Глава третья

Второй раз мы встретились недели через две.

С мамой из-за её непостоянного рабочего графика мы виделись довольно редко, а разговаривали и того меньше, поэтому каждый раз, когда у неё выпадал выходной, она обязательно сгребала меня в охапку и мы направлялись навстречу приключениям. Ну, в этот раз мы обошлись без приключений и просто съездили в парикмахерскую (ни её, ни мои волосы сами себя не покрасят), посидели в какой-то недавно открывшейся пиццерии, а потом восемь миллионов лет (часа четыре) выбирали ей зимнюю куртку.

Кстати, так и не выбрали.

Домой мы вернулись часам к шести, и в двери квартиры я уже буквально вползала, мечтая только об одном: лечь. Без разницы, где, куда, в какой позе – просто лечь.

Но мечты если сбываются, то явно не сегодня и не у меня, потому что у мамы зазвонил телефон. Говорил, судя по её тону, явно не слон, а её обожаемый Стас. Я начала медленно уползать по стеночке в сторону своей комнаты, но тут мама повернулась, сурово пригвоздила меня взглядом, и мне пришлось остаться и подождать, пока она договорит.

Ждать пришлось недолго, трубку она повесила секунд через тридцать.

– Собирайся, – сказала мама.

– Но я же ещё даже разобраться не успела, – парировала я скорее для проформы, потому что слова «нет» моя мама не знала. Но повыёживаться-то можно было всегда!

– А ты возьми да пересоберись, – фыркнула она, упирая руки в бока. – Мы на день рождения едем.

– Офигенно, – максимально саркастичным тоном протянула я. – Юбку не надену.

– Да чёрт с тобой и твоими юбками, давай быстрее просто, скоро такси подъедет, Стас уже вызвал.

Вот же ж Стасик-карасик.

Юбку я действительно не надела, но водолазку пришлось сменить на рубашку. Ну, они у меня все были похожие, в крупную клетку и больше на пару размеров, но сидели на мне вполне прилично, поэтому мама только рукой на меня махнула. Я, немного подумав, подкрасила глаза карандашом и тушью, а потом уснула в такси под задорные песенки на французском языке.

– А кому мы хоть на день рождения идём? – очнулась я перед самой дверью, когда мама уже нажала на звонок.

Ну позднее у меня зажигание, ну что поделать. Повыбирайте с моей матерью куртку четыре часа, а я на вас посмотрю.

– Вы пришли.

Голос знакомый, а за мамой ничего не видно. И лучше бы было не видно до самого победного конца, потому что когда мама вошла в коридор, открывая мне стоящего в дверях человека, я внезапно зарумянилась, как курица-гриль.

– За-за-здрасте, – неожиданно обнаружилась у меня самая последняя степень заикания.

– Дежавю, – хмыкнул Дима, отступая.

Это точно.

Ни стула, ни пуфика, ни ещё чего-то, на что можно было сесть, в прихожей не обнаружилось. Разве что комод, но я же в гостях…

Впрочем, оно и к лучшему. По моим ощущениям, если моя пятая точка опустится на что-то мягкое, то мы вместе с ней там и останемся до конца вечера. Или жизни.

Мама выпрыгнула из сапог и исчезла в ближайшей комнате. Оттуда послышался голос Стаса. Ну, понятно.

– Ты пришла, – задумчиво заметил Дима, помогая мне снять куртку.

– С днём рождения, – я проигнорировала его слова и пригладила волосы. – Варенья, конфет, и чтобы при этом ничего не слиплось.

– Ты очень добра, – он насмешливо поклонился. – И всё-таки я удивлён, что ты здесь.

– А, то есть ты серьёзно думал, что меня спрашивали? – я фыркнула. – Я даже не знала, куда мы идём.

Он внимательно посмотрел на меня, видимо, пытаясь оценить, вру я или нет. Не знаю уж, что он хотел там увидеть, но я зачем-то высунула язык.

Дима демонстративно закатил глаза.

– Вы последние, – сказал он, подталкивая меня в сторону комнаты.

Я непроизвольно сжала булки.

Я не люблю толпы незнакомых людей, но благодаря тому, что их было так много, меня посадили рядом с маман. А она была мне жизненно необходима для того, чтобы толкать меня локтём, а то я не дай бог усну лицом в салате. Прецеденты уже были, так что перестраховка не повредила бы.

