ГЛАВА 5. Ты всегда меня простишь... (часть 1)

ГЛАВА 5. Ты всегда меня простишь...

Любовь имеет свойства заставлять нас искать оправдания нашим возлюбленным за самые страшные проступки. Мы и не хотим замечать очевидные факты, глядя в глаза тех, кого любим. Бывает влюблённому человеку, неважно девушка это или юноша, говорят: «Посмотри, кого ты любишь! Он недостоин и твоего мизинца!», но все сказанные слова летят в пустоту. Для того, у кого в сердце буйным цветом цветёт любовь, нет большего счастья, чем просто быть рядом со своим избранником или избранницей.

Так и Рихард. Он любил меня. Любил настолько сильно, что готов был положить на алтарь своей любви абсолютно всё. Штандартенфюрер фон Таубе пожертвовал бы честью, дружбой, жизнью ради возможности быть рядом со мной и называть меня «любимая». Рихард любил меня так же сильно, как я Отто, но с одной оговоркой. Он был решительней меня. Отдать так просто без боя любимую девушку другу штандартенфюрер фон Таубе не собирался. И где невозможны честные способы, для него вполне подходили коварные.

Вообще, как я заметила критерии чести в понимании мужчин что-то относительное, изменчивое и непостоянное. Те, кто в своей жизни только руководствовался строгими принципами чести долго не жили. Рихард, на первый взгляд, казался мне идеалом чести и благородства, перешагнул рубеж смерти своего отца. Тот застрелился в тридцать семь лет. Моему любовнику уже было за сорок и стреляться из-за несчастной любви он не собирался. Даже если бы я ушла к Отто, мне пришлось бы вернуться к нему. Штандартенфюрер Абвера всё просчитал и спланировал. Ну, что я могу сказать? В любви нет правил и друзей, есть только способы и соперники.

В Могилёв мы ездили ещё несколько раз. В основном по субботам на рынок. Ничего особенного не покупали. Рихард, как всегда, ссылался на срочные дела и терялся в толпе. Я выбивалась из сил, разыскивая его среди снующих туда-сюда людей, и находила, как ни странно, в компании того невзрачного мужичка. То он уходил, то, как бы невзначай, останавливался возле Рихарда. Его губы еле заметно шевелились, когда он подтягивался на цыпочках, чтобы рассмотреть товар за прилавком. Не товар интересовал агента штандартенфюрера, он выдавал тайны партизан. Их встречи длились всего мгновения, но этих мгновений хватало, чтобы подписаться под чужими жизнями.

После одной из таких поездок в Могилёв арестовали молодого офицера. Имени его, к сожалению, я не помню. Мы несколько раз пересекались в комендатуре Тихой. И вот наша последняя встреча продлилась не более нескольких секунд. Немца – предателя выводили из здания, облюбованного оберфюрером Клинге, а я входила туда. Солдаты, волокущие избитого офицера, уступили мне дорогу. Зайдя, я придержала двери из любопытства посмотреть: куда они ведут своего бывшего командира роты. Те направились к ждущему их грузовику и, не церемонясь, затолкали офицера внутрь. Потом машина загудела. Клуб чёрного дыма вылетел из выхлопной трубы и колёса грузовика покатились по ухабистой деревенской дороге в сторону города.

Я была единственным человеком, кто проводил предателя немцев взглядом полным сочувствия и уважения. Он предал своих не ради золота или выгоды, а ради справедливости. Как потом я узнала: молодой офицер, увидев какие зверства, творят его соотечественники, не смог больше спокойно выполнять приказы командиров. Осознав, что идеология нацизма преступна и бесчеловечна, он сам вышел на местное сопротивление. Больше полугода помогал партизанам, выдавая планы облав с другой ценнейший информацией. По его вине погибли два офицера и несколько немецкий солдат из ягеркоманды оберфюрера Клинге. Такого предательства Отто простить не смог и, прежде чем отдать под трибунал, лично допросил изменника.

