8

Я посмотрела туда, куда смотрел он — в сторону калитки. Здесь, в отличие от забора между участками, был низкий штакетник. Он позволял разглядеть троих парней, стоящих за забором, это были бритоголовые типы в спортивных костюмах.

— Привет, Шмель! — ребята были вполне дружелюбны.

— Какими судьбами, братва! — кажется, блондин был их тоже рад видеть.

Я не стала больше слушать и быстрым шагом пошла во двор. Из-за угла выскочил Тёма.

— А, вот вы где? Опа, а это кто?

— Не знаю, сам у него спроси, — я, не сбавляя шага, прошла мимо.

Снова захотелось в деревянную будку в конце огорода, и, не разбирая дороги, я направилась туда. За сараем меня догнал Миша и прижал к нему спиной, навалившись всем телом. Я смотрела на него испуганно, не сразу сообразив, что это он.

— Алён, давай помиримся. Ну не было у меня с Наташей ничего. Она девушка моего кореша. Я в любом случае не стал бы с ней трахаться. Мне моё здоровье ещё дорого. За такое Фунт из меня инвалида бы сделал. Он попросил её спрятать на два дня и не отходить от неё. Там свои разборки, ты не поймёшь. Да и зачем тебе в криминал лезть. Давай помиримся, может, тогда всё обойдется.

— Хорошо, давай помиримся, — вымолвила невнятно.

Миша принялся меня целовать. Я, как шоколад, начала таять в его руках.

— Я тебе обещаю, мы уйдем сегодня ночевать к моей бабушке. Ты ведь здесь хотела остаться?

— Да, ребята уговорили.

— Значит, нужно точно уходить, он тоже останется здесь. Эх, блин, что же ты натворила, глупая?! — сказал грустно.

В семь часов старшее поколение стало расходиться. На второй день они решили не приезжать и дать молодежи погулять без них. Оля, сестра Артёма, с мужем ушли на остановку. Остальных отец Ксении посадил в свою машину, чтобы довезти до города. Комарова, а теперь уже Бойко, была жуткой поборницей чистоты. Она заставила всех таскать посуду из дома во двор, и мы в двух больших тазиках всё перемыли. Потом всё это перекочевало обратно в дом. Стол был сложен, пол подметен. Никакие увещевания мужа, что это можно сделать и завтра, не помогли. Ксюша заявила, что не уснёт, когда дома грязь. После уборки сели на улице играть в карты. Миша сел рядом со мной и слегка приобнял.

— Что, помирились? — улыбнулась подруга.

— Да, — покраснела я.

Слава, сидевший напротив, тоже улыбнулся и посмотрел на Мишу. В его глазах явственно читался вызов.

В десять часов почти стемнело, и Ксения собралась спать.

— Устала, простите, ребята, но я спать. Слав, мы там вчера с чердака железную кровать спустили. Ты, наверное, видел, на веранде поставили. Я тебе там постелила. А диван, как всегда, ваш, ребята.

— Мы с Алёной к бабушке пойдем ночевать, — заявил Райко.

— Как хотите, — зевнула Ксюша и ушла в дом.

Мы посидели ещё полчаса, ребята выпили немного. На улице стемнело, и пора было уходить. Миша взял меня за руку, вставая с лавки. Я поднялась вслед за ним, но уйти нам не дали.

— Далеко собрался, Магик? — спросил Вячеслав.

Он сидел в расслабленной позе, облокотившись о стол, и напоминал льва на отдыхе. Затем, резко выпрямившись, бросил также расслабленно.

— Сам уходи, а девочку оставь.

— Она моя девушка, ты не имеешь права, Шмель, — скрипнул зубами Магик.

— Хочешь поговорить о моих правах? Да я не против, родной. Пошли к калитке и поговорим. Не хочу портить настроение брату.

— Пойдем, — Миша отцепил мою руку. — Жди меня здесь.

Я было ринулась за ними, но Артём, резко надавив на моё плечо, усадил обратно на скамью.

— Сядь, всё, что могла, ты уже сделала. Сами разберутся, — рявкнул грозно.

С этой минуты мы сидели молча напротив друг друга. Я дрожала от страха всем телом. От паники спасало только то, что звуков драки было не слышно. Странно, но даже голосов было не слышно. Прошло минут десять, а может и больше, тревога нарастала.

