ГЛАВА 5. Ты всегда меня простишь... (часть 2)

Ждать Рихарда под дверями я не собиралась, но когда замок щёлкнул два раза, я обернулась. Она не заперта! Между дверью и косяком была довольно большая щель и всё, что говорили офицеры в кабинете я прекрасно слышала. Мне даже не пришлось напрягать слух или, как обычно, прижиматься ухом. Моя удача или чей-то холодный расчёт? В те минуты я об этом не думала. Моё любопытство требовало немедленного удовлетворения.

Отойдя всего на пару шагов от приоткрытых дверей и прислонившись спиной к стене, я замерла. Самая секретная информация так легко долетала до моих ушей. Единственное, что могло утомить меня, это желание всё запомнить и ничего не упустить. Я даже закрыла глаза, чтобы лучше представлять себе о чём они говорили.

- Я не думаю, что вовремя операции могут возникнуть непредвиденные сложности, — голос майора Рихтера был спокойным и уверенным. – Из донесений агента штандартенфюрера фон Таубе, партизаны не знают о готовящейся операции. Значит, утечки не было. Мы застанем их врасплох.

- Я тоже с этим согласен, — а это уже голос лейтенанта Гоффмана. Вечно поддакивающий своему командиру. Иногда у меня складывалось впечатление, что своего мнения у Гоффмана не было. – Мы вовремя избавились от предателя.

А нет! Всё-таки что-то своё добавил. В памяти мимолётом всплыла недавняя картина с избитым молодым офицером и я тяжело вздохнула. Жаль. Поживи он ещё немного, то смог бы дать весточку о готовящейся облаве.

- Я слишком долго разрабатывал эту операцию, чтобы из-за одной нелепой ошибки провалить её, — от голоса Отто по моему телу пробежали мурашки. Он так волнующе всегда действовал на меня. Вот любимый просто говорит, а я уже чувствую, как сердце замирает от каждого его слова.

Шелест бумаги на секунду приглушил голоса мужчин. Скорее всего, кто-то разворачивал карту местности.

- Вот, — глухой стук сопровождал слова Рихарда. Наверное, он постукивал чем-то вроде карандаша, когда указывал на местонахождения партизан. – Квадрат девять. Они сами загнали себя в ловушку. Конечно, если бы мой агент их не выдал, то мы ещё долго разыскивали партизанский отряд. Их лагерь надёжно защищает непроходимая топь на севере. Но по словам, агента «Своего», в отряде есть местный житель, который знает проход через болото. В случае нападения, цепью по одному они смогут уйти. Правда, очень медленно. При большом желании мы можем обстрелять, отступающих из миномётов.

- В этом не будет такой уж необходимости, Рихард, — перебил бывшего друга Отто. – Отряд лейтенанта Гоффмана выдвинется сегодня с наступлением сумерек в квадрат семь. К рассвету займёт позицию и перекроет тропу к болоту.

- А если им удастся прорваться? – сомневаясь, спросил штандартенфюрер.

- Рихард, твой агент сообщал, что в отряде есть женщины и дети. С боем прорываться они вряд ли будут. Тем более к болоту. Цепью через Гоффмана они не пройдут, — замолчал Отто, шелестя картой. – Вот отступать будут либо на Восток к реке, либо на Юг к железной дороге через весь лес.

- К реке не пойдут, — вмешался майор Рихтер и тут же пояснил свою догадку. – Женщины, дети. Вплавь по быстрому течению, да ещё в холодной воде, это равносильно самоубийству. Никакого здравого смысла в этом нет, так что бросятся к железной дороге. Оставят, как всегда, прикрывать отход несколько бойцов.

И тут жуткий смех гостя, звоном разлетевшийся по кабинету, заставил меня вздрогнуть и открыть глаза.

- Друг мой, они считают нас исчадиями ада. И побегут сами топиться в речку, даже если шанс на спасение ничтожно мал. Я так понимаю, что среди партизан есть евреи. Так что пусть топятся, а лучше все. Сэкономят нам патроны. Собрать в отряде одних баб со щенками, это кем надо быть? Мы легко разделаемся с этой лесной шушерой.

И уже засмеялись все немецкие офицеры. Но среди этой мерзкой симфонии я не слышала Отто и Рихарда. Моим мужчинам было не до смеха. Они оба придерживались других взглядов на этот счёт.

- Макс, — прервал веселье оберфюрер Клинге, — я с женщинами не воюю. И партизан я бы не называл шушерой.

- Да?!— протяжно чуть ли не прохрюкал от смеха гость. – А как их нам называть? Воинами? Тот сброд, который сидит в лесах и болотах, кормит вшей с комарами? Как их называть? Скажи?

