5

Аглае показалось, что она даже слышит хруст собственного черепа. Перед глазами потемнело, но она осталась в сознании. Тошнота вновь подступила к горлу. Зрение помутилось. Голос сумасшедшей как будто доносился издалека.

— А ты сильная, сучка… Никому не удавалось столько держаться…

До Аглаи доносились обрывки собственного голоса – недовольные причитания, больше подходящие для старухи. Она снова пыталась пошевелиться, но на этот раз тело окончательно отказалось ее слушаться. Перед глазами темнело, и приходилось отчаянно цепляться за сознание, чтобы видеть хоть что-то, чтобы знать, что с ней собираются сделать. Голос стал тише, превратившись в жутковатый хриплый шепот.

— Благодарю тебя за эти чары… Дарую их той, кто примет… Ныне вступает она в наш шабаш… Становится сестрой множества сестер… Ныне ей творить скверну во имя сумрака и Сатаны…

Странные слова заползали под кожу, просачивались в вены и текли в самое сердце. Аглая почувствовала, как на коже выступает испарина. Сознание медленно ускользало. Аглая еще цеплялась за него, но все больше погружалась в странную темноту.

— …Всесильный сумрак – в тебе зарождение всего… Сатана, прими в свои объятия новорожденную дочь…

Холодный ветер, пахнущий надвигающейся грозой, набросился на тело. Аглаю начала сотрясать жуткая дрожь. Она уже сама хотела потерять сознание, лишь бы не видеть, что здесь творится. Но разум отчаянно боролся. Неожиданно перед глазами что-то мелькнуло. Зрение сфокусировалось, и Аглая рассмотрела чокнутую идиотку, склонившуюся над ней. Радужки горели алым огнем, словно увеличившись в размере. Древесные наросты вокруг глаз разрослись в стороны, превратившись в причудливую маску. И красиво, и уродливо одновременно. Пепельные волосы развивались на ветру, а синева у корней стала еще ярче. Она все ниже наклонялась над Аглаей. Вдруг губ коснулось что-то холодное и шершавое, а в рот потекла жидкость. Аглая закашлялась и попыталась отстраниться. Но на ее челюсть безжалостно надавили, вливая в горло все больше. Она старалась не глотать, выплевывать странную на вкус жижу, но ничего не получалось.

— Пей… пей… Все до капельки… Пей же, мерзавка!

Аглаю трясли и больно зажимали челюсть, заставляя глотать жидкость, которая на вкус была как дождевая вода. На зубах что-то заскрипело. Пыль? Песок? Не смотря на все сопротивления, влага потекла в горло. Несколько секунд ничего не происходило, и Аглая уже успела понадеяться, что все закончилось, но неожиданно ее всю скрутило. Боль была такой силы, что она слышала треск собственных костей. Такое впечатление, ее простреливали электрическими разрядами. Аглая выгнулась на твердом камне и закричала, срывая голос. Она надеялась, что с криком выйдет и вся боль. Но нет… Внутри нее бушевал ураган. Из глаз текли слезы. Сдирая ногти, она царапала ими твердый камень, силясь облегчить собственные мучения. Кто-то безжалостно распотрошил ее нутро, раскроил кожу и теперь вытаскивал органы. Аглая полетела кубарем вниз. Обезумевший от боли мозг все еще соображал: она свалилась с каменного стола. В рот забилась грязь и земля. Кожу окатило холодными каплями. Пошел дождь, немного облегчая пожар внутри. Аглая с трудом разлепила веки. Она едва видела, но смогла разглядеть алый подол длинного платья. Ее потянули за руки. Кожи коснулось что-то холодное. Запястья оказались свободны. Двумя бесполезными плетьми руки неподвижно упали вдоль тела.

— Вот и все… Теперь чары принадлежат тебе… И зовут тебя отныне Аглаида, старшая княжеская дочка. – Ее снова дернули за волосы. – Но не смей порочить мое имя. Я буду присматривать за тобой… Ты должна уничтожить поганое зверье, а не ложиться под них. На то тебе и сила дана!

Ее голову откинули на землю.

