Глава 6

Данте Бенедетто был доставлен в больницу с сотрясением мозга, многочисленными ушибами и ссадинами. Учитель физкультуры обнаружил его в полусознательном состоянии, лежащим на полу в раздевалке.

Парень пришёл в себя через пару часов. У кровати сидела София, прижав его руку к своему сердцу. Она выглядела уставшей и лишенной привычного спокойствия.

— Данте, милый... я сейчас...за врачом, —бессвязно пролепетала мать голосом, полным слез.

— Ненавижу, — прошептал парень едва слышно, — ненавижу.

Казалось, его желудок вырывается наружу — дикая тошнота. Голова кружится так, что парню пришлось вновь закрыть глаза, стены раскачивались, угрожая раздавить и без того сломанного Данте . Тяжесть внутри — и моральная, и физическая, тревога, мысли о произошедшем съедали Бенедетто заживо.

Оставшись наедине с собой, Данте не сдержал слез. Он заплакал от чувства собственной ничтожности. Не суметь защитить самое дорогое. Собственную жизнь. Дать шанс каким-то недоумкам обращаться с собой таким образом – это ужасно. У парня больше не оказалось моральных сил терпеть издевательства над собой.

— Привет, дружок, — в палату вошёл невысокий мужчина в белом халате, — как твоё самочувствие? Ты нас здорово напугал.

Данте подтянулся, чтобы сесть на кровать. В некоторых местах у парня была ободрана кожа, и любое соприкосновение с тканью было болезненным.

— Голова немного кружится, остальное – ничего, бывало и хуже, — сказал он, стараясь держаться максимально стойко.

— У тебя небольшое сотрясение. Остальное по мелочи. Было подозрение на перелом ноги, но обошлось,: сильный ушиб. Неделю похромаешь, потом пройдёт. Мы выпишем тебе необходимое лечение. Давай я тебя осмотрю, Данте.

Доктор проверил реакции парня специальным молоточком, попросил назвать основную информацию о себе и, посветив ему фонариком в зрачки, сделал несколько записей в блокнот.

— Вы сегодня меня отпустите? — спросил Бенедетто.

— Нет, завтра. Нам нужно понаблюдать за тобой – возможно, проявятся ещё симптомы. Конечно, недоумки, которые сотворили такое должны непременно ответить за свои поступки. Я надеюсь, твои родители уже заявили в полицию, — решительно сказал доктор, качая головой.

Данте закрыл глаза вновь. Страшные моменты избиения, до сих пор, оставались в его голове. Некоторые воспоминания остаются с нами навсегда. Просто становятся неотъемлемой частью. Как соль в морской воде. Как молоко в кофе. Без дурных воспоминаний — мы перестаём быть теми, кем являемся

— Извините...

Мужчина обернулся, собираясь покидать палату.

— Я понимаю, тебе не хочется говорить об этом. Совет на будущее — хорошенько надери им задницы, ладно?

Улыбнувшись через силу, Бенедетто кивнул и поднял ладонь вверх, прощаясь с доктором. Парень поглядывал на дверь, мысленно выпроваживая из палаты мужчину. Как никогда прежде, Данте хотел остаться один.

Вновь зашла София, она держала в руках пакет с фруктами и двумя бутылками сока. Присев на кровать, женщина погладила сына по голове, улыбаясь.

— Что сказал доктор Мендес? — спросила она.

— Все со мной в порядке, — ответил Бенедетто, — завтра выпишут.

— Ты поправишься, обязательно поправишься. Мы с папой все для этого сделаем, а потом поедем в Грецию — отдыхать, да?

— Не хочу я никуда, — сказал Данте чуть грубовато, — я ничего больше не хочу.

— Почему, милый? Тебе нужен отдых. Я поговорила с врачами — некоторое время тебе придётся быть дома.

Парень тяжело вздохнул, посмотрев на маму. Не хотелось ранить ее чувства: тем днём он и без того забрал у неё несколько лет жизни. В то же время, в сердце горел пожар. От того, как Данте воспитывали родители, зависела его нынешняя жизнь. Они растили его в «оранжерейных условиях». Вот почему — Бенедетто сейчас на больничной койке. Он не научился быть мужественным, защищать себя и своё достоинство.

— И...что? Я не хочу никуда ехать. Оставьте меня в покое. Я не игрушка, господи,— произнёс он сиплым голосом.

София улыбнулась сыну, списывая все трудности в общении на его эмоциональное состояние. Обычно Данте вёл себя гораздо покладистее и никогда не хамил взрослым.

— Хорошо, обсудим это позже. Завтра мы с папой заберём тебя домой, ночью за тобой ещё понаблюдают.