— Тём, я пойду к ним, вдруг они драться начнут? — посмотрела на парня умоляющими глазами.

— Не начнут. Славка не станет портить мне свадьбу. Сам пойду, гляну, подожди меня, я их приведу, — Артём поднялся со своего места и ушёл.

Минуты они тянулись как сплошной непроглядный кошмар, хотя парня не было, наверное, минуты две. Вернулся он один, хмурый, брови сошлись на переносице. Он почесал нос, а потом взъерошил волосы и сел.

— Почему один? Что они там делают? — спросила хриплым каркающим голосом.

— Тебя делят, — он начал водить пальцем по столу.

— Что, я же не вещь?! Меня кто-то спросил, что хочу я?! — возмущению не было предела.

Внезапно проснувшийся гнев придал отваги.

— Так не пойдет! Я иду к Мише, и мы уходим! — почти крикнула.

Уже встала и сделала пару шагов. Артём, казалось, вовсе не думал мне препятствовать, но я не успела. Из-за угла дома показался блондин. Он вальяжной походкой шёл к нам, но один.

— Поздно, девочка, твой Миша ушёл, — бросил он, а потом, сделав эффектную паузу, добавил: — Без тебя.

Я встала как столб и не могла пошевелиться. В это не верилось. Неужели Миша за мной не придет, как обещал?!

— Как не придет? — всё же сумела выдавить сквозь подступающие слезы.

— Он мне тебя продал, за долги. Нет, надо отдать ему должное, боролся он до последнего, но у меня аргументы круче.

Мужчина прошёл мимо меня и, подойдя к новобрачному, похлопал его по плечу.

— Иди-ка спать, братишка, мы тут сами с Алёной разберёмся.

— Правда, почти одиннадцать, — глянул парень на наручные часы. — Слав, только помнишь, да, у меня первая брачная ночь и все такое. Ложитесь спать на веранде.

Артём уходил быстрой походкой в дом, даже не глянув на меня. Я не верила своим глазам. Он же мой друг, почему он меня не защитит? Можно было уехать в город, если бы не одно «но»: последний автобус уехал в двадцать один час тридцать минут. Где живёт бабушка Миши, я знала приблизительно.

— Ты не можешь так поступить! — подбежала к парню.

Он обернулся и виновато глянул на меня.

— Прости, но я ничего не могу сделать. Это их разборки. Я никогда не лез в криминал, потому что хочу семью и детей. Бля, Алён, да я вообще нихера в этом не понимаю! Миха ушёл, он отступился от тебя. Не надо его судить, на то были причины. Я всё сказал. И не вздумай убегать, тут такие отморозки водятся, завтра в канаве с проломленной башкой найдут.

Артём ушёл. Можно ещё позвать подругу, но та вообще ничего сделать не сможет, она женщина, как и я. Что стоит женщина в этом мире? Раньше нами восхищались, посвящали стихи, берегли и лелеяли до свадьбы. Сейчас всё по-другому. Женщина — кукла, игрушка в руках мужчины. К ней применяют знаменитую фразу: «Не можешь, научим, не хочешь, заставим».

Я почувствовала, как сзади обнимают руки, чужие руки. Это было жутко, как в фильме ужасов, которые крутили по кабельным каналам. Это было страшно, до обморока, до противной дрожи во всем теле. Яр изначально был агрессивный, злой. От него сразу знала, чего ожидать, а здесь ласка и нежность, но она почему-то страшнее той агрессии. Почему?

— Пойдем спать, малыш, — Слава нагнулся и поцеловал моё плечо. — Ты такая красивая в этом платье, как изящная фарфоровая куколка.

Хотелось крикнуть: «Не смей меня так называть! Куколкой меня имеет права называть только Миша!» Вместо этого я тихо промямлила, глотая слёзы:

— Я буду сидеть во дворе всю ночь. Сейчас ещё тепло, не замерзну.

В следующую секунду я почувствовала, как хватка рук стала сильнее. Он прижимал меня к своему телу, почти причиняя боль.

— Не нужно добавлять ему неприятностей, девочка. Если ты его любишь, то смиришься и останешься со мной. Если нет, я тебя отпущу, но он пострадает. Я даже могу тебе дать несколько вариантов на выбор. Ну, ты готова уничтожить его жизнь собственными руками?