Недолго хрюкая, смеялся приезжий офицер. Подчинённые оберфюрера сразу притихли, как только он открыл свой рот. До гостя очередь дошла, когда кулак Отто со всех силой опустился на стол. От этого грохота даже я вздрогнула, вспомнив, как ранее сорвал злость любимый на бревне.

- Эта шушера ударит по нам с тыла, когда начнётся наступление русских! И поверь мне, Макс, воевать они умеют не хуже нас. Я на своей шкуре это понял! И ты, кстати, тоже! Или забыл, как под Столбцами пулю поймал рёбрами?! Не строй из себя бесстрашного, тем более что тогда ты вот так подыхать не хотел.

Тишина. Такая напряжённая тишина, которую я ощутила всем телом, стоя возле дверей. Было такое чувство, что сейчас кто-то из них не выдержит и выскочит из кабинета или начнётся новая ссора, только уже с применением силы. Но ничего такого не произошло. Холодные немецкие темпераменты сыграли свою что ли роль в усмирении желания ответить. Приезжий офицер лишь процедил сквозь зубы ели уловимое:

- Я здесь, чтобы поквитаться. Ты знаешь, Отто, что я поддержал твои требование дать ещё одну роту для ликвидации партизан и сам вызвался помочь. Если бы не я, ты обходился бы своими силами. Сейчас не до этой лесной шушеры. Из донесений разведки: в районе Дрибина сегодня будет высажена диверсионная группа, а после начнётся наступление противника. Каждый солдат будет нужен сам знаешь где.

Забегу вперёд. Через две недели после этого совещания в Тихой Красная Армия начала наступление, но продвинулись ненамного. Дойдя до реки Проня, русские войска остановились и целых девять месяцев линия фронта никуда не двигалась. Две армии раздел медленнотекущий приток реки Сож. Так что Макс нервничал по делу, когда открывал секретную информацию Абвера на обычном совещании офицеров. Думаю, Рихард уже об этот знал, раз не вмешивался и не возмущался, как Отто.

- За отряд спасибо, — прорычал оберфюрер, не привыкший, когда его дела не считаю первостепенными, — но, кого чёрта, ты увязался со мной? Никогда не поверю, что тебя одолела ностальгия прогуляться под пулями в лесу.

Стоя у дверей я всем телом ощутила, как Отто злиться на теперь уже штабного офицера. Мой любимый мог тоже руководить всеми операциями, не поднимая свой зад со стула в кабинете. Его чин и должность это позволяли. Только оберфюрер Клинге презирал штабную рутину. Совещания и перекладывание бумажек с картами бесили Отто. Не то что настоящая охота на самого опасного хищника, способного дать достойный отпор. Этот хищник – человек. Не каждый офицер по собственному желанию покинет относительно безопасный кабинет и бросится прочёсывать непролазные дебри партизанской Беларуси. Поэтому поступок Макса настораживал и злил моего любимого.

- Мне нужен агент Рихарда, — признался в причине своего визита штабной офицер.

- Агент «Свой» ненадёжен, — вмешался штандартенфюрер фон Таубе, и в его голосе я уловила смятение. То ли агента он не хотел отдавать, то ли здесь было что-то другое. – Он может переметнуться обратно к своим. А учитывая, что никакой информации на него не сохранилось, то контролировать «Своего» мы не сможем.

- Ненадёжен, но всю операцию вы разработали по его сведениям, — по интонации, с которой говорил Макс, я поняла, что в надёжности агента он нисколько не сомневается.

- Макс, кто предал свою родину, с лёгкостью предаст чужую, — слова, которыми всегда доказывал свою правоту Рихард в отношении перебежчиков, были весомым аргументом в ненадёжности агента. – Он должен быть ликвидирован вместе с партизанами. Агент сыграл свою роль. К тому же после этой операции «Свой» вряд ли сможет внедриться снова. Мы собрались уничтожить всех и будет странно, если останется в живых хоть один.

- Я поддерживаю Рихарда, — согласился бывший лучший друг. – Это отработанный материал и толку от него не будет, разве что он станет двойным агентом. Тогда нам придётся играть не по нашим правилам, отделяя в его донесениях ложь от правды.

- Вы не поняли, я не обсуждаю надёжность «Своего». Я запрещаю его ликвидировать! – стальным голосом приказал офицер Абвера. – Он нужен мне для моей диверсионной школы в Витебске и мой приказ не обсуждается.

Я не видела выражений лиц Отто и Рихарда, когда им смел приказывать этот Макс, но, думаю, впервые за несколько месяцев их желания совпадали. Они точно хотели убить офицера из разведки. Правда, у каждого были свои на то причины, о которых я расскажу позже. А вот про этого Макса сделаю отступление.