Пропустив все предыдущие реплики матери, Данте спросил:

— Вы заявили в полицию?

София легко улыбнулась и провела рукой по лицу сына.

— Сынок, это не имеет значения. Скорая помощь приехала сразу с полицейскими, твои одноклассники пойдут под следствие. Мы с папой подадим иски на родителей этих мерзавцев, — тихо произнесла женщина, — все наладится.

— Мы сломаем им жизнь, — произнёс Данте обеспокоено.

По щеке женщины скатилась слеза.

— Перестань беспокоиться о тех, кому безразлична твоя судьба. Тебе нужен отдых от всего этого. Ты натерпелся, наш малыш. Мы с папой любим тебя.

Данте почувствовал нарастающий гнев. В одну минуту, он вырос в сотни тысяч раз. Не понимая причину возникновения этого чувства, парень испугался и раскричался на маму.

— Оставь меня одного, пожалуйста. Я хочу побыть один. Прошу!

— Данте, милый...— прошептала София, взяв его руку в свою, — сынок! Успокойся. Давай я позову врача!

Растущий гнев разрывал парня изнутри. Данте начал бить подушку руками, чтобы перенести вспышку эмоции легче. Тяжело дыша, слыша собственное сердцебиение, парень громко завопил:

— Оставь. Меня. В покое. Уходи.

Наконец, собравшись с мыслями, мать ушла. Она позвала врача и медсестру, чтобы они вкололи сыну успокоительное лекарство. По мнению Софии, психика Данте сломалась, и именно поэтому он повёл себя так агрессивно.

Но в это время, Бенедетто лишь утопал в своих воспоминаниях.

***

Шестью часами ранее.

После последнего урока – физкультуры, Данте немного задержался по просьбе учителя и вернулся уже в пустую раздевалку. Одноклассники давно переоделись и ушли домой. Оказавшись один, Данте потянулся, расслабившись.

Парень стянул с себя насквозь мокрую футболку, брюки, кроссовки и, открыв шкафчик, понял, что все содержимое исчезло. Буквально, все. Ни школьной формы, ни расчески, ни рюкзака, ни телефона — ничего. Ни-че-го. Сплошная пустота. Одевшись, Бенедетто сел на скамейку, чтобы подумать и понял, что, скорее всего, его вещи украл Джек, ведь весь день этот парень строил явные козни против него.

— Какие придурки, — сказал Данте сам себе, — надо осмотреть их шкафчики, хорошо, что кодовые замки сняли.

Он принялся открывать каждый из двенадцати шкафчиков, и естественно, не нашёл своих вещей. «Было бы слишком банально прятать их кому-то в шкаф», — подумал парень.

— Ты вещи свои ищешь, олень? — послышался звучный голос Джека за дверью раздевалки.

Данте похолодел, попятился назад и прижался к собственному шкафчику. В одно мгновение окружающие звуки стали громче: стекающая на пол вода в душевых, шум дождя за окном, чьи-то шаги в коридоре.

— Я тебя спрашиваю. Вещи ищешь?

Бенедетто кивнул.

— А мы тебе их не отдадим, пока ты не выполнишь всю полосу препятствий, которую мы тебе приготовили, — Джек и трое парней из его класса вошли в комнату Джек и трое парней из его класса.

Бенедетто оставалось только молиться. Звенящая тишина. Сильнейшее биение сердца. Капли холодного пота выступили на лбу.

— В прошлый раз ты нас не понял. Перейдём от теории к практике, мальчик, — буркнул Джек.

Он подошёл к Данте вплотную, ударил его в нос. Кровь прыснула Джеку на одежду. Бенедетто закричал от неожиданности, а потом уже и от резкой боли, затем прижал руку к носу, чтобы контролировать кровотечение. Рован, схватив Данте за шиворот, несколько раз пнул его по спине своими огромными ботинками и повалил на пол, стараясь нанести как можно больше ударов. Данте отбивался, но чувствовал, как силы покидают его. Медленно, но верно парень терял сознание.

К обидчикам присоединился Ремси. Плечистый и невысокий парень поднял Данте, взял его за волосы, протащил к туалетной комнатеи и окунул его в унитаз головой. Бенедетто закрыл глаза, вода попала ему в рот и в нос, запах испражнений чуть было не убил его. Вода в унитазе стала кроваво-красной. Кровь из носа текла сильно. Привкус во рту Данте вызывал тошноту. Прекратив «водные процедуры» Данте, Рэмси прижал его к стене, взяв за ворот, и процедил сквозь зубы:

— Будешь флиртовать с Беллой ещё?