Это было сказано таким будничным тоном, как будто он обсуждал со мной то, какую одежду ему надеть на завтра. Я прекрасно знала, что за этим расслабленным сонным голосом стоит реальная угроза, не только Мише, но и мне.

— Хорошо, я сделаю, как ты хочешь, — всхлипнула и поспешно вытерла слезу со щёки.

Не плачь, только не плачь, пожалуйста. Он не достоин твоих слёз, ни он, ни Миша. Сердце рвалось наружу, готовое выпрыгнуть из груди, ноги подкашивались, но я пошла вперёд. Он шёл сзади, всё также прижимая меня к себе и не давая упасть.

Мы зашли на веранду, там действительно стояла старая, но ещё крепкая полутораспальная кровать.

— Раздевайся и ложись. Я отвернусь, — Вячеслав закрыл дверь на засов и, повернувшись ко мне, стал раздеваться, кидая одежду на стул.

Я не стала снимать с себя одежду, а как была, так и легла, укрывшись одеялом до подбородка. Не смотри на него! Отвернись, не смотри! Уговоры плохо помогали, глаза пялились на татуировку на спине. Это была икона Божией матери с младенцем. Она так красиво смотрелась на его мускулистом теле. Блондин как будто почувствовал мой пристальный взгляд и обернулся.

— Нравится? Знаешь, что она означает? — я отрицательно помотала головой. — Это говорит о том, что я сидел ещё на малолетке.

Мужчина щёлкнул ремнём, и я отвернулась. Смотреть, как он снимает брюки, было выше моих сил. Красивый мужчина, даже очень, но я его не хотела. Молила про себя о том, чтобы он устал настолько, чтобы просто уснуть рядом. Конечно, это была несбыточная мечта. Как только он лег рядом, старые пружины прогнулись под его весом, и я как с горки скатилась в его объятья.

— Почему не разделась? Думаешь, твоё платье помешает мне тебя трахнуть? Не надейся. Как бы я ни устал, ты всё равно будешь моей, — горячий шёпот в затылок.

Он развернул меня, опрокинув на спину, и попытался поцеловать. Я отвернулась: было не мерзко, просто страшно.

— Ну, зачем он тебе, Алён? — рука гладила колено. — Я смогу тебе дать больше деньги, шмотки. Ты не будешь перебиваться с хлеба на воду. От тебя требуется только одно — стать послушной девочкой.

Ладонь поползла выше, задирая подол платья. Затем очертила край трусиков. Зажмурила глаза так сильно, что в них появились белые всполохи. Тело сделалось деревянным и не хотело слушаться. Он снова попытался меня поцеловать. Я не смогла снова отвернуться, но и отвечать не стала. Противные мурашки ползали по телу, как хозяева, вызывая мелкую противную дрожь. Ему было всё равно, что я лежу бревном, лишь бы не сопротивлялась. А я и не могла этого сделать, в голову, как будто молотком гвозди, вбились эти страшные слова: «Ну, ты готова уничтожить его жизнь собственными руками?» Я не была готова, пока не была. Но когда он начал снимать с меня трусики, в душе как будто прорвало плотину. Нет, я никому ничего не должна, даже Мише! Я не вещь, меня нельзя продать за долги!

— Нет, я не хочу! — тело наконец ожило и начало сопротивляться.

Руки сжались в кулаки и стали молотить по его груди.

— Нет, я не хочу! Пожалуйста, нет!

— Что ты упрямая такая, а? — он всё же сумел освободить меня от нижнего белья и навалился сверху.

— Не-ет, — заорала я так отчаянно, что это его остановило.

Он вытер пальцем слезы на моих щеках.

— Прости, я не знаю, что на меня нашло. Я не стану тебя насиловать.

Мужчина поднялся с кровати и быстро оделся. Всё же он оказался не насильником. Странно, но в глубине души я была благодарна ему за это.

— Закрой за мной дверь, я переночую у друзей, — буркнул напоследок.

Как только дверь открылась и снова стукнула, закрываясь, я подскочила и трясущимися руками задвинула засов.

Лёжа на кровати и молча плача, боялась, что он вернётся. А почему бы и нет, я же теперь его собственность. Меня продали за долги. Неужели это возможно? Что Миша такого ему был должен? Что теперь будет с нами, ведь я отказала ему? Может, ещё всё обойдется? Мысли как пчелиный рой кружили в голове, но мне всё же с трудом удалось уснуть, чтобы утром узнать правду и не только о Мише.