Для немцев он был предателем, опозорившим звание офицера, и заслужившим смерть. А мне было искренне жаль этого молодого мужчину, ведь сама предательница. Предательница вдвойне. Я предавала и тех, и этих, руководствуясь в своих решениях в основном, как и тот офицер, чувством справедливости.

Как только арестовали предателя, началась активная подготовка к чему-то грандиозному. Но проходила вся эта суета в строжайшей секретности. Было такое чувство, что вроде готовились к чему-то, но виду не подавали. Совещания в кабинете Отто длились не один-два часа, как раньше, а чуть ли не весь день. Меня, конечно, никто на такие закрытые мероприятия не приглашал. Там все были немцы и переводчица без надобности. Я бы могла нежиться в постели до обеда и не ходить с Рихардом в комендатуру, но, чёрт возьми, как же мне было интересно, что происходит. И моё любопытство увенчалось успехом в один прекрасный сентябрьский день.

Бабье лето. Последние тёплые деньки и не за горами холодные дожди с северными порывистыми ветрами. Что делать в такую солнечную погоду? Конечно, наслаждаться ласковыми лучами сентябрьского солнышка. Так и я, стоя у открытого настежь окна, подставив лицо к солнцу, отдыхала после тяжёлого дня.

Мне пришлось присутствовать на допросе одного жителя из соседней деревни. По доносу: он якобы помогал партизанам. Рихард уехал в Могилёв. Меня с собой не взял. Оберфюрер Клинге такими лёгкими доносами не занимался и спихнул общение с деревенским мужиком на своего подчинённого лейтенанта Гоффмана. По русскому офицер не знал ни единого слова, поэтому ему помощь переводчика была необходима. Попросили меня. Я согласилась, но при одном условии, что допрашиваемого бить не будут. Его и не били. При мне не били.

Лейтенант Гоффман не верил в невиновность деревенского мужика, на каждое переведённое мной слово мерзко ухмылялся. А когда и вовсе надоело слушать испуганного человека, позвал солдата и выставил меня из допросной, захлопнув дверь. Пока я бегала в поисках оберфюрера Клинге или хотя бы майора Рихтера бедолага умер. Оказалось, что у мужчины был порок сердца.

Майор Рихтер отчитал лейтенанта, но не из-за убийства человека, а за то, что никакой полезной информации он не добился. Напоследок дав совет, чтобы в следующий раз так не усердствовал. Мне же заместитель Отто сказал: не лезть в не своё дело, а заниматься непосредственно своими обязанностями – переводить.

Слушая майора Рихтера, я смотрела то на лежащий труп, то на вытянутого в постройку смирно офицера, то на солдата, с кулаков которого на пол и сапоги медленно капала ещё не застывшая кровь. Такая страшная картина. Страшная потому что в глазах мужчин было безразличие и пустота. Они даже не кинули взгляда в ту сторону, где лежал убитый ими человек. Было такое чувство, как будто ничего существенного не произошло. Обычная привычная рутина. Издержки военной профессии.

Почему-то в это мгновение я вспомнила, как было до войны. Убийство человека вызывало такое негодование общества, что не сходили с языков людей месяцами. Но это было до войны. Теперь всё изменилось. Убивать легко, просто, безнаказанно и не таясь. Тут, главное, только кого убивать раба или хозяина.

Совет майора Рихтера я не приняла к сведению. Быстро ответила привычное:

- Да, герр офицер! — ушла в соседний кабинет.

И вот уже два часа стояла у окна, пытаясь привести свои мысли в порядок. Привела.

Любимый голос отвлёк от копания в себе. Я открыла глаза. Отто приехал. Вместе с ним из машины, смеясь, вышел незнакомый мне немец и тут же к нему подошёл майор Рихтер с двумя офицерами. Они курили у дверей комендатуры, но увидев знакомого им гостя, оживились. Налетели на него с вопросами:

- Как ты?