Ну, это был стандартный день рождения. За исключением разве что того, что почти все гости были старше Димы минимум лет на десять. Ну, все, кроме меня, разумеется. Шампанские-вина-коньяки, салатики там всякие, сырные нарезки – в общем, всё как полагается. И, несмотря на то, что было довольно шумно, было и скучно точно так же, поэтому я выскользнула из-за стола и направилась на кухню, надеясь там посидеть в телефоне в относительной тишине.

– И что говорит разведка? – смеётся за моей спиной Дима. Ну, неудивительно, что я его не заметила, конечно.

– Разведка говорит, что Штирлиц никогда не был так близок к провалу, – парировала я, высовывая голову из-за дверцы холодильника. Именинник опять был в белой рубашке, как и в первый день нашей встречи, и то ли она у него была одна и на все случаи жизни, то ли он отдавал себе отчёт в том, насколько он выигрышно смотрится в одежде подобного типа.

– Прячешься? – спросил он, подходя ко мне.

– Колу ищу, – я демонстративно уставилась обратно в недра холодильника. – А нахожу одно пиво. От кого мне прятаться, от тебя, что ли?

…когда я оборачиваюсь, то понимаю, что он стоит ко мне намного ближе, чем я ожидала. Дима наклоняется к моему лицу почти вплотную, и я зажмуриваюсь от неожиданности.

Он смеётся, и я с подозрением открываю один глаз.

– Ждала, что я тебя снова поцелую? – спрашивает опять насмешливо, поднося к губам прядку моих волос.

– Заткнись, а? – огрызаюсь я неожиданно зло. Злюсь, кстати, не только на него, но и на себя саму тоже, потому что… ну, да. Я действительно ждала. Возможно, даже хотела, чтобы он меня поцеловал.

Не то чтобы я рассчитывала на что-то серьёзное, но врать самой себе, что он мне всё-таки симпатичен, у меня резона не было.

– Я думаю, я понял, – он прикасается губами к пряди моих волос, и это одновременно и странно, и ужасно смущает.

Я смотрю исподлобья, недоверчиво-удивлённо. Что ты там мог понять, видя меня второй раз в жизни, проницательный ты наш?

– Ты просто боишься, – шепчет вкрадчиво на ухо. – Всего и всегда, потому пытаешься казаться весёлой и смелой. Но больше всего ты боишься, что об этом кто-то узнает. Рыжий – цвет твоей вымученной смелости.

– М, – я дёргаю плечом, не зная, что на это ответить. – Не знала, что ты психоаналитик. Сколько за консультацию берёшь?

– Тебе за красивые глаза бесплатно, – парирует он, и я начинаю скрипеть зубами.

– Ты нравился мне больше, когда молчал, – говорю я. Романтическое настроение как рукой сняло. Целовался он явно лучше, чем пытался быть проницательным.

– А ты мне нравишься даже тогда, когда пытаешься меня уязвить, – говорит он будничным тоном, ничуть не обиженный. – Ты довольно забавная.

Я смотрю ему в глаза, борясь с желанием за что-нибудь укусить. Серьёзно, укусить, и желательно посильнее, чтобы выразить всё моё негодование и недовольство ситуацией. Даже его улыбка, которая показалась мне такой красивой в первую встречу, стала раздражать.

И притягивать.

Кусать его я не буду, даже если сильно хочется, но…

– С днём рождения, – шиплю я, привставая на носочки.

И, комкая ткань рубашки на его плечах, довольно резко целую сама.

Сон, кстати, как рукой сняло.

Если бы с той скоростью, с которой я припустила из кухни до того, как Дима придёт в себя, я бегала на физкультуре, то у меня бы была пятёрка за все оставшиеся школьные годы. И за будущие университетские плюсом.

Я уютно устроилась между стеночкой и мамой (читай: спряталась), слушала тосты, подворовывала сыр с тарелок, в общем, пыталась чувствовать себя настолько комфортно, насколько это вообще возможно. Мама ненавязчиво подливала мне вина, сидеть с ней рядом было тепло, так что в какой-то момент голоса стали отдаляться и меня разморило.