Мне показалось, что утро наступило внезапно. Было такое впечатление, будто я проспала всего час, но, разумеется, это было не так. Меня разбудил Артём, выходивший во двор.

— А где Славка? — поинтересовался он, не смея на меня смотреть.

— Ушёл ночью к друзьям, — буркнула я. — Ксения встала?

— Она в спальне, одевается, — ответил он уже за порогом.

Встала и оглядела себя. Хорошо, что платье немнущееся, а вот прическа, наверное, пострадала. Нужно было пойти к зеркалу и расчесаться.

Я вошла в комнату друзей. Подруга сидела на стуле перед трюмо и расчёсывалась. Она, виновато глянув на меня, промямлила:

— Алён, что случилось? Этот придурок что-то нёс о том, что Миха тебя Славке за долги отдал. Говорит, вы вместе спать легли.

— Ничего не было. Он ушёл к друзьям ночевать, — я со злостью выхватила расчёску из её рук.

С остервенением проводя массажкой по спутанным локонам, рассказала о том, что произошло в её отсутствие.

Подруга закрыла лицо руками и сдавленно прошептала.

— Сволочи, какие же мы все сволочи: Славка, Миша, Артём и даже я.

Подруга убрала руки, и я увидела в её глазах слезы.

— Я слышала, как ты кричала, но не пришла на помощь. Тёмка схватил меня и держал до тех пор, пока крики не прекратились. Он запретил мне вмешиваться. Сказал, что тебе и Мише будет плохо, если я вмешаюсь, параллельно и нам с ним достанется. Он мне рассказал, кто такой Шмелёв. Я испугалась. Прости меня, Алён. Ну хочешь, я перед тобой на колени встану. Прости меня, а?

— Ты-то хоть не реви. Теперь ничего не исправить. В этом всём безумии вы с Артёмом меньше всего виноваты. Твой муж простой работяга, и я его до какой-то степени понимаю. Это я связалась с вором, теперь пожинаю плоды, — кинула расчёску на трюмо.

— Значит, ты на нас не сердишься? — с надеждой спросила она.

— Кто сказал, что не сержусь? Сержусь, но дружбой разбрасываться большая роскошь для меня. Да не смотри ты так, простила я вас. Пойдем, пить жутко хочется.

Это была первая правда, которую я узнала за сегодняшний день. Оказывается, подруга слышала мои крики, но на помощь не пришла. Она послушала своего мужа и, как и он, не стала вмешиваться. Осознание этого резануло по сердцу. Показалось, что весь мир ополчился против меня, даже друзья. Тяжело вздохнула и постаралась взглянуть на вещи здраво. На самом деле больше всего винить нужно себя. Не знаешь человека, нечего с ним заигрывать. Я банально думала, что такой мужчина даже не посмотрит серьезно в мою сторону. Кто-то, говорил, что я очень миленькая на личико, но я прекрасно понимала, что до королевы красоты мне как до Парижа пешком. Маленькая, с небольшой грудью, ладно хоть ноги не кривые. Всё моё богатство — это длинная густая светло-коричневая коса, кончик которой болтался чуть ниже пояса. Я окончательно пришла к выводу, что друзей можно понять. Да и кто сейчас не боится криминала? Вон даже Артём побаивается Шмелёва, несмотря на то, что Вячеслав его брат.

Сидим втроем во дворе. Подруга предлагает разбавить атмосферу музыкой. Артём снова выставил колонку в окно и включил магнитофон.

— Ну ладно, чего я сижу-то, надо вас завтраком кормить. Там от вчерашнего стола осталось, нужно только разогреть, — подруга встала со своего места.

— Давай помогу, — вызвалась я и пошла вслед за ней.

— Ой, а куда это мы? — раздалось сзади. Я вздрогнула всем телом, узнавая говорившего.

Из колонки полилась медленная песня. Слава развернул меня к себе, хватая за плечи, и улыбнулся.

— Вчера мы так и не успели потанцевать, куколка. Так тебя Миша называет? — улыбка стала шире.

Я смотрела на него испуганно, а он, не теряя времени даром, закружил меня в танце. Пришлось подчиниться, усугублять своё положение после вчерашнего отказа вовсе не хотелось.

— Расслабься, я тебя не трону, — шепнул он мне на ушко, наклонившись.