- Ты где сейчас?

- Как рана?

И всё в таком духе.

По долетавшим до меня обрывкам фраз я поняла, что этот офицер проездом в Тихой. Он служил раньше с ними, но после ранения перевелся в штаб, где и служит теперь.

Я наблюдала за ними, но мой взгляд то и дело падал на Отто.

Я любовалась им. Его широкой улыбкой. И тем, как прищур глаз из-за яркого солнца, придавал его лицу безмятежный вид. Любовалась каждым движением, когда он, что-то рассказывая, непринуждённо жестикулировал. Смех любимого, доносившийся до меня, как музыка, ласкал мой слух. Так долго без него, но так близко к нему. Это расстояние терзало моё сердце.

Я смотрела на Отто, а в мыслях уже любила его, беззвучно зовя заметить меня в окне. Но мой волк, хоть и бросил беглый взгляд в мою сторону, сделал вид, что меня там нет и продолжил беседу с офицерами.

Они, как мальчишки, шутили, толкали друг друга, вспоминая былое. Но они уже не мальчики, а мужчины. На них не коротенькие штанишки, а военная форма. В их руках не деревянные сабельки, а железные пистолеты, в которых полные обоймы патронов. Их губы сжимают тлеющие сигареты и заходятся смехом, говоря о войне. Настоящей войне, а не игре.

Война не игра, она не прекратится с наступлением вечера или когда голос матери позовёт домой. Интересно, а играя в детстве в войну, кто-нибудь из них думал, что она станет его жизнью. Наверное, нет. Единственный в компании весёлых офицеров, кто жил войной всегда — это мой любимый. Иногда мне казалось, что он родился воином и это желание воевать изначально было в его крови. Оно текло по венам Отто, заставляя кипеть кровь так же, как и его взрывной характер.

Из всех мгновений на войне так ярко я запомнила именно этот. Отто в компании офицеров, и наше солнце греет их так же, как меня. Потом медленно ползущая тучка прячет за собой сентябрьское солнышко, а к смеющимся военным подходит Рихард.

Как подъехала его машина, я не заметила. Так самозабвенно любовалась оберфюрером Клинге. А вот какими обменялись взглядами друзья, бросилось в глаза. В этих взглядах больше не было дружбы. Их глаза острыми кинжалами врезались друг в друга, но при этом бывшие друзья улыбались, стараясь скрыть натянутость в отношениях. Даже шутили. Но всё не так. Не так, как раньше.

Их дружбу погубила не война, а я, сделав лучших друзей заклятыми врагами. Только кто из них самый опасный противник? Тот, кто пылает, как огонь, сжигая всё на своём пути в пепел? Или тот, кто спокойный, как вода в зеркально чистом озере, в глади которого отражается небо с белоснежными облаками?

Весёлая компания военных ещё с получаса простояла у комендатуры. Потом Рихард демонстративно посмотрел на свои часы и все, закивав, зашли в открытые двери. По мужскому гоготу, доносившемуся из коридора, я поняла, что они будут совещаться в кабинете, облюбованном мной. И когда отворилась дверь, я уже сама собиралась уходить.

Первым зашёл оберфюрер Клинге. Наши глаза лишь на миг встретились. Он быстро отвёл взгляд в сторону. Было так неловко. После той ссоры во дворе бабы Насти, мы, как могли избегал друг друга. Отто ждал моего решения, а я никак не решалась сделать этот последний шаг к нему.

- Ефрейтор Липне, — впервые он обратился ко мне за эти дни и так официально по уставу.

Его рука указала на дверь, в которую по одному входили офицеры. Майор Рихтер, лейтенант Гоффман, ещё два лейтенанта и Рихард с гостем.

Увидев меня, мой рыцарь улыбнулся и придержал двери, чтобы я вышла.

- Я скоро. Подождёшь меня в коридоре? – прошептал штандартенфюрер, когда я проходила мимо него.

Я кивнула в ответ.