Данте покачал головой, дрожа. Слезы текли по его лицу, смешиваясь с потом, кровью и другими жидкостями.

— ГОВОРИ, СУКИН СЫН! — прогрохотал Рэмси, ударив парня в голову.

Бенедетто пошатнулся, в глазах мутнело. Он держался одной рукой за стену, чтобы не упасть.

— Н...— выдавил из себя он, — д...

Комната постепенно погружалась в темноту. Данте ощутил, что земля уходит из-под ног, ему становится тяжело дышать. Голова идёт кругом, голоса Рэмси и парней превратились в непонятный шум. Одноклассники продолжали бить его по лицу, пинать. Один прижимал к стене — трое издевались.

Последним свою миссию выполнил Элиот. Данте истекал кровью, на лице у него случилось непонятное месиво — парень едва стоял на ногах. Пнув в живот и заставив парня сжаться от боли, Элиот с ехиднейшей улыбкой, стянул с Бенедетто штаны, а заодно — трусы.

Раздался сдавленный смешок.

— У кролика такая маленькая морковка, — рассмеялся парень, — дам тебе номер борделя?

Парень изнемогал от стыда, боли и ненависти к людям, которые сотворили с ним такое. В тот миг он мечтал не существовать. Пропасть. Исчезнуть. Украсть все сведения о себе. Испариться. И больше никогда не отзываться на имя «Данте».

— Я неприкосновенный, придурок, — прокричал Данте из последних сил, захлебываясь в слезах.

Джек рассмеялся и подошёл к своей жертве вплотную. Бенедетто уловил в его лице надменность, смешённую с хладнокровием.

— Хочешь, проверим?

Он ударил Данте по голове снова, правда, не так сильно, как прежде. Взглянув на своих обидчиков в последний раз, Бенедетто сполз по стене и упал, потеряв сознание.

***

Из-за истерики его нахождение в больнице затянулось ещё на один день. Парня заставили пойти к психотерапевту, далее — на психологические консультации и записали в клуб поддержки жертв травли — по четвергам.

После той страшной ситуации Бенедетто изменился до неузнаваемости. Он стал замкнутым, почти не разговаривал ни с кем, только сидел в своей комнате и иногда читал. В большинстве случаев парня можно было увидеть лежащим на кровати и смотрящим в потолок.

Больше Бенедетто не знал, как себя вести и что делать с этой жизнью. Он заходил на странички в социальных сетях. Видел мемы со своим изображением, какие-то дурные шуточки про свой член. Парень сжимал кулаки от злости и мечтал разбить каждому из своих обидчиков лицо. В реальности — он мог только представить картину мести, потому что никто не будет бояться такого хлюпика, как Данте.

Однажды вечером, почти перед Рождеством, в комнату к Бенедетто зашёл его отец. Хорхе долгое время находился в командировке и не имел возможности поговорить с сыном с глазу на глаз. Бенедетто сидел на кресле, читал книгу и изредка глядел в окно: Рим постепенно засыпал, становясь все тише и красочнее. Этот вид приносил спокойствие, завораживал своей гармонией.

— Я хотел с тобой поговорить насчёт будущего, — как- то неуверенно сказал отец, — где ты дальше собираешься учиться, чем заниматься, нам нужно что- то менять обязательно.

Данте повернулся к отцу и положил книгу на стол.

— Это я без вас понял.

Губы Хорхе сложились в одну тонкую линию.

— Мы с мамой предлагаем тебе поехать в частный пансионат. Там учатся очень хорошие дети, есть психологические консультации, высокий уровень образования. По-моему, отличный вариант. Я расторгну контракт с твоей школой, ничего, обойдутся без нашего финансирования.

Бенедетто закрыл лицо руками. Родители теперь считают, что он псих или недоразвитый, точно!

— Я останусь в Риме, в прежней школе. Уйду — значит проиграю. Мне уж очень не хочется поселяться в грязи навечно, — спокойно сказал Данте.

— Стоит опираться на здравый смысл, — произнёс уверенно Хорхе, — а не на чужое мнение. Подумай о пансионате.

— Я не хочу думать о нем. Я останусь в Риме, в прежней школе. Я останусь. В Риме. В прежней школе, — повторил парень, глядя отцу в глаза.

— Достаточно одного раза. Хорошо, но ответственность за это решение ты понесёшь самостоятельно, Данте. Мы не уверены, что эта травля полностью исчезнет.

Бенедетто встал, его руки оказались сжаты в кулаки вновь, а лицо исказила злость.

— Я понесу это сам. И буду портить жизнь тем, кто портил ее мне.

С этого момента, так или иначе, началась история другого Данте Бенедетто. Того, которого мы узнаем чуть позже.