— Прощай, иномирянка…

Аглая видела, как скользит по грязи кроваво-алый шлейф. Там, где ступала мучительница, трава покрывалась жуткого вида гнилью. Из-под подола выбегали черные пауки и, перебирая лапками, семенили по гниющей траве. Аглая почувствовала, как один из них защекотал ее щеку своим мохнатым тельцем. От омерзения она содрогнулась всем телом и попыталась стряхнуть паука. Тянулась рукой к лицу, но ни одна конечность не слушалась, будто парализованная. Попробовала вертеть головой, но от резкого движения перед глазами потемнело. Аглая тихонько захныкала от бессилия. Мысль о том, что сейчас она умрет, толкнула в черную пропасть.

***

Холод обволакивал тело и пробирался в кости, в каждую трещинку. По телу пробегали дрожь и болезненные судороги. Капли воды превращались в ледяную корку и сковывали тело.

Аглая с трудом открыла глаза. Она лежала на мокрой скользкой траве. Окоченевшие руки и ноги не слушались, не отзывались ни на одну попытку ими пошевелить. Она застонала от беспощадной боли, прострелившей позвоночник. Превозмогая саму себя, перевернулась на спину и втянула в легкие стылый воздух. Дыхание перехватило, сердце тяжело забилось в груди. Воспоминания, не хотя, ворочались в голове. Нелепый Ванечка со своей мамашей, резкий разговор с матерью, пустынная трасса и компания придурков, выехавшая на встречку. Смутными вспышками начали лениво загораться странные пугающие картинки. Похожая на нее девушка. Практически сестра-близнец. Жуткий каменный алтарь, мерцающие символы, нестерпимая боль. Горящие на бледном лице сумасшедшей глаза, кожа, превращающаяся в древесную кору… Кажется, ей все это привиделось. Да, точно. Наверное, она слишком сильно ударилась головой.

С трудом дыша, Аглая лежала на спине и всматривалась в темное ночное небо. Нестерпимо ярко сияли звезды, над головой угрожающе скрипели голые ветки. С них скатывались капли воды и иголками вонзались в кожу. Если продолжит неподвижно здесь лежать, то совсем окоченеет. Но сил сдвинуться с места не было. Похоже, ее приложило намного сильнее, чем сначала показалось.

На секунду Аглая прикрыла глаза, собираясь с силами. Она обязана подняться и выбраться отсюда. Обязана! Всю жизнь она вела ежедневную борьбу за существование, за достойную жизнь. Ни дня без борьбы. И сейчас тоже будет бороться. А потом еще и тех придурков найдет. Кишки из них вытрясет за все, что ей пришлось пережить. Внутри поднялась дикая волна гнева. Ярость заполняла собой пустоту, неподвижные руки и ноги. Кожу вокруг глаз неприятно стянуло. Аглае показалось, что она лопается. Как же больно! Да закончится ли когда-нибудь эта проклятая боль?! Пальцы рук начало колоть. Аглая взглянула вниз, на свое покрытое грязью и ранами тело, и едва не задохнулась от ужаса. Вокруг ее ладоней мерцали крошечные вспышки. Вспыхивали и гасли миниатюрные молнии. Синие, голубые, белые. Они тянулись от одного пальца к другому. Змейками обвивали кисти рук. Аглая вскрикнула от страха. Из последних сил сжала пальцы в кулаки, пытаясь стряхнуть электрические разряды. Болезненный удар в плечо немного отвлек. Аглая дернулась и повернула голову. Мышцы шеи протестующе заныли. Господи… Похоже ее галлюцинации продолжаются. Рядом с плечом переминалась с лапки на лапку огромная черная ворона. Даже в темноте было видно, что ее крылья лоснились, словно намазанные жиром. Длиннющий клюв казался почему-то темно-синего цвета. Издав звук, от которого по коже пробежали мурашки, ворона нагнулась и снова клюнула Аглаю в плечо. Из рассеченной кожи пошла кровь. Мерзкая тварь довольно улыбнулась! С неимоверным трудом Аглае удалось извернуться и отодвинуться. Ворона легко попрыгала за ней.

— Оставь меня в покое, дрянь.