Макс Бухгольц офицер Абвера, которому принадлежала идея создания диверсионной школы в Витебске. Вы, скажите, и что тут такого интересного? Таких школ было пруд пруди по всем оккупированным территориям. А нет, мои дорогие! Макс готовил лжепартизан. Поняв, что лесные братья непросто кучка убогих мужичков со старыми берданками, а достойный и опасный противник в тылу, немецкое командование решило бороться с партизанами коварным методом. Немцы набирали добровольцев из полицаев и РОА. Потом подготовив основательно в такой шпионской школе, создавали лжепартизанский отряд, который либо дискредитировал настоящих партизан грабежами, насилием, жестокостью, либо внедрялся в отряд и уничтожал его изнутри. Смею признать такие отряды предателей очень сильно потрепали лесных братьев. Ведь, как я уже писала ранее, самый страшный враг — это тот, кого ты считал другом.

- Забирай, — Рихард сказал это таким тоном, словно шубу отдаёт с барского плеча, — но когда начнётся перестрелка за его жизнь я не отвечаю.

- А вот чтобы «Свой» добрался до моей школы живым и невредимым, я завтра пойду с тобой Рихард.

Это звучало, как вызов, на который мой любовник ответил совершенно неожиданно:

- Раз с агентом вопрос решён, тогда, может, продолжим?

И офицеры приступили дальше к обсуждению этапов операции.

Они продолжили совещание, а их слушать. Благо в тот день в деревенской комендатуре было почти безлюдно. Все готовились к скорой облаве. Лишь один раз пробежали два солдата, не обратив никакого внимания на девушку под дверями. Я быстро опустила глаза и, ковыряясь носком туфли в обшарпанной доске пола, сделать вид будто скучаю.

Может, я пропустила что-то интересное пока солдаты, топоча, пробегали мимо меня, но когда стало снова тихо, голос майора Рихтера нарисовал в моём воображении картину спасения партизан. Один-единственный шанс избежать многочисленных потерь у отряда всё же был.

- У нас всё равно не хватит людей, — разочарованно произнёс он. – А если они не пойдут к железной дороге? Свернут где-то на середине пути на запад. В самый наш тыл. Конечно, логичнее бежать в сторону фронта, к своим. Но ведь, оберфюрер, — обращался он к Отто, — вот здесь, — приглушённый стук карандаша по столу разбавлял слова сомневающегося майора, — самые непроходимые дебри на сотни километров. Там сам чёрт ногу сломит, пытаясь пройти. Наши группы продвинусь вглубь леса всего на несколько километров.

- Майор Рихтер, — уже голос Рихарда, — это только нам на руку. Быстро идти по лесу они тоже не смогут.

- Не знаю как вы, офицеры, но мне кажется, даже если партизаны выберут спасаться бегством вглубь леса, а не к железной дороге, мы всё равно будем быстрее их, — высказал своё мнение Макс Бухгольц.

- Вынужден с тобой согласиться, — поддержал гостя Отто, — но чтобы избежать казусов отряд лейтенант Келера выступает тоже сегодня. Лейтенант Келер, — обратился оберфюрер к самому молчаливому офицеру на совещании, — через час выезжаете к участку железной дороги в квадрате четыре. Занимаете позиции вдоль всего железнодорожного полотна и ни при каких обстоятельствах не покидаете их. Завтра мы будем гнать партизан к вам.

- Слушаюсь, герр офицер! – отчеканил тот.

- Итак, всем всё ясно? – задал вопрос Отто. В ответ послышалось чёткое и уверенное «да!». – Тогда не смею вас больше задерживать. Начало операции назначено на пять утра, так что мой совет: подготовьтесь основательно.

Когда я слушала это напутствие оберфюрера, то нервно забегала глазами по коридору в поисках куда бы юркнуть мышкой. Всё-таки, согласитесь, я стояла под дверями и это могло насторожить выходящих из кабинета офицеров, а Отто в особенности. Чисто машинально я дёрнула за ручку соседней двери. Везение! Она оказалась не запертой. В самый последний момент я прошмыгнула туда и закрыла за собой спасительную дверь.

Не успела я перевести дух, как за спиной раздался голос:

- Что ты делаешь в моём кабинете?

Отто.

Моё сердце ёкнуло. Что я делаю?! Господи! А правда, что я делаю в кабинете любимого?

Я так перепугались от такой неожиданной встречи с ним, что резко обернулась. Бегая глазами по удивлённому лицу оберфюрера, сказала первое, пришедшее мне на ум оправдание:

- Жду тебя.