочется. Просто соглашусь, и будь что будет.

— Да. Можешь переезжать хоть завтра.

Он улыбнулся, но почему-то мне показалось, что улыбка не была радостной. Он до побелевших пальцев сжал край стола и кинул окурок, которым чуть не обжёгся.

— Идём, сообщим, что ли. Ребята будут рады.

Ребята будут рады?! А ты рад или нет?! Хотелось крикнуть эти вопросы, но они так и повисли в сознании серой пеленой. В глазах стоял такой же туман, и я пошатнулась, когда вставала. Его руки не позволили упасть.

— Эй, ты чего, осторожно, — взгляд наконец-то потеплел, и на губах появилась искренняя улыбка.

Я ухватилась за него как за последнюю соломинку. С Мишей было ненадёжно, но без него ещё хуже

Наконец мне удалось найти работу. Не постоянную, а на время продолжительной болезни сотрудника. Зато рядом с домом, в городской поликлинике. Женщина, которую мне предстоит заменить ложиться на сложную операцию, после которой будет на больничном два месяца. Потом кто-то уходит в отпуск и как минимум четыре месяца работы мне обеспечено. Я рада и такому, махать тряпкой в кабинетах совсем не тяжело. Миша в шутку называет меня водителем швабры. Сам он на работу так и не устроился. Перебивается редкими шабашками.

Уже месяц, как мы живём вместе. Впрочем, совместной жизнью это можно назвать с натяжкой. Райко часто пропадает по ночам, а иногда и днём, но регулярно приносит продукты и немного денег. Мне даже удалось заплатить часть долга за коммунальные услуги, чтобы не отключили свет. Без электричества пришлось бы весьма туго. Несмотря на октябрь месяц, батареи как парное молоко и дома прохладно. Приходится включать обогреватель хотя бы в той комнате, в которой спим, и то не всё время, потому что счётчик крутится со скоростью света.

Утром к шести пошла на работу и в два часа я уже дома. Проходила мимо бабулек на лавочке, глядящих косо, но на душе спокойно, привыкла. Миша сегодня дома, готовит обед на старенькой плитке.

— Сегодня ночью меня не жди, Куколка, — заявил, завидев меня.

— С ребятами уходишь? — спросила грустно.

Миша вскидывает взгляд и пристально смотрит на меня, не забывая помешивать в кастрюле.

— Клоун вызывает. Сегодня Сыч приходил.

— Бросил бы ты всё это, Миша. Я чувствую, до добра не доведёт такая жизнь, — присаживаюсь за стол.

— Не пыли*, Алён. Если я соскакивать начну, у меня такой головняк** будет, что не разгрести.

— Со мной хотя бы не ботай по фене***, — говорю строго.

— Прости, начинает входить в привычку, да и ты меня уже понимать стала, — улыбается он.

— С кем поведешься, — изрекаю грустно и ухожу в ванную, мыть руки.

***

Снова на работу. Встала в половину шестого. Полчаса мне хватит, чтобы привести себя в порядок и дойти до поликлиники. Миши дома ещё нет. Каждый раз волнуюсь, когда он вот так пропадает. Это очень нервирует до дрожи в руках. А ещё, всё чаще Миша стал приходить с ночных вылазок пьяный или обкуренный, даже не разберёшь сразу. На мою недовольную речь всегда отвечает грубо.

— Не лезь, Куколка, ты ничего не понимаешь.

Да, я много чего не понимаю, но даже вот такую псевдосемейную жизнь я себе не так представляла.

Захожу в подвальное помещение, где расположены санитарно-хозяйственные комнаты. В нашей каморке только Вера Симонова, с которой я очень сдружилась, несмотря на то что она на семь лет меня старше.

— Привет, Вер! Что, отопление так и не починили?

Вера отрывается от своего занятия.

— Нет, и неизвестно когда починят, так завхоз сказала.

Да уж, это полное попадалово. Отопления в связи с аварией в поликлинике нет уже три дня. Если раньше мы набирали воду с еле теплой батареи, то теперь наливаем жутко холодную из-под крана. Врачи работают в верхней одежде и перчатках. На улице ноябрь месяц и в помещениях тоже минус пятнадцать. Медицинские перчатки, что дают для мытья полов, от холода не спасают. Мочу тряпку в ледяной воде, и пальцы буквально скрючивает. Скриплю зубами, но терплю, чтобы не заорать. Вдруг замечаю, что на меня смотрит хирург Ольга Павловна.

— Брось тряпку и сними перчатки. Ну, чего застыла, показывай руки, — командует она.

С трудом сдираю с пальцев перчатки и протягиваю ей покрасневшие и опухшие суставы.

— Болят?

— Очень, особенно ночью.

— У тебя острая форма артрита. По идее, тебе в холодной воде валандаться нельзя. Зайдешь, выпишу мазь недорогую, — хмурится женщина.

— Спасибо, Ольга Павловна, — искренне благодарю женщину.

Артрит, только этого ещё не хватало. Я здесь временно, а значит на больничный мне не уйти. Конечно, в любом случае не пошла бы, деньги сейчас нужнее всего.

Остался последний кабинет из тех, что мою я. По щекам, не стесняясь, текут слезы. Очень больно, кажется, что пальцы пропустили через мясорубку. Как же я не люблю позднюю осень и зиму, а ещё раннюю весну. В такое время я стараюсь редко выходить из дома, прячась в теплом месте.

Всё, наконец уборка закончилась, но в час дня предстоит снова пройтись быстро с тряпкой по кабинетам, а это значит — снова испытать невыносимые муки. Вздыхая, захожу в санитарскую, там уже собрались девчонки и греют чай. Здесь только молодые сотрудницы. Пожилые работницы предпочитают сидеть в комнате завхоза, такой же старой тётки.

Наконец чай готов, и мы дружно греем промёрзшие пальцы о наши кружки. Вера снова зазывает меня к себе в гости. У её дочери день рождения. Обещала быть. В квартире новой подруги обычно собираются только близкие друзья, но несмотря на это, меня там приняли как свою. Вера живёт с мужем, двумя дочерьми погодками и старшей сестрой. Подруга любит праздники, несмотря на то что угощения всегда более чем скромные. Симонова — весёлый и общительный человек, и это притягивает к ней людей, большую часть из которых она безжалостно отшивает. Вера разбирается в людях, не то что я, даже завидно немного.

Пришла с работы, а Миша спит, укрывшись одеялом с головой. Включила обогреватель. Что же они делают, гады, уже ноябрь месяц, а батареи еле тёплые. Наверняка топят только для того, чтобы система теплоснабжения не полопалась. Это так странно, мы буквально «сидим» на угле, но получается, добываем его для кого угодно, только не для нужд города. Вот он современный оскал капитализма. Вспоминаю советские годы, тогда в квартирах было тепло, а иногда даже жарко. Я бегала по комнатам в лёгком платьице, теперь сплю в свитере, если моего парня нет дома.

Поежившись, побрела на кухню побитой собачкой. Может хоть тарелка теплого супа спасёт.